Коммандос из демиургов - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка" - Страница 24
- Предыдущая
- 24/119
- Следующая
Тут любому проходящему мимо даже самому слабому колдунишке проклясть было проще, чем чихнуть. Нет, мне новые друзья рассказали и про королевство, где мы разбили лагерь, и про местных жителей, но они знали только о том, что происходит на речке и в лесу. Слишком уединенно они жили в своей глуши, а сведения о происходящем в мире приходили к ним с большим опозданием. Да и в местной иерархии магических шишек они занимали нишу менеджеров низшего звена, так что на корпоративы и собрания вышестоящих их не приглашали. Да, на своей территории они были боссами, но даже в соседнем ручье Водяной терял свою власть, а за деревней кончались владения Хозяина леса.
Я знала все о местных богах, а на Наместника тьмы у меня имелось собранное Драконом досье, в котором даже было указано, какого цвета трусы он предпочитает носить, но этого оказалось катастрофически мало для нашей миссии. Поэтому я и хотела поговорить с настоящей ведьмой, и сейчас она дополняла рассказы друзей. Сведения о злых духах, сбивающих путников с пути, о черных ритуалах, о том, где для них берут жертвы, рассказы о том, как опасно бывает встретить на пути спешащего по своим делам колдуна или напороться на Всадников ночи, сыпались на меня, как претензии, годами копившиеся к зятю у сварливой тещи. Мои знания о смертельных болезнях, проклятиях, заклинаниях, нечисти и нежити были существенно расширены буквально за полчаса. Магические атаки колдунов, преследующие своей целью отобрать у кого-то силу, или налеты Наместника на какую-нибудь деревню или город случались тут чуть ли не каждый день. Волшебники из противоположного лагеря сбивались с ног, пытаясь помешать козням своих оппонентов. Маньшана выливала на меня интересные факты из биографий самых выдающихся колдунов своего времени, а у меня от ужаса клацали зубы…
И это, по словам Дракона, был довольно спокойный мир, остальные — еще хуже. А когда Маньшана сказала, сколько амулетов в среднем носит среднестатистический житель и сколько берет волшебник за изготовление одного средства индивидуальной защиты, я прикинула, сколько мне их потребуется на всех, и, чтобы не начать задумываться о приобретении подделок на магическом рынке, решила достать вторую бутылку…
«Подведем итог, — задумчиво протянул мозг, когда собутыльница пошла прогуляться до кустов. — Пока детишки не научатся защищаться хотя бы от простых разбойников, вам нельзя высовывать свой нос из леса, если ты не хочешь, чтобы их заколдовали просто так, ради прикола».
«Советую как можно скорее купить магические побрякушки, во избежание, так сказать», — тут же высунули носы перестраховка и осторожность.
«Давай, прокачивай ведьму на ее возможное сотрудничество с нами, такие ценные кадры на дороге не валяются, пусть Заумную научит хоть какую-нибудь микстуру от кашля варить да ссадины замазывать, йода-то на этих неваляшек не напасешься, да и лекции по азам поведения в местном обществе не повредят», — скомандовала моя практичность.
«Заодно и узнай, что молодая перспективная делает в этой дыре», — поддержало ее желание быть в курсе всего.
Едва Маньшана вернулась, как я поинтересовалась, почему она сидит в лесу, как партизан, а не выходит на качественно новый уровень.
Девушка вздохнула, утерла пьяненькие слезки и покаялась:
— Плохая я ведьма, Даррья. Любой, кто сильнее, легко победит меня в магическом поединке и заберет мою силу. Оттого и сижу в лесу и лечу деревенских дураков. А из магии ничего, кроме приворота да хиленькой порчи, колдануть не могу. Я ведь родилась со слабеньким даром, мать дома искусству учила, а как ее колдун заезжий убил, так я сюда, в самую глухомань, и перебралась.
— Но ты же сразу поняла, что я не из этого мира, и защиту на мне почувствовала, разве может такое слабая ведьма? — не согласилась с ней моя логика.
— Ты на себя в зеркало поглядись, упырица, где ты видела у нас таких, как ты? А магией охранной от тебя за три шага несет, даже я почувствовала. И про то, что чужаки поселились, мы давно знали, в лесу, чай, живем, а не в городе, тут новеньких сразу видно, — каркнул со своего насеста Косточка.
