Потерянная принцесса - МакДональд Джордж - Страница 4
- Предыдущая
- 4/16
- Следующая
От страха и злости принцесса заметалась по комнате, вытянув руки. Но злость не прибавляет ума, и она налетела на что-то твердое (ей показалось, что это старухин плащ). Она упала — не на пол, на вереск, мягкий, как постель во дворце. Измаявшись от плача и ярости, она мгновенно уснула.
Снилось ей, что она стара и обречена — без друзей, без дома — бродить по синей пустоши небес, не ведая ни отдыха, ни смерти. Одно оставалось ей, одно хоть как-то утешало — она становилась всё тоньше и тоньше, но, почти исчезнув, начинала расти снова.
Наконец ей стало так худо, что она проснулась и увидела прямо над собой ласковое лицо. Вскинув руки, она обняла Мудрую Женщину, а та её поцеловала, и поцелуй этот был как целый розовый сад.
Глава пятая. ВЫЕМКА В СТЕНЕ
Мудрая Женщина нежно взяла принцессу на руки и умыла её и одела заботливей самой нянюшки. Потом, усадив её у огня, она приготовила ей завтрак. Принцесса проголодалась, да и хлеб с молоком были лучше некуда, и она решила, что в жизни не ела так вкусно. Однако, утолив первый голод, она подумала: «Знаем, знаем! Хочет меня откормить, то-то столько сливок! Сейчас не убьет, а тогда — пожалуйста. Всё-таки людоедка…»
Поэтому она положила ложку и больше есть не стала, только смотрела вслед миске. Мудрая Женщина поняла, о чём она думает; но одно дело — понять, другое — сделать так, чтоб тебя поняли. Тут по меньшей мере нужно время. Притворившись, что ничего не заметила, она стала убирать, сметать паутину, чистить очаг, вытирать стол и стулья, кропить водой постель из вереска. У неё никогда не бывало больше одного гостя, и она никогда не допустила бы, чтоб тот спал на чём-то сухом и мёртвом.
Хлопоча по хозяйству, она не говорила ни слова, невольно убеждая принцессу в своих злодейских замыслах. А вообще-то, что она ни скажи, всё только подтвердило бы подозрения — не убедят и тысячи фактов, раз мы что-то вбили в голову! Смотрела принцесса в огонь, не обращая внимания на старуху.
Наконец та подошла к ней сзади и сказала:
— Розамунда!
Но принцесса надулась и не ответила, сосредоточившись на своей несчастной персоне.
— Розамунда, — повторила женщина, — я ухожу. Если ты будешь хорошей, то есть всё сделаешь, я отведу тебя к папе и маме, как только вернусь.
Принцесса сидела не двигаясь.
— Посмотри на меня, — сказала женщина. Принцесса не шелохнулась, даже плечами не пожала, — может быть, потому, что уже подняла их к самым ушам.
— Я хочу тебе помочь, — сказала женщина. — Посмотри на меня.
Принцесса молчала, думая при этом: «Знаю, чего ей надо! Оглянусь, а она покажет свои жуткие зубы. Ну уж нет! Буду я ради неё до смерти пугаться!»
— Розамунда, — сказала женщина, — ты всё-таки обернись. Разве ты забыла, как обняла меня сегодня утром?
Но принцессе теперь казалось, что то была минутная (и постыдная) слабость, а виновата все та же хитрая старуха. Несчастная девочка была из тех, кто становится всё угрюмей, чем лучше с ними обращаешься. Мудрая Женщина знала, что таких можно покарать, но помнила, что принцессу очень плохо воспитывали, и пыталась сперва урезонить её добром.
Она помолчала, подождала, но Розамунда всё думала: «Хочет откормить и съесть. А совсем недавно обнимала меня и целовала!»
— Ну что ж, — сказала в конце концов женщина, — придётся говорить тебе в спину. Тот, кто слушает отвернувшись, слышит лишь половину, и помочь ему труднее.
«Хочет меня откормить», — думала принцесса.
— Пока меня нет, — продолжала женщина, — держи дом в порядке. Когда я вернусь, огонь должен гореть, котелок — кипеть, столы, стулья, полы — сверкать чистотой, а вереск — быть свежим, кропи его водой три раза в день. Проголодаешься, сунь руку туда, в углубление, там миска с едой.
«Откормить хочет», — думала принцесса.
