Шань - ван Ластбадер Эрик - Страница 15
- Предыдущая
- 15/154
- Следующая
Тони рассмеялся.
— Может быть стоит как-нибудь привести домой Макса. Это облегчит твою участь.
— Напротив, — возразила она. — Мне следовало бы познакомить тебя со своими родителями.
Вначале он решил, что Моника шутит, но совершенно серьезное выражение ее глаз свидетельствовало об обратном.
— Твое появление просто потрясло бы отца, — добавила она.
Внезапно Симбал заметил, что Моника придвинулась совсем вплотную к нему. Он протянул руку, и на сей раз она не оттолкнула его, она вообще не шелохнулась. Сердце тяжело бухало в его груди. Он вовсе не за тем приехал на эту вечеринку. Ему нужно было разузнать кое-что, и начинать поиски следовало именно отсюда и только отсюда.
Уже несколько дней он в часы обеденного перерыва словно случайно натыкался в Джорджтауне и северном округе Вашингтона на знакомых из УБРН. Это были пустяковые разговоры за кружкой пива на тему: “Как дела? Давно не виделись”.
Вот таким образом он разнюхал про вечеринку в доме Треноди. Он знал, что Питер Каррен обязательно явится на нее, если, конечно, находится в городе. Если же нет, то кто-нибудь наверняка сумеет сообщить его координаты. Симбалу нужно было обязательно встретиться с Карреном, поскольку тот принял на себя роль главного охотника УБРН на дицуй,прежде принадлежавшую самому Симбалу. Из этого вытекало, что Питер должен был находиться в Юго-Восточной Азии или, по крайней мере, в “забеге” — как называли в УБРН оперативное задание, — пока Симбал решал в Вашингтоне необходимые, но от этого не менее скучные и утомительные вопросы, связанные со своим переводом из УБРН, изучал систему Куорри и тренировался на базе, располагавшейся на ферме в Вирджинии.
Симбал убеждал себя, что явился на вечеринку только ради встречи с Карреном, однако теперь понимал, что, по крайней мере, отчасти пытался одурачить самого себя.
— Время, проведенное мною в колледже, нельзя назвать совершенно потерянным, — говорила Моника. Теперь в ее глазах появились лукавые огоньки. — Я научилась там кое-чему интересному.
Симбал почувствовал, как слабеет его ремень, затем пояс брюк. Мгновение спустя он ощутил прикосновение ее руки.
Моника издала неопределенный хриплый звук.
— Сколько я знала тебя, ты никогда не носил под штанами ничего. Интересно, кто покупал тебе нижнее белье?
— Ты сошла с ума? — Симбал старался вновь обрести равновесие. — Что, если кто-нибудь войдет сюда?
Однако возбуждение уже охватило его. Моника переместилась так, что оказалась спиной к двери. Тени плясали по комнате, словно привидения, разбуженные шумом вечеринки Веселье продолжало идти своим чередом, но для Тони и Моники оно перестало существовать.
— Если кто-нибудь зайдет, — тихо сказала Моника, — то я сделаю так, что он тут же испарится.
Поставив ногу на низенький подоконник, она подняла юбку и привлекла Симбала к себе. Он шумно выдохнул, и она улыбнулась. Под юбкой у нее не было ничего, кроме подвязок.
— Моника...
— Что? Что-то не так?
Однако он уже закрыл глаза. Моника с жадным, яростным восторгом наблюдала за игрой чувств на его лице. Желание изменило облик Тони, словно тяжкое бремя цивилизованности разом упало с его плеч.
Свет фонарей падал на бурно вздымавшуюся и опускавшуюся грудь Моники. На ее плоском животе лежала тень, а дальше все скрывала собранная в складки твидовая юбка.
Он лишь неглубоко вошел в нее. Моника, слегка покачиваясь, стала совершать бедрами круговые движения. Ее припухлые губы приоткрылись, а дыхание вдруг резко участилось.
Симбал пребывал в состоянии, сходном с опьянением. Он испытывал необычайно острые ощущения от коротких, нежных прикосновений влажной плоти к самым чувствительным местам. В доме царила духота, и окно было слегка приоткрыто. Из сада доносился приглушенный шепот какой-то парочки. Тихие звуки, казалось, плыли в воздухе, поднимаясь к небу подобно ночным испарениям земли.
Звуки и ощущения сплетались в тонкую паутину чувственного экстаза, по мере того как едва различимые голоса все больше смешивались с ласками Моники в сознании Тони. Дрожа всем телом, он хотел поглубже проникнуть в нее, но почувствовал, как ее рука мешает ему сделать это.
— Моника, — прошептал он.
— Поцелуй меня, — выдохнула она в ответ. Он приник губами к ее манящему рту. Их языки соприкоснулись. В тот же миг она убрала руку, и он овладел ею до конца. Громкий стон вырвался из его груди. Бедра Моники принялись совершать волнообразные движения.
Скользнув руками по мягкой шерсти свитера, Тони приподнял его и прикоснулся к обнаженной груди. Она была теплая, а ее кончики затвердели, став такими чувствительными, что она вскрикнула, когда он дотронулся до них пальцами.
— Помоги мне кончить, Тони, — шепнула она ему на ухо, с трудом переводя дыхание. — Мне так хочется тебя!
Эти слова ударами молота отзывались в его мозгу. Ему показалось, что то же самое он разобрал в легком шуме ночного ветерка, доносившегося в комнату.
Он чувствовал, как его обволакивает жар, исходящий от Моники. На его поясницу навалилась такая тяжесть, что ему с трудом удавалось удерживаться на ногах. Его икры и колени задрожали. Он ощущал на себе тяжесть ее тела. Он чувствовал, он чувствовал...
Мне так хочется тебя!
— О! — простонал он. — О, Моника!
— Да!
Был ли это ее шепот или шепот той пары в саду? Симбал проник в нее настолько глубоко, насколько это было возможно. Его сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось где-то у самого горла. Он стал задыхаться. Вскрикнув, он кончил.
— О-о-о! — глаза Моники распахнулись, и она застонала, уткнувшись лицом в его шею.
Раскаленная лава, прятавшаяся в глубинах ее тела, прорвала последний барьер и вырвалась на волю, вызвав чудовищные судороги наслаждения. Ее лицо вспыхнуло, и она ощутила восхитительную тяжесть, волнами расходившуюся вдоль бедер. Она еще крепче прижалась к Тони, и это, как ни странно, сделало ощущение столь ярким, что она вообще напрочь потеряла способность; контролировать себя.
Она взобралась на Тони верхом, и тот, пошатнувшись, упал вместе с ней спиной на кровать прямо на груду плащей. Они рассмеялись.
Симбал сдвинул с лица складки юбки и взглянул в аметистовые глаза Моники.
— Как я мог так заблуждаться насчет тебя?
— Очень просто. Ведь я уже сказала, что ты просто пижон. И еще какой.
Приглушенный шепот в саду смолк.
Сверкающая черными боками новенькая “Чайка” стояла в ожидании неподалеку от взлетной полосы аэропорта Домодедово. Молочно-белый снег, высокими сугробами лежавший между полосами, искрился и переливался в лунном свете. Крепкий мороз, обычный для этого времени года, моментально превращал выхлопные газы в облака густого, белого пара.
В пятидесяти километрах к северо-западу от аэропорта величественное зарево в небе над Москвой затмевало свет луны, изгоняя ночь за пределы огромного города.
Внутри черного лимузина, откинувшись на спинку кожаного сидения, полусидела-полулежала Даниэла Воркута, женщина, носившая звание генерала КГБ. Соболиная шуба, словно плед накинутая на ее плечи, была распахнута, и роскошный мех резко контрастировал с суровыми линиями и защитным цветом выглядывавшей из-под него формы. Той самой парадной формы, в которой Даниэла появилась на похоронах Юрия Лантина. Каждая складочка на ней была тщательно отутюжена. Награды, висевшие в три ряда на левой стороне кителя, тускло отсвечивали в лучах голубых огней аэропорта.
Мысли Даниэлы витали далеко от Москвы и от человека, которого она приехала встречать в “Домодедово”. Как обычно ее блестящий ум неутомимо трудился, анализируя последние разведданные, сообщенные ее главным агентом в Гонконге. Гонконге. В последнее время этот гигантский порт занимал ключевое место в жизни Даниэлы. Невероятнее суммы денег, обильной рекой текшие через королевскую колонию, неудержимо притягивали ее к себе, подобно тому, как магнит притягивает кусок железа.
Впрочем, человек, заподозривший генерала Воркуту в неуемной алчности, допустил бы серьезную ошибку. Эта женщина принадлежала к крайне малочисленной когорте избранных, способных разглядеть за ослепляющим блеском золота нечто большее. Для нее деньги означали власть. Особенно когда речь заходила о Гонконге. Она знала, что этот остров является ключом к воротам Китая, а возможно, даже и всей Азии.
- Предыдущая
- 15/154
- Следующая
