Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 24
- Предыдущая
- 24/75
- Следующая
Алик и Гриша встречали в аэропорту, сразу же предупредили, что, возможно, сходняк будет на них давить, потому что Робинзон и другие воры подозревают, что мимо носа проплывает куш, который вполне мог бы достаться заслуженным людям. И вообще, они не в духе — два дня назад неизвестные ребята расстреляли из автоматов в сауне хорошего друга и пристойного вора по кличке Налим. Его похороны с поминками и будут поводом собраться и поговорить.
Сразу по прибытии Марк ни разу не пытался связаться с Турецким или Олегом Величко, только они знали, кто он и зачем весь маскарад. Все остальные, кому по долгу службы и по приказу начальства предстояло незаметно отслеживать передвижения гостей из Челябинска, знали, что и молодой и зрелый — представители криминальных кругов Урала, брать, а тем более стрелять категорически запрещено. Однако, зная, что даже образцовую инструкцию выполнять будут люди с присущими им как достоинствами, так и недостатками, Марк беспокоился за свою шкуру и никак не мог отделаться от ощущения, что находится между двух огней.
Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, Лисовский и Майер поселились в доме на Полярной, где квартировали слушатели и преподаватели военной академии. Алик Месхиев некогда обучался в этой кузнице генералов, но после изгнания из ее величественных стен, прежних связей не утратил, даже наоборот — активно вербовал из слушателей боеспособный, хорошо обученный отряд. Лисовский и Марк расположились в двухкомнатной квартирке, которую делили два слушателя, холостой и женатый. Устраивавший ночлег Алик коротко проинструктировал их, чтоб особо не боялись воров, потом, выпроводив Марка попить пивка, о чем-то переговаривались наедине.
Лисовский был крайне озабочен и напуган. Все, что свалилось на него в последние две недели, никому не прибавило бы оптимизма. Убийство хозяев, появление Секача, визит убийц, а теперь вот сходняк, на котором, предупредил Алик, будет много недоброжелателей. Да еще этот мент на хвосте! Полковник Сергеев, навязывая ему в провожатые этого нахального парня, говорил, что подлинный Секач в глухой несознанке, отказывается отвечать на все вопросы, а тут такая возможность проникнуть в общество преступной верхушки… Александр Андреевич не привык верить людям, которые и чистую правду не скажут без выгоды для себя. Он вполне допускал, что парень, назвавшийся Бобровым, знает об операции с плутонием. Все пятнадцать минут, что разговаривал с Аликом Месхиевым, Лисовский спрашивал себя, стоит ли признаваться Алику, что за довесок он привез с собой кроме груза. Но в конце концов интуиция подсказала — молчи! Если этот Секач будет слишком любопытным и настырным, можно найти способы убрать его и без того, чтоб напоследок плюнуть в харю и сказать: «Мент поганый!» Поэтому, когда Алик спросил про попутчика: «Что за человек?» — «Темная лошадка, но опасный», — ответил, пожав плечами, Лисовский.
Вечером их обоих ждал в своей резиденции Робинзон.
Поехали на встречу порознь, так пожелала приглашающая сторона. Марк решил особо не торопиться, пришел на три минуты позже назначенного времени. Возле хорошо укрепленных дверей в квартиру стояли пара «быков» Робинзона с бритыми затылками, широченными плечами. В фирменных спортивных костюмах слишком веселеньких расцветок они были бы похожи на клоунов, если бы не эти плечищи и суровые физиономии.
С ленцой, но без лишних разговоров они проверили документы, что были у Марка, обыскали. Не найдя оружия, впустили.
В гостиной, уставленной вперемешку дорогой мебелью, аппаратурой и какими-то коробками, сидели за столом с выпивкой и закуской четверо. Двое, если так можно выразиться, свои: Лисовский и Месхиев. Двое других — слегка располневшие, но крепкие еще мужички с темными от северного загара лицами и синими от татуировок руками.
Слегка суетливо поднялся со стула не пьянеющий от волнения Лисовский, обращаясь к тому, что на диване, сказал:
— Вот, Михал Михалыч, тот самый Бобров.
— Здравствуйте вам! — вежливо и в то же время без приниженности поприветствовал Майер присутствующих, искоса поглядывая на Робинзона.
