Планета в косметичке - Голубицкая Жанна - Страница 49
- Предыдущая
- 49/75
- Следующая
Осматривая Луксорский и Карнакский храмы в Городе Живых на восточном берегу Нила, мама ахала:
— Какие грандиозные сооружения! Ты только представь: это же двадцать пять гектаров строений, возводимых фараонами на протяжении столетий! Недаром еще древние римляне и греки отправлялись в Египет, чтобы своими глазами увидеть невероятные творения рук человеческих…
Моя мама, осуждающая всякие предрассудки, даже поддалась коллективному порыву и вместе с толпой туристов семь раз обежала вокруг гигантского каменного скарабея. Согласно примете, сделав вокруг этого изваяния ровно семь кругов, ты обеспечишь себя счастьем и удачей на всю оставшуюся жизнь. Счастья хочется всем — и всяк отдыхающий, попав в Луксор, честно нарезает круги вокруг заветного скарабея. Со стороны смотрится довольно весело: неиссякаемая толпа туристов в панамках и шортах, и стар, и млад, носятся беспрерывным хороводом вокруг несчастного насекомого и, перекрикивая друг друга, отсчитывают бесконечные круги. И так каждый день — огромный туристический поток в Луксор со всего мира не прекращается ни на сутки. «Если это наблюдать каждый день, наверное, можно сойти с ума, — отчего-то подумалось мне. — Даже у каменного скарабея небось уже началось головокружение! Это еще и не всякое изваяние выдержит такие аншлаги! Даже каменное! Да уж, для этого точно надо быть из разряда сфинксов!»
А любуясь на монументальный храм загадочной фараонской царицы Хатшепсут на западном берегу Нила в «Городе мертвых», мама изрекла:
— Говорят, женщины-фараоны были очень мудры, спокойны и искусны в любви…
«И поэтому жили в таких хороших жилищных условиях», — добавила я про себя. А вслух сказала:
— Еще они были изобретательны во всяких развлечениях. Не зря же все их древние соседи приезжали в Египет потусоваться. Фараонихи уже тогда прочухали, какая богатая жила — туристический бизнес.
Мама поморщилась, но промолчала.
В Долине царей, при виде бесчисленного количества древних гробниц, затерявшихся среди вековых камней и песков, какой-то восторженный юноша из нашей группы громко воскликнул:
— Ах, у меня такое чувство, будто я тут уже когда-то жил! Возможно, в одной из своих прошлых жизней…
— Да все мы тут когда-то жили! — не удержавшись, влезла я. — Только кто-то прямо здесь, а кто-то — вон недалеко, через границу… — И я махнула рукой на северо-восток, в сторону Синая и Израиля.
Этого мама вынести уже не могла:
— Ты всегда плохо учила историю, — насупилась она, — хотя я тебя предупреждала, что это будет подводить тебя в жизни…
Во избежание лекции, кто где жил и кто из чего произошел, я потащила маму на соседний алебастровый завод — одну из самых «раскрученных» точек на местной туристической тропе. Там вовсю торговали различными поделками из алебастра. Нам тут же стали сватать какого-то мелкого алебастрового божка с огромным пенисом. В случае его покупки продавцы алебастра сулили нам что-то вечное — не то любовь, не то оргазм. Но маме статуэтка не понравилась. «Вульгарщина!» — сказала она и купила себе на память алебастрового скарабея.
Ночь четвертая
Этой ночью на газоне перед нашим номером, практически под моим балконом, расположилась выяснять отношения какая-то парочка. Он араб, она русская. В итоге я стала невольной свидетельницей всех сложностей интернациональной любви.
— I want you right now, honey! (Я хочу тебя прямо сейчас, моя сладкая!) — шептал он страстно.
— Хватит пить виски из горла! — отвечала она. — Тебе же с утра пораньше — за штурвал акваскопа! И я тебе уже сказала: без презервативов я это делать не буду! А то хочу-хочу… Купи резинки сначала. Condomes, understand? (Презервативы, понял?).
Я оценила по достоинству предусмотрительность соотечественницы. И еще вспомнила, что акваскоп — эта такое прогулочное судно с прозрачным дном, чтобы туристы могли любоваться через него подводным миром. И решила, что на акваскопе кататься мы не будем. Стремно доверять свою жизнь плавательному средству, капитан которого всю ночь пил из горлышка.