Крыть было нечем. На местных я не походила никак, а что говорить про моих демиурчиков, которые, даже когда ходили немытые и оборванные, выделялись своей чужеродностью. Слишком правильные черты лица, слишком выразительные глаза, слишком гордая посадка головы, всего слишком. Даже Кабан и Толстушка при своих габаритах поражали красотой. Что тогда говорить про Альфонса и Мальвину? Это же небожители, сошедшие на грешную землю. А подарок дракона, судя по всему, испускал такие эманации, что любой мало-мальски умеющий магичить мог их почувствовать.
Тяпнув еще рюмашку с расстройства, я подперла щечку и, глядя честными-пречестными глазами, предложила:
— А что, Мань, не переехать ли тебе ко мне пожить? — Поможешь мне в одном деликатном деле. Хозяин леса обещал научить одну мою подопечную в травках разбираться, а ты бы помогла ей зелья варить, да и другим подсобишь тут адаптироваться. За мной не заржавеет, отблагодарю по-королевски.
Ведьма долго не соглашалась, опасаясь, что к нам в лагерь может забрести колдун и бросить ей вызов, но я же мертвого уговорю. Через часок мы хлопнули по рукам и договорились, что она останется пока жить в своей глухомани (заработок от селян терять не хотелось), но завтра приступит к обучению нашего потенциального лекаря.
Ну а дальше началась приятная часть переговоров — хаянье мужиков, пересказ приколов из жизни, скандал с Косточкой, попытавшимся упереть со стола пузатую бутылку, которую вытащила из подпола хозяйка. Я порывалась позвонить кому-нибудь из знакомых и пригласить разбавить наш коллектив партнерами по танцам, но вовремя вспомнила, что вроде как нахожусь в гостях, да еще в другом мире, где до налаживания мобильной связи — как Сомали до процветания. Пришлось ограничиться традиционной застольной забавой под названием «хоровое пение».
Мне первый раз в жизни повезло с бэк-вокалисткой: у Маньки голос и слух были еще хуже, чем у меня. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Когда наш дуэт вкладывал всю душу в гимн всех пьяненьких женщин от шестнадцати и старше «Напилася я пьяна, не дойду я до дома», распахнулась дверь и на пороге возник пылающий гневом Сосискин, за которым маячили все десять моих проблем.
— Такую песню испортили, сволочи, — выругалась душевность.
— Это кто? — ошеломленно икнула раскрасневшаяся Маньшана.
— Не бойся, это мои детишки и лучший друг за мной приперлись, — махнуло рукой расстройство.
«И чего она испугалась-то? — переполошилась обеспокоенность. — Лысых в камуфляже и такс никогда, что ль, не видела?»
Ответить помешал завизжавший пес, заприметивший, в каком виде я пребываю:
— Опять нажралась и паяснисчаешь?! Уже, поди, две бутылки выжрала, если начала своими воплями всех в лесу пугать!!!
— Три, — тут же сдал нас, как стеклотару, Косточка.
— И ты еще не оглох, и они тебя еще не задолбали своими воспоминаниями детства? — уважительно присвистнул пес, ничуть не испугавшийся вида доносчика.
— Ну и чего притащились? — Я попыталась сделать грозное лицо, отчетливо понимая, что выгляжу слегка неприглядно.
— К-к-к-к-командир, в-в-вас д-д-долго не было, вот мы и испугались, — покосившись на зверюшку, собранную из разных запчастей, прозаикался Лель.
— Пошли домой, синявка, хватит уже гастроль выдавать, — скомандовал Сосискин, глядя на мои попытки собраться в кучку.
— Вот видишь, Мань, с кем мне приходится жить? — хлюпнула носом пьяная обида. — Не дают расслабиться приличной девушке.
Но она мне не ответила. В этот момент ведьма стремительно побледнела и начала задыхаться, хватаясь за сердце. Я мигом протрезвела и рявкнула:
— Быстро все вышли на улицу, Кабан, бери Маняшу на руки и выноси на свежий воздух, не видишь, ей плохо.
Вылетев на двор, я велела положить Машку на травку и начала бестолково носиться, не представляя, что могло приключиться с ведьмой. Через какое-то время к ней вернулся обычный цвет лица, и она, обведя демиурчиков испуганным взглядом, спросила:
- Предыдущая
- 24/119
- Следующая
