Выбери любимый жанр

Искатель. 1980. Выпуск №1 - Щербаков Владимир Иванович - Страница 8

Изменить размер шрифта:

ными волнистыми волосами, в очках?

Валентина кивнула.

«Дельфин» нырнул в бирюзовую успокоившуюся воду. Под нами был подводный хребет. На экране он выглядел безжизненным бурым вздутием, опаленным неведомо каким огнем. «Гонд-вана» ушла вперед, но мы быстро стали нагонять ее.

Я взял у Валентины управление и пошел к кораблю по кривой атаки, в шутку рассчитанной мною тут же по данным допотопного навигационного пособия из числа книжных древностей. Вспыхнул красный огонь: «Дельфин» не хотел такой погони. После второго предупреждения аппарат не послушался меня и пошел сам, прежним курсом.

Мы перевалили хребет. На другом его склоне, мрачном и голом, выросла огромная полусфера. Она слабо светилась. На ней угадывались подводные небоскребы неправильной формы с красными тусклыми огнями в проемах круглых окон. Широкий про-

спект уходил по склону вниз, в подводную долину и терялся в ее глубинах. Вдоль него тянулись сверкающие нити труб. В каждой из таких труб разместилась бы «Гондвана».

— Подводная станция? — спросила Валентина.

Я кивнул. Там, на этом подводном заводе, под километровым колпаком горело дейтериевое солнце. Ослепительный шар был горяч, как самая молодая звезда. Он жадно глотал воду, только воду — тысячи тонн в минуту. Синие лучи разделяли ее' на протий, дейтерий и кислород. Дейтерий шел в исполинскую топку, питал шар и давал гелий. Кислород и протий бежали по вечным блистающим артериям на континенты. Это было горючее. Такое же чистое, как первозданный дождь. Но свежей и благодатней его, ибо легкая вода — чудо, неведомое древним. Протий сгорал как порох в миллиардах машин. Они вдыхали заодно с ним кислород, а выдыхали водяной пар, свободный от дейтерия. Легкие дожди питали реки Земли, поили деревья и травы, поля и луга. Мы дышали воздухом, подобным горному облаку, согретому жаром молний. В наших жилах текла легкая горячая кровь, мы были легки и быстры. Мы лучше, чем предки, познали тайну мгновений, разделяющих прошлое и будущее.

ЗНАКИ НА КАМНЕ

К вечеру того же дня стало ясно, что мы скоро увидим своими глазами цветок с другой планеты, похожий на водяную лилию, только гораздо более хрупкий. Фитотрон — зеленая лаборатория редкостей — был готов принять гостя. Вечерами я садился за книги по астроботанике и космологии. Вдруг — новость. Книга на камне!.. О ней рассказал Ольховский.

— Пока вместо ответов — новые вопросы, — говорил он взвол

нованно, и мне передалось его настроение. — Никто не расшифро

вал текст. Это невероятно!

Он колебался. Той ночью ключ к знакам на камне, который был доставлен с планеты вместе с грунтом, сумели все же подобрать. А мне снова повезло: одним из первых я познакомился с людьми, разгадавшими каменные письмена. Связался с институтом.

Близорукий человечек с тихим голосом и учтивыми манерами за четверть часа умудрился не ответить ни на один из моих вопросов. Я заявил, что хочу побеседовать с другими специалистами. Я слышал, как он, забыв выключить канал, советовался с кем-то, точно просил помощи. И вот я узрел вполне представительную физиономию: волевой подбородок, коротко остриженные волосы, крепкие скулы, выгоревшие на солнце брови.

Я вам все расскажу, — заявил этот симпатичный тип, —

ничего не утаю, но, как некогда говорили у нас в городе, не нуж

но лишнего шума.

Не терплю шума.

Тогда держите кассету. Перепишите. Публиковать не надо.

Завалите нам всю работу. Институт не пресс-центр и не пункт

связи.

Обещаю, — сказал я.

Никому ни слова, — сказал он и весело подмигнул. — Дай>

те нам еще несколько суток — поработать и собраться с силами.