День мы провели в Каире. Осталось ощущение гигантского муравейника, на который сквозь призму многовековой истории невозмутимо взирают возвышающиеся над мирской суетой пирамиды Гизы. Мне еле удалось извлечь маму из Каирского национального музея, где, как она выразилась, «она вдыхала пыль тысячелетий». Я сама, честно осмотрев зал мумий, почувствовала, что древностей с меня, пожалуй, хватит.
А дальше мы с мамой, обгоняя друг друга и отчаянно торгуясь, понеслись по каирским лавкам. Шопинг — вот один из немногих моментов, когда взаимоотношения по принципу «отцы и дети» у лиц женского пола полностью отменяются! Мы с мамой были солидарны в едином покупательском порыве, совершенно забыв о семейной иерархии и табели о рангах. Она купила памятный рулон папируса с древнеегипетскими иероглифами и полезный красный чай каркаде. Я — абсолютно бесполезный сувенирный кальян и расшитый золотом шелковый халат с головой Нефертити на спине.
— Это же очень плохая примета! — заметила мама (подобные халаты очень плохо раскупаются туристами, так как считается, что изображение царицы Нефертити на одежде способно привлечь к женщине несчастливую судьбу).
— А мне она нравится! — огрызнулась я. — Посмотри, какая красотка! — И я, напялив халат, повернулась к маме задом, оставив ее лицом к лицу с царицей, изображенной на моей спине. — А вы, как попой ни крутите, вы все равно не Нефертити!
После этого мама купила очень изящной работы серебряный браслет, отделанный кораллами. А я приобрела длинные вырвиглазные серьги «из ничего» с поддельной бирюзой.
— Безвкусица! — сказала мама.
— Много ты понимаешь! Это стиль «этнический шик»! — защитилась я.
Мама купила интересную металлическую тарелку с изображениями по мотивам древности. Я из вредности — такую же, но керамическую. И нечаянно разбила ее вдребезги, едва дойдя до соседней лавки. Мама многозначительно промолчала. И приобрела красивую переливающуюся стеклянную пирамидку с золотым сфинксом внутри, чтобы подарить ее папе. А я — пачкающуюся порошковую сурьму для глаз, чтобы никогда ею не воспользоваться. Она — хну, чтобы красить волосы. Я — ароматическое масло, чтобы лично убедиться, что оно «фуфельное». В общем, не поссорились мы чудом. Зато на обратном пути мы занимали в автобусе уже целых три места. На третьем сиденье ехали наши покупки.
Ночь пятая
Я возлежу на палубе белоснежной яхты. Яхта стоит на якоре в Красном море недалеко от берегов Судана. Сзади у меня Египет, слева Саудовская Аравия, впереди — открытое море. Я таращусь в бездонное небо. В лицо мне дышит ласковая южная ночь, вытканная мириадами ярчайших звезд. И я совершенно беспредельно и немотивированно счастлива! Сегодня утром я сбежала от мамы.
Произошло это так. Я отлучилась с пляжа, где мы с мамой «дозированно принимали ультрафиолет», чтобы, под чашечку кофе по-арабски спокойно выкурить свою первую утреннюю сигарету. И в баре познакомилась с группой веселых русских парней и девчонок, они оказались технодайверами — то есть профессиональными аквалангистами. А до кучи такими симпатичными людьми и интересными собеседниками, что через 20 минут оживленного общения я… села с ними в арендованную машину и рванула в Дахаб!
Дахаб — это главная Мекка ныряльщиков. В порту Дахаба пришвартовано множество яхт, развозящих группы дайверов к местам погружений. Фанаты подводного плавания чаще всего и живут на корабле. Реже судно возвращается в дахабскую гавань каждый вечер, чтобы оставить своих пассажиров на ночлег в отеле. У группы, к которой прибилась я, на сегодня был запланирован суточный выход в море: три дневных и два ночных погружения.
Белоснежная красавица-яхта уже ждала нас в порту. Взойдя на ее борт, я позвонила маме на мобильник и, прямо как в далекой разухабистой юности, скороговоркой выпалила в трубку «Приду утром!», стараясь не слушать шквал родительского возмущения.
Наша яхта взяла курс на юг, к суданской границе. Периодически мы бросали якорь в разных местах в открытом море: мои технодайверы ходили на rack — исследовали обломки затонувших кораблей.
- Предыдущая
- 49/75
- Следующая
