Посланник - Александрова Марина - Страница 15

• Предыдущая
• 15/49
• Следующая

Так, при Ништадтском мире Россия навсегда осталась обязанною Остерману удержанием Выборга. А дело было вот в чем.

Петру хотелось оставить за собой этот город, но русский царь, утомленный продолжительной войной, еще более нуждался в мире и потому просил Остермана не упорствовать чересчур из-за Выборга и уступить его шведам, если они будут грозить прерыванием переговоров.

Остерман хотел во что бы то ни стало сохранить для России этот город, меж тем участвовавший в переговорах вместе с ним Ягужинский был того мнения, что Выборг следует уступить, и собирался ехать к государю за его окончательным распоряжением об отдаче города.

Генерал Шувалов согласился задержать у себя Ягужинского, а меж тем Остерман должен был постараться настоять на уступке Выборга России.

Так и случилось. Шувалов начал угощать Ягужинского, а вместе с ним и Никиту Преонского, состоявшего при нем по приказу Остермана. Ягужинский был вообще склонен к пиршествам, в отличие от Преонского, который после двух дней гульбы сильно заболел. В то время Остерман успел добиться своей цели: шведские уполномоченные, желая также скорейшего мира с Россией, согласились на уступку Выборга.

— Ну как, Никита, здорово тебе досталось во время празднества Ягужинского и Шувалова? Наслышан, что второй день был более приятен, нежели первый, — по-доброму посмеивался Остерман.

Никита немного смутился под взглядом этого чрезвычайно хитрого человека. Его невозможно было обмануть, казалось, он знает все твои мысли наперед.

— Первый день я думал, что умру, во второй ' же, Шувалов, видя мое состояние, предложил другую утеху. Но, если сказать честно, я просто ушел. — Потом, видно, испугавшись, что Остерман уличит его в неспособности вести такие дела, добавил: — Но Ягужинский был всегда в моем ведении. — Никита опустил голову.

— Значит, ты за ним все же наблюдал? — совсем вводя молодого гвардейца в смущение, спросил Остерман. Но Никита быстро взял в себя в руки и ответил:

— Я выполнял приказ, и Ягужинский в Петербург не отлучался!

— Ну ладно, ладно! Молодец, обязательно доложу государю Петру Алексеевичу, что ты выполнил задание, — он встал, давая понять, что разговор окончен.

Кончился в этот день не только утомительный для Никиты разговор с Остерманом, но и не менее утомительная война со Швецией.

Как радовался царь этому счастливому окончанию! Как весело праздновал полученное известие о мире! И 4 сентября с торжеством объявил о нем народу.

Двенадцать драгун и с ними два трубача, одетые в зеленые мундиры с белыми тафтяными перевязями через плечо и со знаменами, украшенными лаврами, ездили по городу и почти на каждой улице повторяли свою радостную весть.

Вернувшиеся с этой войны солдаты были лично приняты Петром и все были награждены медалями и денежным пособием.

Праздники продолжались три дня, и каждый вечер были иллюминованы корабли и дома петербургские, каждый вечер сверкал фейерверк.

Но вернемся ко времени чуть более раннему, когда Ольга и Татьяна Преонские с таким нетерпением ждали своего Никиту. Случай, который произошел с Ольгой незадолго до того, как вернулся Никита, сыграл очень важную роль в жизни девушки.

Собравшись как-то с челядью в лес за грибами, Ольга была предупреждена теткой своей Татьяной, что недобрая слава у того места, куда она хочет пойти. Ольга лишь засмеялась в ответ. Что молодым бояться, тем более что вернется скоро Никита и, соскучившись по грибочкам соленым, отведает их? Не было удержу в молодой Ольге ни в чем. Все старалась сделать лучше и проворнее остальных.

Не могла Татьяна нарадоваться на нее. Знала мудрая женщина причину этого приятного беспокойства.

Пошла Ольга в лес. С ней отправились слуги: Гаврила, Иван и Варвара. Ольга, поддразниваемая спелыми и ароматными грибочками, пошла в сторону Черного болота.

Много раз предупреждаемая то Иваном, то Гаврилой, она не могла отдалиться и потеряться в лесу.

Скоро азарт захватил не только ее, но и всех остальных Уже изредка слышался голос Ивана и Гаврилы. Мило щебетала Варвара над каждым найденным грибом, называя его то красавцем, то великаном.