— Только ни в коем случае не уходи, — говорила женщина, — а то пожалеешь. Вспомни, чего тебе стоило сюда добраться. Кругом опасно, в доме у меня — единственное место, где никто тебя не тронет.
«Я ей нужна, — думала принцесса, — вот и пугает, чтоб не сбежала».
Голос умолк. Испугавшись, что она — одна, принцесса обернулась. Нигде никого не было. Стояла тишина, даже не тикали часы, не трещали поленья. Огонь ещё горел, больше общаться было не с кем, и она стала на него смотреть.
Вскоре она утомилась от безделья и вспомнила, что старуха велела держать дом в порядке.
«Тоже мне дом! — подумала она. — Зачем убирать такой свинарник?!»
Вообще-то ей хотелось что-то делать, но раз её просили, она упрямилась. Есть такие люди — да, есть, — которым только бы перечить.
«Я принцесса, — сказала она себе. — Принцесс о таких вещах не просят».
Казалось бы, лучше уж вытирать пыль, чем сидеть в грязи, но нельзя же послушаться! Быть может, она испугалась, что уступи — и придётся всё время делать то, что нужно; и не ошиблась, так оно и есть.
Однако, решив не слушаться, покоя она не обрела, а потому подумала: «Ладно, ещё успею!» — и продолжала глядеть в огонь, который медленно угасал, отряхивая с алого жара белые хлопья.
Наконец, чтобы хоть чем-то заняться, она решила посмотреть, что там ей оставили; но, сунув руку в углубление, нашла только пыль, которую должна была вытереть. Не думая о том, что Мудрая Женщина сказала «когда проголодаешься», она задохнулась от злости и стала обзывать её обманщицей, вруньей, воровкой, уродкой, людоедихой. Всех бранных слов я не припомню; а она, принцесса, ярилась, пока не выдохлась и не уснула. Когда она проснулась, огонь давно погас.
Теперь ей хотелось есть, но в выемку она не заглянула, а принялась бранить старуху и снова выбилась бы из сил, если бы не заметила, что из стены торчит что-то белое. То был уголок салфетки. Она за него потянула — и обнаружила обед, очень хороший, самое любимое её блюдо, да ещё гораздо вкуснее, чем обычно. Казалось бы, успокойся, но она ворчала: «Откармливает!», пока ела и пока ложилась поспать. Об уборке и очаге она и не вспомнила.
Тем временем поднялся ветер, завыл, заревел и мощно дунул в трубу, осыпая комнату золой. Но принцесса спала, пока он не утих. Спать не вовремя плохо тем, что ты не будешь спать вовремя; и она проснулась поздно ночью, а уж заснуть снова не смогла.
Да, ветра не было, но что-то выло хуже всякой бури. Мало того — что-то скреблось, скрипело, что-то хлопало повсюду, словно дом состоял из окон и дверей. Всю ночь напролет принцесса слушала какие-то жуткие завывания. С первым лучом зари они умолкли.
«Хорошо, что я проснулась, — подумала она. — Если бы я спала, меня бы съели». Нет, вы посмотрите — несчастная, плохая девочка решила, что звери её боятся! Да если бы она всё сделала, она бы спокойно спала, а так — накопила в амбаре сердца урожай ночных страхов.
Напугали её не волки, а всякие летучие твари. Как только погас огонь, исчез дым, скрылось солнце, да ещё хозяйки не было, они ринулись во все двери и окна. Кинулись бы и в трубу, но в очаге, в самой сердцевине, мерцала раскаленным золотом сосновая шишка. Её почти скрыла зола, но в любую минуту она могла вспыхнуть; и страшные птицы (говорят, у них когти на каждом пере) боялись накинуться на бедную злую принцессу.
Поднявшись и оглядевшись, она не обрадовалась. Огонь погас, окно измазали птицы, вереск увял и потемнел; но она утешила себя тем, что всё приберёт, когда позавтракает. И впрямь, в заветной выемке её поджидал хлеб с молоком.
Насытившись, она размечталась и строила воздушные замки, пока ей опять не захотелось есть. Заметьте, за это время она палец о палец не ударила. Она поела, отдохнула, поела снова. Тем временем стало темно, и она легла, вспомнив все ужасы прошлой ночи. На сей раз она не спала совсем, всё слушала, а звуки были ещё страшнее. Клянясь, что ни за что на свете не останется в этой мерзкой дыре, принцесса промучилась до зари, а потом уснула и спала долго.
- Предыдущая
- 4/16
- Следующая
