Ограбить Европу - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/54
• Следующая

– Чего стоим? Поехали! – поторопил Леонид, открывая дверь кареты.

Здание редакции располагалось на первом этаже помпезного четырехэтажного здания, используемого под многочисленные магазины и небольшие лавки. Переулок, где находилась редакция, тоже был примечателен: с одной стороны – обыкновенный бордель, а по другую, маковкой пробивая небеса, стояла церковь. Так что смело можно сказать, что господин Барнет находился в самой гуще жизни и, видно, не однажды использовал близость к народу в своих репортажах.

Открыв входную дверь, Леонид Варнаховский увидел тучного человека, сюртук которого застегивался лишь на одну верхнюю пуговицу. Короткие ноги расставлены по-хозяйски широко, а в толстых пальцах, заросших рыжими волосами, он держал большую сигару, глубокомысленно посматривая через запыленное стекло на скучающих прохожих.

– Не подскажете, где находится главный редактор «Болгарских новостей» господин Барнет? – спросил Варнаховский.

Добродушного вида толстяк пустил в потолок облако табачного дыма и с любопытством спросил:

– А вы, собственно, по какому делу?

– Так вы его секретарь? – угрюмо поинтересовался Варнаховский.

– Видите ли… Я и есть главный редактор Барнет.

– Вот оно что… Так вот, я и есть Николай Константинович Романов собственной персоной!

– Премного рад…

– Какого черта вы написали обо мне несусветную чушь?! Я требую немедленного опровержения всего того, что было написано в вашей гнусной газетенке!

Главный редактор выглядел совершенно невозмутимым. По его беспристрастному лицу было понятно, что натура его была закалена, ему приходилось видеть еще и не такое.

– Хм, я вас представлял несколько иным. Поблагороднее, что ли…

– Уверяю вас, если бы мы говорили на русском языке, то я подобрал бы для нашей беседы куда более красноречивые выражения. По какому праву вы, совершенно не зная меня, вздумали называть меня мошенником?!

– У меня для этого были вполне веские основания. Они изложены в газете. А потом, неужели вы будете возражать против того, что это именно вы похитили икону из будуара своей матери?

Леонида переполнял гнев, он едва сдерживался.

– Не я! – искренне отвечал он. – Меня оклеветали. В этой лжи замешаны мои недоброжелатели. Если хотите знать, всю вину мне пришлось взять на себя, потому что нужно было спасать честь женщины… Если вы не напишете опровержения, то я вынужден буду вызвать вас на дуэль!

– Стало быть, вы поступили благородно?

– Как же еще может поступить великий князь из дома Романовых по отношению к женщине?

– Возможно, я подумаю над вашим предложением…

– Какое еще, к дьяволу, предложение? Это требование!

– Хорошо, пусть будет требование. Я подумаю над ним, но прежде чем дать положительный ответ, я должен ознакомиться с содержанием предположительного опровержения. И в каких именно выражениях и интонациях оно будет написано. Ведь оно может нанести непоправимый вред моей газете и нанести моральный ущерб лично мне. Вы не находите, что это вполне справедливое замечание?

– Возможно, что вы и правы, – не стал препираться Варнаховский.

– Что же мы стоим в коридоре? Давайте пройдемте ко мне в кабинет; уверяю вас, там за письменным столом вам будет думаться куда значительно проще.

Прошли в кабинет главного редактора. Возможно, что помещение могло выглядеть просторнее, если бы не огромные кипы газет, лежавшие вдоль стен и поднимавшиеся к потолку в несколько рядов. Еще с десяток папок отыскали себе приют на столе главного редактора. Похоже, что свой кабинет он использовал в качестве складского помещения. Стопки бумаг лежали даже на стульях.

– Прошу вас, садитесь, – широким жестом показал Барнет на второй стол, стоявший в самом углу кабинета и заваленный кипами каких-то исписанных бумаг – надо полагать, опусами, что не попали в газеты.

Отыскав небольшой свободный уголок на самом краешке стола, Варнаховский тотчас сочинил опровержение:

– Возьмите, – протянул Леонид исписанный листок.

– Любопытно взглянуть, что вы там изложили…

Прочитав листок, главный редактор поморщился будто бы от зубной боли, после чего отрицательно покачал головой:

– К моему глубокому сожалению, опубликовать такое опровержение я не смогу. Это будет слишком унизительно – как для газеты, так и для меня лично.

– Ваше решение окончательное? – ледяным тоном спросил Варнаховский.

– Вне всякого сомнения, – хмыкнув, отвечал Барнет. – Вы бы освободили стол, господин Романов, сейчас он мне понадобится для работы.

– В таком случае ждите завтра моих секундантов.

– Разумеется! – с насмешкой подхватил главный редактор, переместив толстую сигару в противоположный уголок рта.

– Право выбора оружия я предоставляю вам.

– Это очень благородно с вашей стороны, вы настоящий князь!

Сухо попрощавшись, «его высочество» вышел прямиком в гомон многошумной улицы.

Вернувшись в гостиницу, Леонид послал за Христофоровым, а когда тот явился, окликнул из соседней комнаты и Евдокима. Рассадив гостей в мягкие кресла гостиной, он сказал:

– Вот что, господа, тут такое дело… Я потребовал удовлетворения от главного редактора, который написал мерзости о великом князе Николае. Иными словами, обо мне… Сами понимаете, оставаться в стороне я не мог. Вы будете моими секундантами.

– Ваше благородие, вы, видно, запамятовали, я ведь не дворянин… Как бы не напутать чего, – запротестовал Евдоким.

– Это дело поправимое. Как претендент на болгарский престол, я жалую тебе титул князя! Ты из какой станицы?

– Станица Поганово, – смутившись, ответил Евдоким.

– Ишь ты, чего только не услышишь… Теперь ты будешь князем Погановским. Ну как, подходит тебе эта фамилия?

Евдоким расплылся в довольной улыбке.

– Вот только грамотку бы соответствующую заполучить.

– Грамотка тебе будет, но только попозже, когда в цари выбьюсь. А вы, Валерий Михеевич, будете французским маркизом. Не возражаете против такого назначения?

– Как же можно!

– Вот и отлично. Сегодня же навестите мистера Барнета и проведите переговоры с его секундантами относительно предстоящей дуэли. Можете подтвердить мои слова, что право оружия остается за ним. Я проучу этого прохвоста! Впрочем, сначала вы вновь предложите ему написать опровержение.

– Не беспокойтесь, поручик, – заверил Христофоров, проникшись моментом, – не оплошаем, сделаем все, как нужно.

– Вам приходилось бывать секундантом?

– И не однажды. Так что кое-какой опыт у меня имеется. Насколько я понимаю, дело не терпит, так что позвольте откланяться и нанести визит этому прохвосту.

– С богом, господа! – Варнаховский поднялся, чтобы проводить гостей до порога.

Последующие два часа Леонид пребывал в приятном волнительном возбуждении. Он не принадлежал к тем людям, что перед каждой дуэлью отписывают духовную, а всегда рассчитывал на благоприятный исход дела. По собственному опыту поручик знал, что возбуждение тотчас уляжется, как только он отправится к месту предстоящей дуэли, сделавшись холодным, как кусок льда. А сейчас он решил побыть в обществе Элиз, которая даже не подозревала о предстоящей драме; был невероятно легок, остроумен, много шутил и доставил любимой женщине немало развеселых минут. Так что прогулка по вечерней Софии явно удалась.

Христофоров с Евдокимом вернулись около девяти часов вечера. Выглядели они понурыми.

• Предыдущая
• 47/54
• Следующая