Вольная Пустошь - Стюарт Пол - Страница 11

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая

— Ксант, — прошептал он. Свечение на глазах становилось всё ярче и ярче. — Что со мной происходит? — Плут снова повалился на землю, судорожно поджав ноги. — Ксант…

Сквозь застилавшую глаза пелену он видел, как встревоженный друг упал на колени, протягивая к нему руки. Свечение становилось всё пронзительней, оно сбивало его с толку, кружило разболевшуюся голову.

— Помоги мне, — прошептал он, распластавшись на земле.

Ксант припал ухом к груди Плута. Сердце стучало еле-еле.

— Прости меня, старина, — прошептал он, поднимая друга на руки. — Это всё моя вина.

Он медленно поплёлся через Краевые Пустоши, придавленный тяжёлой, драгоценной ношей. И каждый новый шаг был мучительней предыдущего.

— Клянусь Землёй и Небом, Плут, — прошептал он, бредя по каменистой равнине. — По моей милости погибло слишком много храбрых Библиотечных Рыцарей. Я не позволю тебе повторить их участь.

Хамодур Плюнь потёр руки, тонкие и гибкие, как паучьи лапки, и улыбнулся, отчего и без того узкий рот вытянулся в ниточку. Это время суток он особенно любил.

Перед приходом ночной смены в огонь подбросили свежих дров, и высокие дымовые трубы изрыгали густые клубы едкого дыма, окрасившего вечернее небо в пурпурный цвет.

Усталые рабочие разбрелись по ветхим хижинам и завалились спать под несмолкающий стук молотков и грохот коловорота. Всего через несколько часов их разбудил гонг, беспощадно сгоняющий на работу. Слух Хамодура улавливал недовольный ропот ночных бригад, нехотя занимающих свои рабочие места.

Главный Литейщик стоял на галерее Счётного Дома — высокой и прочной деревянной башни в восточном конце великолепного резного дворца. Створчатые окна изнутри и снаружи были покрыты сажей, но даже это не портило красивое строение.

Всюду, куда ни брось взгляд, стояли высокие чёрные печи, напоминающие сверху грозящие персты.

А раскалённые горны как будто смотрели на Хамодура пылающими глазами лесных демонов, отбрасывая на разбросанные поленья причудливые тени. В цехах, как всегда, было шумно и оживлённо, а сейчас, когда на землю опустились сумерки, Хамодур наблюдал за работой с особым удовольствием. С приходом ночной смены кипучая деятельность на Опушке Литейщиков достигала своего апогея, позже она постепенно превратится в привычную какофонию стука, скрежета и свиста.

Главный Литейщик провёл костлявым пальцем по грязному окну и поправил на длинном носу очки в стальной оправе. Как здесь всё изменилось. Когда он — Хамодур Плюнь — впервые пришёл в Дремучие Леса, Опушка Литейщиков представляла собой захудалую лесную кузницу, изготавливавшую котелки да сковородки для кочевых гоблинских племён и странствующих шраек. Купцы в Нижнем Городе твердили в один голос, что Хамодур спятил, раз решил здесь остаться, но он лучше знал, что к чему.

При воспоминании о тех далёких временах в глазах у Хамодура заплясали озорные огоньки. Да, с тех пор всё изменилось к лучшему, по крайней мере для него.

Каменная Болезнь положила конец воздушным перевозкам, а значит, прибыльной торговле. Больше никогда купеческие небесные корабли не поднимутся ввысь, не полетят в Дремучие Леса с грузом удивительных товаров из Нижнего Города и не вернутся назад с ценной древесиной и прочим замечательным сырьём; больше никогда воздушные пираты не будут грабить богатых незадачливых торговцев. Мор вернул торговлю на землю, и она, по мнению Хамодура, перестала быть таким уж прибыльным делом.

Для начала шрайки получили контроль над Дорогой через Топи, и купцам пришлось платить дань за право торговать в Дремучих Лесах. Цены на товары взлетели до небес, и многие богатеи из Нижнего Города потеряли дело. Хамодур не преминул этим воспользоваться и быстро заполнил образовавшуюся на рынке нишу. Опушка Литейщиков, избежавшая посягательства шраек, стала процветать.

