Потерянное освобождение - Торп Гэв - Страница 32
- Предыдущая
- 32/93
- Следующая
Затем зал исчез, и вместо него возник залитый светом пейзаж. Казалось, он существовал в безвременье, сотканный из одного лишь света. В самом центре слепящего сияния, как и прежде, находился Император, хотя сейчас он восседал на полыхающем всплесками энергии троне из золота. На спинке трона сидел гигантский двуглавый орел, взиравший на Коракса рубиновыми глазами. На этот раз лицо Императора было спокойным, без признаков напряжения, замеченных примархом ранее. Казалось, Повелитель человечества медитировал.
— Отец, мой Император, это я, Корвус, — позвал он, опустившись на колено. — Если ты слышишь, пожалуйста, внемли мне. Мой легион почти уничтожен, а враги становятся сильнее день ото дня. Дай мне знать, чего ты хочешь от меня. Мое сердце жаждет нанести ответный удар по предателям, пролить их кровь, так же как они пролили мою. Все, чего я прошу, — это твоего благословения на то, чтобы пойти войной на врагов с правотой в сердце и мыслями о славе во имя твое.
Император не шевельнулся.
— Отец! Услышь меня! — Из-за нечеловеческого напряжения раны Коракса вновь открылись, по боку потекла густая кровь. Примарх не обратил внимания на вспышку боли. — Во имя защиты Имперской Истины Гвардия Ворона будет сражаться до последнего. Мы не так сильны, как прежде, но без колебаний сложим головы за тебя. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, поделись своей мудростью, наставь меня.
С этими словами Коракс обессиленно рухнул наземь. Он держался больше трехсот дней, не давая себе ни минуты покоя. Сначала в нем нуждался легион. И потом он ждал этого момента, безмолвно выносил ужасающую боль лишь для того, чтобы предстать перед Императором и просить у моего повелителя дальнейших приказов.
Он проиграл.
Он проиграл на Исстваане, а теперь проиграл и здесь. Из многочисленных ран струилась кровь, будто вторя душевному страданию. Вместе с ней уходила его решимость и угасала воля.
— Сын.
Одно-единственное слово разнеслось по пылающим небесам, заполонив мысли Коракса, прежде чем звук достиг его ушей.
Глаза Императора распахнулись, сверкающие золотые сферы, видящие Коракса насквозь. В них танцевали точечки золотой энергии, но в его взгляде чувствовалась также доброта. Император поднялся, его золотые доспехи растеклись пучками сияющих нитей, и вместо них возникли одеяния из волнистого серебра, ниспадавшие по его телу, словно серебряный водопад.
Казалось, без доспехов он как будто уменьшился, но аура присутствия осталась прежней. Частички смешались между собой, словно дым, и превратились в нематериальные ступени, по которым Император спустился с такой же легкостью, как обычный человек по лестнице.
Он протянул руку, и Коракс почувствовал на лбу теплые пальцы. Сквозь тело примарха хлынул поток энергии, сращивая сломанные кости, останавливая кровотечение, соединяя порванные мышцы и органы. Примарх едва не задохнулся от вмиг заполонившего его чувства любви и обожания.
— Встань.
Коракс повиновался, осознав, что его силы чудесным образом восстановились.
— Прости меня, отец, — произнес Коракс и вновь рухнул на колени. — Я знаю, что ты занят важным делом, но мне нужно поговорить с тобой.
— Конечно нужно, Корвус, — промолвил Император. Из его голоса исчезли властность и сила, оставив лишь нотку уважения и восхищения. — Ты многое пережил, чтобы попасть сюда.
Рука Императора опустилась Кораксу на плечо, и тот выпрямился под взглядом Повелителя человечества. Отец теперь казался не таким величественным, сияние кожи поблекло, лицо обрело черты обычного человека, кареглазого, с длинными темными волосами.
— Это твое настоящее лицо? — спросил Коракс.
— У меня нет лица, — ответил Император. — За тысячелетия я сменил миллион лиц, по необходимости или из прихоти.
— Это лицо я узнал, — сказал Коракс, смутно припоминая сон, увиденный им, когда он лежал израненный в «Громовом ястребе». — Таким ты явился ко мне, когда я родился в своей капсуле.