— Вот те раз! Неужто заплутала? — спрашивала себя Ольга, тревожно поглядывая по сторонам. Покричала, и послышались ей голоса где-то в стороне, на них и пошла.

Долго шла, а голоса не унимались.

«А может, в другой стороне они, а их голоса ветром сюда сносит?» — думала Ольга. И повернув в другую сторону, быстрым шагом направилась к Черному болоту.

Смеркалось. В лесу темнеет быстро. Только солнце опустится за кроны деревьев, в лесу уже ночь: не проникает свет сквозь густую листву.

Устала и умаялась Ольга. Проголодалась. Посмотрела на свое лукошко и тяжело вздохнула.

«Неужель за гостинец для милого погибнуть мне суждено?» — вопрошала Ольга. Кричать уже боязно стало: вдруг зверей лесных привлечет крик. Села под деревом и стала молиться.

Слезы застилали глаза и голову клонило в сон. Чудился во сне Никита, рубящий дрова, потом головы человеческие вместо дров, летящие из-под топора.

«Тьфу ты, Господи! И надо ж такому присниться!» — она открыла глаза и увидела лишь сгущающуюся, мрачную и пугающую темноту.

Тело ее затекло, ноги замерзли. Она хотела встать и размяться, потом подумала, что не для чего ей это теперь, ведь все равно смерть пришла. И она горько заплакала, целуя колечко, данное ей Никитой.

— И долго ты реветь собираешься?! — громоподобный голос заставил девушку вздрогнуть и резко поднять голову. От страха перед незнакомым человеком она еще сильнее затряслась в безудержном плаче и вжалась в корявый и шершавый ствол дерева.

Тем временем в доме Преонских царил переполох. Вся прислуга, получившая нагоняй от Татьяны, поспешно собиралась в темный лес за Ольгой.

— Для чего я вас отсылала? — кричала Татьяна. — Господи! Вы глаз не должны были спускать с девицы!

Она первый раз почувствовала настоящую ответственность за дочь своего брата. Никогда доселе не давала Ольга поводов для столь удручающих волнений, как сегодня.

Иван, Гаврила, несколько конюхов и соседние парни, с которыми выросли Ольга с Никитой, вышли с масляными факелами в темную непроглядную ночь на поиски.

Татьяна же лишь истово молилась и через час занемогла и слегла. Дуня, старая верная нянька, тихо плакала под святыми образами и как могла успокаивала Татьяну.

— Как же я сыну в глаза посмотрю!? — спрашивала Татьяна Дуню. — Что я ему скажу? Господи-и-и, не уберегла-а-а! — Татьяне становилось все хуже. Ей не хватало воздуха, темные волосы разметались по белоснежной подушке. Она была бледна, пот градом лил с нее, глаза бешеным огнем сверкали, и звала она все то мужа своего покойного, то сына, то Оленьку.

Уже поздно возвратились люди, искавшие Ольгу, да с недобрыми вестями. Нет Ольги, нашли ленту ее у Черного болота. Да в ночь не стали говорить Татьяне. Ей вроде как получше сделалось, и уснула она после докторского прихода.

Никто не спал в ту ночь из домашних. Все находились в большом волнении. Жалели все Оленьку и Никиту, так горячо любящего ее, и мать их Татьяну.

— Может, вернется еще, — проговорила Дуня, — каменья я нонче раскинула, вышло, что жива молодая боярыня и вернуться должна, — неуверенно сказала она, уголком платка вытирая сухие глаза, и посмотрела на мрачных людей, сидящих на лавках. Конечно, они хотели бы верить ей, но реальность давила на них столь тяжким грузом, что даже головы трудно было поднять.

— Я тебя спрашиваю, чего молчишь? — допытывался незнакомец, в темноте лесной казавшийся Ольге чудищем. Он стоял, опершись подбородком на корявый посох.

— Заплутала я, мил человек, и уже не чаю домой вернуться, — дрожащим голосом ответила Ольга.

Он стал подходить ближе, Ольга теснее прижалась к дереву, но бежать и не думала — надеялась на помощь его.

— Как звать-то тебя и откудова ты? — спросил он, присаживаясь рядом и укрывая ее кафтаном.

• Предыдущая
• 15/49
• Следующая