Тот был похож на запустившего занятия борца. Маленькие глазки на добродушном и даже простоватом лице сверлили вошедшего, словно пытались проникнуть в самое нутро. Расстегнутая сверху рубаха обнажила волосатую грудь. На ней, как на шерстяной подушке, покоился массивный золотой крест, закрепленный на свисающей с шеи крупнозвенной, также золотой цепи.
— Ну здравствуй-здравствуй, как тебя там?..
— Бобров, — коротко ответил Марк.
— А что ты такой важный, Бобров?
— Не важный, а серьезный.
— Ну?! А если выпьешь, расслабишься?
— Нальете — выпью.
— А что? — повернулся Робинзон к своему «синему» товарищу. — Вроде не болтун.
— Лучше всего это под утюжком проверяется! — угрюмо заметил тот.
— Ну, Цепень, что ты с порога нервируешь человека! Вон даже Лис ножки поджал, будто по малой нужде просится!
Лисовский вымученно улыбнулся.
— Так агрегат этот еще надо на меня поставить, — дерзко сказал Марк.
— Ты хочешь сказать, что вора можешь ударить? — аж наклонился над столом, чтобы быть поближе, Робинзон.
— Ни Боже ж мой! — воскликнул Марк. — Только я думаю, сам вор не будет меня утюжить, на то у него «быки» есть.
— Правильно! — кивнул, заинтересованно глядя, Робинзон.
— Ну а эту братию бить можно, нужно и полезно — злее будут!
— Оригинал! — одобрительно сказал Робинзон. — Держи краба!
И протянул через стол ладонь для рукопожатия.
Марк подумал было, что для приобщения к этакой чести для избранных ему придется сделать два шага и слегка наклониться, из-за чего кто-нибудь из присутствующих может подумать, будто Секач проявляет подобострастие. Но решил так: для начала неплохо себя показал. Поэтому подошел, вложил свою некрупную ладонь в раскоряченную синюю лапу вора.
Робинзон стиснул пальцы, потом, ослабив пожатие, посмотрел на чистую светло-коричневую ладонь Марка, бросил, ни к кому не обращаясь:
— Ручонка-то не пролетарская, да и порохом вроде не пахнет.
— Так я не с тачкой работаю, и не каждый день.
— А с чем?
— С разным тонким инструментом.
— Садись, — предложил Робинзон. — Стакан накатишь?
— Нет, мне чуть-чуть. При моей работе рука не должна ходуном ходить.
— Ну-ну, ювелир! — хмыкнул Робинзон и плеснул из бутылки на дно стакана. — На любой хрусталь бабок хватает, а как привык, так и не разлюблю граненую посуду и кильку в томате! Давай за знакомство. Имя у тебя есть?
— Геннадий.
— А я Михал Михалыч Робинзон.
— Очень приятно!
— Не шутишь?
— Нет, — серьезно ответил Марк. — Уважаю людей, которые головой бабки заколачивают.
Не привыкший к завуалированной лести, Робинзон посмотрел испытующе, потом молча поднял стакан, приглашая к выпивке.
Все послушно подняли свои, осушили.
Цепень и Лисовский жадно стали закусывать, тыкая вилками в тарелки и блюда с изысканной снедью — банка кильки, грубо вскрытая ножом, стояла перед хозяином. Алик Месхиев грыз, мелко откусывая, веточку петрушки, посматривал на Марка.
— Как же это вы, голуби, Генерала не уберегли? — спросил Робинзон, заглотив подцепленную на вилку мелкую, испятнанную красным соусом рыбешку.
Лисовский шумно сглотнул слюну, осторожно, чтобы не звякнула, положил вилку на стол.
— Так ведь, Михал Михалыч, когда Генерал с директором дела обсуждали, даже мне доступа не было!..
— Ишь ты — «даже мне»! А кто ты такой? Фраер с гондонной фабрики! Почему не выяснили, кто тем бешеным мочилам дачу директора сдал? Кто знал, что тем вечером они там будут только вдвоем?!
Лисовский виновато, испуганно молчал.
Месхиев смотрел на него с любопытством.
А Марк спокойно закусывал. Его не испугал взрыв Робинзонова гнева, дознаватели из уголовного розыска умели разыгрывать подобные спектакли не хуже.
- Предыдущая
- 24/75
- Следующая