— Да, хотя странно, что ты помнишь это, — заметил Император. Его лицо посуровело. — Так о чем ты хотел спросить, сын мой?
— Гвардия Ворона почти истреблена, хотя, будь у меня шанс, я бы восстановил ее, — сказал Коракс. — Но я не могу уберечь своих воинов от грядущей битвы, как и подготовить новое поколение легиона. Я прошу разрешения атаковать предателей, дабы погибнуть в лучах славы.
— Ты хочешь пожертвовать легионом? — Император казался искренне удивленным. — Но ради чего?
— Я поступаю так не из-за скорби, но из необходимости, — объяснил Коракс. — Я должен искупить свое поражение на Исстваане, ведь, если вина и дальше будет гноиться в моем сердце, она разорвет меня на части. Прости меня за то, что я не могу остаться защищать Терру, просто ожидая встречи с судьбой.
Некоторое время Император молчал, погрузившись в размышления. Коракс терпеливо ждал, не отрывая взгляда от его нахмуренного лица.
— Согласен, — наконец сказал Повелитель человечества. — Твоя природа требует нести разрушение и погибель врагам. Но в самопожертвовании нет необходимости. Я верю тебе, Корвус. Мне бы не хотелось этого делать, но я вручу тебе дар, очень ценный дар.
С этими словами Император вновь коснулся головы Коракса.
Казалось, Коракс утопал в разуме Императора целую вечность. Жизнь, растянувшаяся более чем на тридцать тысячелетий, попыталась заполонить мысли примарха, посылая сквозь него обжигающую боль.
Через мгновение она ушла, оставив в воспоминаниях лишь след, осколок того, что произошло давным-давно, крошечную частичку сущности Императора. Все еще пытаясь оправиться от психической атаки, Коракс вдруг подумал: а чувствовали ли нечто подобное астротелепаты во время ритуала Связывания Душ, когда их разумы объединялись с мощью Императора?
В голове, блокируя прочие ощущения, стали вспыхивать новые воспоминания, последовательность изображений, выжженных в самой душе. Тело примарха содрогалось от нахлынувших образов, сопротивляясь заполонившим разум изображениям и схемам.
Коракс чувствовал резкий запах промывочных жидкостей и слышал гудение техники и шипение дыхательных аппаратов. Он заметил металлические цилиндры со стеклянными иллюминаторами, собранные в круг посреди стерильно чистой комнаты, каждый стальной саркофаг был опутан проводами, насосами и трубками.
Примарх не просто наблюдал за действием, он был его участником, он разговаривал с лаборантом в белом халате на непонятном ему языке. Также там находились врачи в полотняных масках, облегающих капюшонах и белых перчатках.
Коракс прошелся мимо инкубаторов и, окинув взглядом цифровые дисплеи, порадовался тому, что показатели жизнедеятельности, как и положено, монотонно пикали. Он почувствовал огромное удовлетворение.
Предстояло много работы. Физические оболочки были выращены, сверхчеловеческие тела развились на основе генетических матриц, заложенных внутри каждой из камер. Но пока они были лишь пустыми сосудами, а величайшую часть проекта еще только предстояло выполнить. Зарождающиеся разумы созревали для шаблонной интеграции.
Хотя эти мысли проносились у него в голове, Коракс не понимал их. В мысли проникали еще более загадочные фразы и технические термины, значение которых терялось в процессе перевода. Но, несмотря на всю сложность, примарху казалось, будто он узнаёт их.
Как и у остальных братьев, разум у Коракса был столь же развитым, как и тело, он представлял собой огромное хранилище знаний как военного, так и технического характера. Но в нем находилось и еще что-то, полученное одновременно с воспоминаниями. Сосредоточившись, Коракс внутренним взором увидел вычисления генетического сплайсинга белков и гибридизации и лишь теперь понял, что менделевская формула эукариотического происхождения являлась первым успешно клонированным генетическим кодом человека.
Он понял, что вся техника у него за спиной была творением его рук, и поразился гениальности сотворившего их разума. Но в воспоминаниях Коракса были участки, намеренно оставленные пустыми. Участки генетической цепочки самого Императора, которые использовались при создании примархов. Очевидно, Повелитель человечества не настолько сильно доверял Кораксу.
- Предыдущая
- 32/93
- Следующая
