Не остаться одному - Верещагин Олег Николаевич - Страница 5

Горько мне было. И страшно. А еще – жаль Дейну. Хотя – что ее-то жалеть, тут меня надо было жалеть скорей уж…

Почему не бьют-то?! Этот факт меня уже начал пугать. Раз хорошо обращаются – значит, уверены, что впереди меня ждет нечто такое, по сравнению с чем любые побои – семечки…

Если честно – я поддался тоскливому унынию полностью и сидел в углу, скорчившись и обхватив колени руками, когда вошли несколько урса. Я смерил их мрачным взглядом и улегся на колени щекой, надеясь только на одно: сейчас подойдут, быстренько отмахнут ятаганом голову – и все. Ну… или разложат, оттрахают, потом отрубят руки-ноги, а следом – опять же голову. Ну и ладно. Подольше, конечно, да и жутко – но потом зато все равно конец этому ужасу.

Пускай, только быстрее…

Вместо этого меня быстро, но странно осторожно вздернули на ноги и выволокли наружу…

Около полусотни урса живым кругом огораживали площадку шагов десяти шириной, на которую меня вытолкнули. Сощурившись от ударившего в глаза солнца, я не сразу понял, что с другой стороны, если так можно выразиться, круга вытолкнули мне навстречу другого белого мальчишку. Он точно так же моргал и щурился, переминаясь с ноги на ногу, – и точно так же, как я на него, уставился на меня, едва немного пришел в себя. Не знаю, как он, а я увидел пацана примерно одних с собой лет, роста, веса и сложения, такого же загорелого (и не очень чистого, мягко скажем), но светловолосого и голубоглазого. Это было все, что я успел увидеть, – меня пихнули сзади чем-то острым, и я заметил, что и этого парнишку ширнули в спину ассегаем, подталкивая нас друг к другу. Одновременно кто-то из толпы сказал по-немецки:

– Деритесь друг с другом. Быстро, ну?!

Вот оно что! Я вспыхнул, сжимая кулаки. Парнишка, очевидно не сообразивший, что я понимаю немецкий, кажется, принял это за готовность к драке и вскинул к подбородку свои. Урса загудели в радостном ожидании.

– Они хотят из нас сделать гладиаторов, – сказал я по-немецки.

– Ты австриец? Швейцарец? – На лице у мальчишки появилось удивление. – У тебя акцент, только не пойму – какой…

– Я русский, меня Олег зовут… и я не буду драться с тобой им на потеху, – твердо сказал я.

Мальчишка опустил кулаки.

– Я Элмар, – представился он. – Немец.

– Драться! – заорал вновь голос из толпы. Мы с Элмаром посмотрели друг другу в глаза. Он усмехнулся углом рта и первым сделал шаг навстречу.

В центре круга мы обнялись. И развернулись спина к спине, лицами к урсам, которые обалдело замолкли. Элмар весело хмыкнул и сказал на ломаном русском:

– Вот теперь я буду драться с удовольствием!

– Взаимно, – ответил я. – Надеюсь, нас убьют.

– Взаимно, – так же заметил Элмар.

На какое-то время урса опешили. Потом круг ощетинился внутрь широкими и длинными лезвиями ассегаев и начал смыкаться.

На этот раз мне досталось – впрочем, вновь на удивление мало. Я этим воспользовался на полную. При желании много можно сделать просто руками и ногами… Не знаю, что произошло с Элмаром – нас все-таки растащили в стороны, – но, мне кажется, и он получил массу удовольствия. К сожалению, не удалось завладеть хоть каким-нибудь оружием. И вот теперь я вновь валялся в этом проклятом сарае…

Шаги урса разбудили меня раньше, чем они вошли сами – трое. За их спинами в проеме двери вставало солнце, я на миг увидел рощу на берегу вялого, сонного потока и какую-то глиняную стену. В следующую секунду двое урса рывками выкрутили мне руки, а третий затянул на глазах повязку, непроницаемо закрыв свет.

Я не сопротивлялся, внутренне готовясь к тому, что меня ожидало (в том, что не будет ничего хорошего, я был уверен, тем более что меня опять-таки не били и вели осторожно). Земля под ногами была сухой и теплой, я ощутил дыхание и жар толпы, услышал сдержанный шум голосов – голосов урса.

Потом меня куда-то столкнули – в яму, неожиданно и резко. Я выставил вперед руки, готовясь к падению… но оно оказалось коротким, и земля больно ударила по ладоням, как всегда бывает, если ты приготовился упасть с высоты, а оказалось, что она невелика.

Я вскочил, одновременно сорвав повязку.

Меньше всего я ожидал увидеть то, что увидел.

Я находился в круглой яме, похожей на конфетную коробку из глины, обожженной до твердости камня – даже цвет у нее был красновато-кирпичный. На верхнем краю ямы – по всему периметру, на высоте примерно двух метров – стояли урса. Они уже почти не болтали, переговаривались заинтересованно, а смотрели с откровенным любопытством. Губастые рты скалились, блестели подпиленные зубы и лезвия наклоненных ассегаев.