Очень скоро в Дремучих Лесах появились, как грибы, торговые точки Хамодура. Его влияние росло и крепло. Без Опушки Литейщиков гоблины так бы и остались жалкими, примитивными племенами, а главное, своими знаниями и своими навыками они целиком и полностью стали обязаны Главному Литейщику.

Да, дело спорилось, но Плюнь не желал на этом успокаиваться. Ведь, добившись успеха один раз, хочешь повторить его снова и снова.

Кроме того, достаточно вспомнить шраек и их пресловутый Восточный Посад. Глупые курицы жирели и богатели за счёт Нижнего Города, так сказать, клали все яйца в одну корзину. И каков итог? Если верить источникам, в достоверности которых Хамодуру не приходилось сомневаться, шрайки сгинули вместе с Нижним Городом.

Но Хамодур не желал повторить их судьбу. У него были планы, монументальные планы, способные полностью перекроить карту Дремучих Лесов. Земля, богатство, власть — вот ради чего он жил.

Главный Литейщик обернулся и придирчиво оглядел большой тёмный зал, заставленный узкими столами. За каждым из столов сидел писарь и быстро водил по белоснежной бумаге длинным пером.

Рядом стояли заляпанные чернильницы. Городские гномы, тролли-несуны и гоблины всех родов с бешеной скоростью подсчитывали и записывали количество ушедшей на производство древесины, горной руды, объём сплавки и сумму выпускаемой продукции. В зале стоял такой гул, словно сюда залетел Целый рой лесных сверчков, хотя на деле это скрипели по пяти сотням свитков перья пяти сотен писарей.

Время от времени раздавался рыхлый, раскатистый кашель, такой можно было услышать только здесь. Рабочие называли его литейным бронхитом. Им страдал каждый, кто подолгу дышал грязным, задымлённым воздухом. Впрочем, писцы переносили болезнь в лёгкой форме, по-настоящему не повезло тем, кто трудился в цехах. По статистике лёгкие несчастных выдерживали не более двух лет.

Посещая литейные цеха, Хамодур взял в привычку закрывать рот и нос марлевой повязкой. Остальное время он проводил в высоких башнях или верхних палатах дворца, там воздух был несравнимо чище. Тем не менее даже он иногда покашливал. Очевидно, полностью от задымленности нельзя было укрыться нигде. Чувствуя, что в горле начинает першить, Хамодур полез в карман, выудил оттуда маленькую бутылочку, ловко откупорил её и поднёс к губам.

Терпкий сироп смочил горло, и кашель прекратился. Хамодур Плюнь сунул бутылочку обратно в карман, снял очки и протёр линзы большим носовым платком.

«Какое счастье, что в Дремучих Лесах не перевелись лекарственные травы, а балаболы все так же искусно варят из них снадобья», — подумал Хамодур. У него в личном распоряжении было с десяток глазастых аптекарей. Что ж, долгожданному, вечно хворающему гостю это должно прийтись по душе.

— Прошу прощения, Ваше Превосходительство, — вывел его из раздумий чей-то робкий голос.

Хамодур быстро напялил на нос очки и оглянулся.

Перед ним с озабоченным взглядом вечно усталых глаз стоял престарелый секретарь Пинвик Крам.

— Что тебе? — резко ответил Хамодур. — Слушаю.

— Прибыла последняя партия рабочих от Хемтафта Топорбоя, — сообщил Крам.

Хамодур прищурился:

— И?..

— К сожалению, их всего пятьдесят, — последовал ответ. — И все до одного длинноухие гоблины…

— Как длинноухие! — взвыл Хамодур и чуть не захлебнулся новым приступом кашля. — Сколько раз ещё повторять? Мне нужны молотоголовые или плоскоголовые гоблины, у них хотя бы мускулы есть. Но длинноухие — мирные пахари и порядочные раззявы! — Он ухватил секретаря за воротник. — Не смей платить Топорбою, пока мы не проверим их в деле. Если рабы не подойдут, он не получит ни монеты, тебе понятно?

— Да, господин, — тихо пискнул Крам.

Хамодур оттолкнул секретаря, повернулся к окну, протёр пыльное стекло и уставился в темноту. По двору ковыляла колонна новых рабочих. Каждый был закован в цепи и, не поднимая глаз, тихо шаркал вслед за надзирателем.

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая