Журнал «Если», 1994 № 02 - Борхес Хорхе Луис - Страница 37

Потом телепатическая связь окрепла, но в то же время все личные защитные барьеры остались невредимыми. Мы могли действовать как единое целое на самых глубоких уровнях, однако личность каждого при этом оставалась в неприкосновенности. Да, мы оставались тремя отдельными личностями; лишь при самой первой попытке возникло это ощущение ожога и уничтожения всех барьеров.

Для того чтобы управлять матрицей Шарры, требовались усилия трех телепатов, пусть даже не находящихся в глубинном контакте. А эта телепатическая связь, осуществленная с помощью живой матрицы, меча Алдонеса, была еще более мощным оружием. Реджис как бы стал клинком. Я — той силой, что могла нанести этим клинком удар, а Каллина служила как бы рукоятью меча, той необходимой изоляционной прокладкой, что отделяла «клинок» от могущественной «руки».

Да, была некая определенная символика в том, как все это соединилось в мече Алдонеса. Реджис и я, Хастур и Элтон, клинок и рука — мы никогда не смогли бы соединить силу и власть, не погибнув при этом от нервного истощения — если бы не Каллина, вставшая между нами. Объяснение всему этому выплыло откуда-то из глубин нашего объединенного сознания. Древняя память Комина, вероятно, поскольку осознанным воспоминанием это не было. А Реджис как бы фокусировал теперь нашу общую энергию, став ее источником, матрицей, если угодно, через которую мы смогли получить доступ к энергии и власти Алдонеса через его меч-талисман. Сын Хастура, который был Сыном Света, — сейчас мы были совсем близко к тем, кого наш народ именовал богами.

К тому же меня преследовало неясное ощущение, что мечом управляет некое живое существо.

Я еще помнил демоническое прикосновение Шарры. Здесь же было совсем другое — присутствия Зла не чувствовалось, но меня это пугало, пожалуй, еще больше. Бесконечное Добро может быть не менее ужасным.

Однако физически я был еще очень слаб, и Реджис («Побереги силы, Лью, они тебе скоро пригодятся!») прервал связь. Мне даже стало почти жаль расставаться с ними: ум одного человека — все-таки слишком одинокое убежище. Но долее выдерживать подобное напряжение было свыше моих сил.

Реджис тронул Каллину за руку:

— Не задерживайся здесь надолго, — сказал он и вышел.

Я боялся, что она тоже покинет меня, однако она не только не ушла, но и по-прежнему оставалась в контакте со мной, и это давало мне ощущение непередаваемого спокойствия. Ее пальцы переплелись с моими; но еще более нежным было прикосновение ее мысли. И я лежал, неподвижно, прижавшись лицом к ее коленям и ощущая знакомую прохладную близость. Эта женщина продолжала волновать меня, открываясь мне все новыми гранями, как драгоценный самоцвет.

Сколько длилась эта пауза, сказать не могу. А потом вдруг мы снова ощутили телепатический удар в результате вторжения Реджиса в наши мысли, и тотчас поняли — по тому, как все смешалось, — что Реджис обнажил меч.

В тот же миг пространство как бы сместилось и вытолкнуло нас обоих на середину огромного двора Замка Комин. Перед нами стоял Реджис, прямой и напряженный, сжимая в руке меч Алдонеса, светившийся синим от рукояти до острия клинка. У меня перехватило дыхание, а Каллина коротко вскрикнула и протянула руку, соединив наши три ладони на рукояти меча, соединив нас ТРОИХ.

Внезапно все мои органы чувств как бы расширились, увеличились, стали сильнее, позволяя мне видеть, слышать, сознавать прежде недоступное; в дальнем конце двора я заметил трепещущее облако черного дыма, из которого вырывались языки странного пламени. Пламя Шарры! Я скорее почувствовал, чем увидел в этом дыму вторую триаду.

Кадарин, Тайра и Дайан Ардис.

Это зрелище привело меня в такое исступление, что я, мгновенно забыв о контакте с Калийной и Реджисом, бросился на Дайана. Но едва я успел его коснуться, как передо мной взорвалось синее пламя и нас всех швырнуло в разные стороны; теперь перед Реджисом стоял Кадарин, и в руке его сверкал обнаженный меч — матрица Шарры.

На сей раз ничего особенного при соприкосновении мечей не произошло. Я увидел некий сверкающий туман, словно стекавший с меча Алдонеса и радужной оболочкой окутывавший Реджиса. Этот туман аурой светился над головой Каллины, захватывая и меня своим сверканием и светом. И упорно тянулся к сгустку мрака, созданному Шаррой. В самом центре этого дымного облака высились три неясные фигуры — Кадарин, Тайра и Дайан. Они стояли неподвижно и словно вибрировали в такт пульсации пробудившейся матрицы.

Едва мечи скрестились, как в облаке мрака сверкнула первая молния. Нет, это был поединок не Реджиса и Кадарина, размахивавших удивительно похожими мечами. И даже не противостояние двух матриц, способных свернуть пространство. И не три телепата, слившие свои усилия воедино, сражались против трех других телепатов.

Нет. Нечто иное, ощутимое, живое, мыслящее управляло всеми нами. Реджис и Кадарин находились лишь на полюсах неведомого источника энергии. Настоящие же силы вели борьбу не в нашем мире, иначе планета лавно была бы сорвана со своей орбиты и навсегда исчезла где-нибудь в мрачных глубинах пространства.

Однако отзвуки этой титанической борьбы доносились и сюда. Кадарин, вынужденный отступить, стремительным движением обнажил кинжал, смертельным блеском мелькнувший в его руке; я же был настолько слит с Реджисом, что сперва даже не понял, кого поразил кинжал, его или меня. Только почувствовал острую боль и понял — не увидел, а именно понял, — что меч Алдонеса выпал из ослабевшей руки. Реджис упал на камни двора. Но связь его с нами не прервалась, и пока Кадарин распрямлялся, готовясь к новой атаке, я ринулся вперед, подхватил меч Алдонеса и сделал выпад. Сейчас это был просто меч, обычный клинок, и острие его я вонзил Кадарину прямо в сердце. Он упал без единого звука. Его меч — матрица Шарры — зазвенел о камни. Я вырвал клинок из его груди. Все было кончено.

Сверкающий туман словно свернулся; сгусток мрака пульсировал, исчезая. Телепатические контакты разрушились.

И тут я отпрыгнул назад: Реджис снова был на ногах! Он выхватил у меня меч Алдонеса. На рубашке его расплывалось пятно крови, но, похоже, он вовсе не был ранен, его как будто даже не слишком сильно задело. Тройная связь снова восстановилась. Позади нас стояла Каллина, буквально испепеляя Тайру странным, напряженным взглядом. Тайра тоже была вся напряжена и застыла, не двигаясь. Никто не издал ни звука с того момента, как Каллина вскрикнула, соединив руки на рукояти меча и возвещая о нашем появлении.

В дверном проеме вдруг возникла тоненькая девичья фигурка и, словно по принуждению, стремительно бросилась прямо к Дайану. Кэти! Она остановилась лишь

в

нескольких дюймах от него, в паническом ужасе пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться, удержаться, но он одной рукой обхватил ее за талию, а другой поднял меч Шарры. Кэти вскрикнула. Раньше ее мозг был полностью защищен мною, но сейчас я убрал защитные барьеры; и даже непонимание ею мрачных сил Дарковера не могло служить ей прикрытием. Двойник Линнел — она обладала и возможностями Линнел! Этим и воспользовался Дайан, насильно втиснув ее в тройной контакт, замкнутый на Шарру. Теперь Кэти, Дайан и Тайра как бы объединились…

Меч Алдонеса задрожал, как живой. И тогда Каллина, подняв вверх руку, со всей силой Хранительницы Комина вырвала Тайру из триады Шарры. Хотя это был лишь поверхностный телепатический контакт, далеко не такой глубокий, как наше тройное слияние, я увидел, как над Дайаном сверкнула молния и ударила прямо в него. И голос Каллины зазвенел у меня в мозгу: — «Давай, Лью, давай!»

Отчаянным усилием, в надежде на этот ничтожный шанс, я как бы вбил клин мёжду Дайаном и его послушной марионеткой. Кадарин был настолько глубоко замкнут в Шарру, что выйти из нее не мог. Как бы сильно он ни ненавидел Дайана, они были связаны навеки. Но Тайра вполне могла поддаться на внешнее воздействие. И я послал ей телепатический сигнал, последний, отчаянный:

«Марджа! Марджа погибла! Дайан убил ее!»

И Тайра ринулась вперед, как атакующая змея. Она вырвала у Дайана матрицу Шарры и набросилась на него со всей силой и яростью, со всей сконцентрированной мощью ума, тренированного Кадарином. В свою очередь и я, сконцентрировав всю силу Дара Элтонов и используя Тайру как передатчик — я ведь тоже когда-то был настроен на код Шарры! — обрушил на Дайана мощнейший телепатический удар. И Дайан как бы померк, скорчился и упал на камни двора. Мозг его больше не функционировал. Он был мертв.