Кроме меня в яме – шагов тридцати в диаметре – никого не было.

Я облизнул высохшие губы, не переставая оглядываться. Чувство опасности не просто сигнализировало – оно вопило в голос…

Опасность появилась сзади, но я успел повернуться еще до того, как она стала реальной. Над краем ямы, среди раздавшихся в стороны урса, выдвинулся решетчатый край клетки. Я услышал сиплый… звук, скажем так, похожий на стон, но стон не больного человека, а… а опасного сумасшедшего. Точнее подумать я и не успел.

На окаменелую глину бесшумно и от этого еще более страшно соскочил зверь. Очевидно, его выпихнули силой, и он упал, но, как и все кошки, упал на лапы. Не глядя на меня, поднял голову, осмотрел верхний край ямы, ощетиненный ассегаями. И неспешно развернулся ко мне.

Я был один. Я был ближе. Я был без оружия.

Я не знал, что это за зверюга. Олег Фирсов определил бы, а я видел только, что это странно короткий – метра полтора – но очень высокий – почти столько же в холке! – невероятно широкогрудый хищник с мощными, чуть кривоватыми передними лапами, короткими задними (от чего он весь казался каким-то перекошенным) и куцым хвостом, резко подергивающимся вправо-влево. На длинной, сильной шее сидела неудобно-прямоугольная голова с маленькими круглыми ушами и длинными – в две ладони – клыками, медленно выдвигавшимися сейчас из кожаных «чехлов» на подбородке. Желтые немигающие глаза светились нерассуждающей холодной злобой.

Я увидел, как на загривке зверя поднимается жесткая шерсть. Тихое, страшное рычание заклокотало в горле рыжей твари.

«Саблезубый тигр, – спокойно подумал я. – Так. Меня что, тащили в эту даль, чтобы тупо затравить тигром в паршивой яме?»

Мне стало тоскливо. Тоска сжала горло; тигр двинулся вперед. Я невольно попятился. Сколько он весит? Килограммов триста? Наверное, меньше, но не намного… Собьет прыжком с ног, закогтит и тут же раздавит голову пастью. Не очень долго… Бегать от него по яме? Смешно, урса уписаются…

Нет, не побегу, решил я. Но вновь попятился – тело бунтовало. Припадая на широко расставленные передние лапы, тигр двигался ко мне, клокоча горлом. Его клыки обнажились полностью…

За моей спиной что-то зазвенело – упругим, знакомым звоном. Словно в момент смертельной опасности окликнул друг. Я не оглянулся.

Я уже знал, что это. И продолжал отступать, но уже осознанно, пока не ощутил ступней холодную сталь.

Не глядя, одним движением, я подсунул ногу под лезвие и бросил оружие в правую руку.

Это был хиршфенгер – точно такой же, каким фехтовал против меня Андерс Бользен на мысе Малея в мае 88-го. Два года назад.

«Ну вот и все, – весело подумал я. – Теперь я умру в любом случае, но умру в бою. Кончился плен… Неужели эти идиоты и правда думают, что я отдам оружие, если убью тигра?!»

Я посмотрел на верх ямы и громко сказал:

– Хотите, чтобы я вас поразвлек? Сейчас развлеку, не беспокойтесь…

Я покрутил палаш, отключившись от «зрителей». Тигр медлил. Он увидел сталь в моей руке и не спешил нападать, потому что знал, что это такое.

И было в его глазах что-то от глаз Марюса… или Нори-Мясника… Что-то жестокое, но человеческое, чего не было в глазах наблюдавших за нами урса.

Я усмехнулся и отдал салют тигру…

Тигр все-таки бросился первым – не прыгнул, а именно бросился, взмахнув лапой, на которой выросли разом четыре страшных, чуть изогнутых трехгранных когтя. Я рванулся в сторону, прыжком спас ноги от второй лапы и тут же, приземлившись, вновь прыгнул – еще дальше в сторону, потому что страшные клыки сверкнули у моего паха. Почти тут же я выпадом раскроил тигру нос, и кровь закапала с его клыков – его же кровь. Шарахнувшись вбок, он фыркнул и замотал головой. Я метнулся вперед, но удар оказался неудачным – тигр очень быстро развернулся, и хиршфенгер вместо того чтобы перерубить ему крестец, рассек залившуюся алым рыжую шкуру. Тигр отплатил мне тут же. Он всего лишь зацепил меня когтем – по левому бедру снаружи – и кровь хлынула на глину, расплываясь черными пятнами. Следующий удар лапы выпустил бы мне кишки, но я отскочил и удачно рубанул по этой самой лапе – острие ударилось в кость, и саблезуб, поджав лапу, захрипел от злости и боли.