И он скрылся, отгородился от меня тысячами километров замолчавшего эфира. А у меня осталась копия объемной кассеты: несколько нитей с вкраплениями хрома, ниобия и бария.

...Секрет книги открыт был случайно. Кто-то оставил на столе плоский камень, найденный в образцах грунта. Он должен был бы отправиться в хранилище, где, поддерживаемый языками нейтринного пламени, оказался бы в состоянии невесомости: так поступали с космическими реликвиями. И ни один луч света, ни одна пылинка, ни единый гравитационный всплеск не коснулись бы его. Через месяц, через год, может быть, спустя десятилетие кто-нибудь заинтересовался бы каменным обломком.

Камень всю ночь пролежал на столе. Под ним оказался лист писчей бумаги. Утром на листе проступили какие-то значки: черточки, скобки, кружочки. Из них образовались строчки, не догадаться об их назначении было просто невозможно. Камень еще ран оставили на столе, теперь уже намеренно. И опять на листе проступили знаки неведомого алфавита. Но текст, судя по всему, не повторялся. На следующий день удалось получить оттиск ещ« одной страницы. Для этого первую страницу накрыли чистым листом и сверху водрузили камень... Каждая последующая страница возникала как бы сама собой, стоило лишь оставить под камнем на час-другой стопку уже полученных раньше «оттисков», строго соблюдая порядок их следования. Как только была получена последняя, восемнадцатая страница книги, камень «замолчал».

Сергей Шинаков, светлоглазый мечтатель и выдумщик, работал над книгой днем и ночью. Мне рассказали, что он мог по памяти воспроизвести любую из восемнадцати страниц. Позднее он признался, что боялся, как бы текст не исчез вовсе.

В «каменной книге» было что-то от формул: некоторые значки напоминали о языке музейных образцов электронных машин и стародавних математических сочинений. И все же расшифровать текст оказалось делом нелегким. Кто знает, сколько бы тянулась эта история со «звездным манускриптом», если бы Шинакову не посчастливилось: в память машины, помогавшей ему, он заложил символы, предложенные некогда художником Жаном Эффелем и его братом, лингвистом Мишелем Леженом Давным-давно художник и лингвист мечтали о едином универсальном письме — пазиграфии, — одинаково пригодном для человека и машин. Мечта не была бесплодной: им удалось сделать первый шаг на трудном и интересном пути. Метод, примененный ими, остался вечным достоянием лингвистики. Он-то и помог,

Из книги я узнал о давней катастрофе. Речь шла о судьбе цивилизации. Планета, где побывал зонд, кружила так близко от своего солнца, что лучи высушили почву, моря и реки. Я узнал и о двойной звезде, заставившей планету изменить орбиту. Кажется, люди предвидели катастрофу, но что могли они поделать?.. Я прочел:

«Звездный ветер близок. Дыхание солнца рядом. Горячие волны его бегут, не зная покоя, высушивая травы. Остаются вечная пыль, сухие листья, умирающие ветви немых деревьев, на которых когда-то раскачивались'птицы. Промелькнет короткая ночь — и снова раскаленный ветер и горячие пенные волны последнего

моря. Здесь кипит прибой. Но все ближе противоположный берег. Его прячет жгучий туман, желтый пар. Нет конца звездному ветру. Он сметет с лица планеты все, что мы принесли с собой».

Быть может, то была часть эпоса. У книги не было ни конца, ни начала. Сама по себе он была свидетельством жизни. Люди" боролись с небесным огнем. Но даже ливни, которых ждали, оборачивались бедой: вода сбегала к морю не по затерянным в песках руслам рек. а сплошным валом, снося дома, смывая почву, разрушая дороги. Барханы высились как горы, иногда среди зеленевшей еще долины. У их подножия вдруг расцветали цветы, распускались почки, влажный жар заставлял все живое пробуждаться, спешить жить. Открывались угрюмые каменные россыпи, над которыми витали миражи. Черные смерчи бродили между скал.

Перейти на страницу:

Вы читаете книгу

Искатель. 1980. Выпуск №1

Щербаков Владимир Иванович

Наши партнеры