Нелегал - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 26

— Я буду спать на телеге, а ты — под телегой, — обратился Авденаго к своему слуге.

Тот молча кивнул и полез под телегу.

Главная неприятность заключалась в том, что спать под телегой хотелось бы самому Авденаго. Чтобы имелась хоть какая-то крыша над головой. А вдруг, скажем, начнется дождь? Или, того хуже, — град?

Но было совершенно очевидно, что господину и практически троллю надлежит почивать со всеми возможными удобствами, в то время как человеку и практически рабу, напротив, следует валяться, подобно отбросам.

«И пусть еще кто-нибудь мне скажет, что быть хозяином предпочтительнее! — подумал Авденаго в большой досаде. — Обо всех заботься, за всех принимай решения, да еще не делай того, чего тебе хочется. Да, теперь я вполне понимаю Джурича Морана. Дурак я был, что пытался бунтовать. Радоваться надо было, что в рабстве уютно пригрелся, а не восстания планировать».

Он растянулся на телеге, заложил руки за голову, уставился в небо. Здесь оно казалось далеким и чужим — совершенно не похожим на то, что висело над городом. Количество звезд было просто устрашающим. Авденаго никогда не видел, чтобы их высыпало так много. Казалось бы, посреди подобного изобилия сияющих точек не должно оставаться места черноте; ан нет, абсолютная тьма ночного покрова выглядела такой же непререкаемой, как и рассыпчатый звездный свет.

«Никогда больше не буду накрывать жука стаканом, — подумал Авденаго. — Клянусь кишками Морана и левым глазом Черной Комоти!»

Ему показалось, что одна из звезд моргнула, словно бы там, наверху, услышали его мысленную клятву и приняли ее.

И тут из-за края горизонта медленно выползла луна. Она была гораздо больше той, которую давно забытый (и никому не интересный) школьник Миха Балашов видывал в стародавние времена, в далекой-далекой галактике. Помедлив, луна отцепила нижний край от горизонта и взмыла в небо.

И опять же, должно было бы поуменьшиться количество звезд, — ведь луна затмевает их своим ярким сиянием, — но звезд при ее появлении стало еще больше.

Авденаго смотрел на нее и думал о своем одиночестве.

Сон не шел. Одна горькая и бессвязная мысль сменяла другую в бедной голове Авденаго, и он даже не пытался упорядочить их. Он знал, что все эти раздумья абсолютно бессмысленны, но бороться с ними не имел никаких сил. И они как будто нарочно глумились над ним.

«Тебя скоро раскусят. И в переносном смысле — что ты не тролль, — и в прямом. То есть пополам. Как там зовут этого, с клыками, который имеет обыкновение хрустеть черепами врагов?»

«Моран — негодяй».

«Я не должен дурно думать о Моране. Звезды все слышат».

«Звезды бездушны».

«Тролли бездушны… Есть ли душа у троллей? Или только у людей? И куда попадают тролли после смерти? А куда я сам попаду после смерти? Уж явно не в этот рай, где все с арфами и в белом…»

«У меня высокие мысли. Николай Иванович говорил. Размышления о смерти возвышают, все дела».

«Я боюсь».

«Я завис в пустоте. Я и телега».

«Карета».

«Неважно. Я в пустоте».

Последнее было не столько мыслью, сколько ощущением, от которого то и дело ухало в животе.

Спустя некоторое время синеватые тени прошлись по светилам, и над горизонтом, левее того места, откуда выходила первая луна, показалась вторая. Она была синяя — и куда меньше по размерам.

«Точно. Две луны. Тахар упоминал, что здесь две луны. Но это не может быть другая планета… Другой мир — возможно. А Серая Граница — место перехода…»

Ночь вдруг сделалась особенно красивой. Синий свет придал ей интимности, уюта. И Авденаго, наконец-то успокоившись и расслабившись, заснул.

Он пробудился незадолго до рассвета и в первый миг не мог понять, что именно вырвало его из сладких объятий забвения. Какое-то незаметное движение, едва уловимая угроза, таившаяся в воздухе…

Авденаго открыл глаза и увидел нависающую над ним фигуру. Луны уже покинули небо, но и слабого предрассветного свечения хватило, чтобы разглядеть нож, занесенный над горлом лежащего. Авденаго перекатился на телеге и рухнул на землю. Нож вонзился в то самое место, где мгновение назад находился спящий. Резко ударившись спиной о твердую почву, Авденаго ощутил, как остатки сонливости покинули его. Теперь он бодрствовал вполне и совершенно.

Авденаго приподнялся на коленях и выглянул из-за края телеги.

Бородатый, всклокоченный, Этиго торопливо высвобождал нож, утонувший в опилках.

«Мятеж», — подумал Авденаго.

Он бросился на живот, прополз под телегой и впился зубами в босые ноги Этиго. Тот завопил и выронил оружие. Лезвие блеснуло в несуществующем свете еще не наступившего утра. Авденаго стремительно схватил упавший нож — и тотчас же увидел прямо перед своим лицом бешено выпученный глаз Этиго: раб наклонился, чтобы заглянуть под телегу.

Не раздумывая, Авденаго наугад махнул ножом и разрезал щеку напавшего.

Затем, извиваясь быстро и с неожиданной сноровкой, выбрался на волю и вскочил на ноги.

Его и Этиго разделяла телега. Серое небо без звезд слепо наблюдало за ними. Когда ночь закончилась, там, наверху, сделалось так же пустынно и скучно, как и здесь, внизу.

— Слушай, — сказал Авденаго своему рабу, — я ведь сейчас тебя убью, и мне за это ничего не будет.

Этиго не отвечал. Глаза его блуждали, дыхание шумно вырывалось из раскрытого рта, кровь сползала по щеке и пропитывала бороду.

Авденаго опустил руку с ножом.

— Ты хотел зарезать меня спящего, — проговорил он. Его затрясло, и он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять стук зубов. — Проклятье, Этиго! Ты хотел зарезать меня спящего!

Он посмотрел на нож, на свою руку и снова перевел взгляд на человека, стоявшего по другую сторону телеги.

Этиго наконец-то подал голос.

— Да, — хрипло ответил он.

— Почему?

— Чтобы тебя не было, — прозвучал искренний ответ. И Этиго пожал плечами.

Это равнодушие к судьбе Авденаго — подумать только, самого Авденаго! — просто сводило с ума.

— Да что с тобой! — закричал Авденаго. Безнадежность ситуации казалась ему мучительной. — Зачем тебе это — чтобы меня не было?

Этиго вдруг негромко рассмеялся и уселся на телегу, свесив ноги. Он сидел спиной к человеку с ножом, покачивал ногами и посмеивался, а кругом тихонько шевелился блеклый, обреченный на скорое исчезновение туман. Авденаго дико смотрел ему в затылок.

В первое мгновение Авденаго показалось, что вот сейчас-то и следует вонзить нож между торчащих лопаток врага и покончить со всей этой ерундой, а минуту спустя ему вдруг захотелось умереть самому, такая страшная тоска накатила. Несколько минут Авденаго сотрясали противоречивые намерения. Его даже в жар кинуло, хотя утро наступило довольно прохладное.

Наконец Авденаго просто забрался на телегу и устроился рядом с Этиго. Руку с ножом он держал на коленях и все время смотрел на лезвие, как будто хотел разглядеть там свое отражение.

— Ну так зачем ты хотел меня убить? — спросил он до странного спокойно.

Теперь пустота установилась не только в мире вокруг него, но и в самой душе Авденаго. Как будто все было кончено, и нечего было больше желать, нечего опасаться. Можно просто подвести итоги и раствориться в блаженном небытии.

Этиго даже не пошевелился. Ответил так же спокойно и просто:

— Ты — хозяин, а кругом сейчас никого нет. Если я от тебя избавлюсь, то возьму телегу с припасами и лошадь и за несколько дней доберусь до Серой Границы. А там, глядишь, и к своим вернусь.

— Кто они такие — эти твои «свои»? — удивился Авденаго.

Этиго покосился на него с усмешкой:

— По-твоему, у меня никого в целом мире нет?

Авденаго пожал плечами:

— Не знаю. Не задумывался. О чем угодно, наверное, уже задумывался, хотя бы по одному разу, но только не об этом. Не о том, что у тебя могут быть какие-то «свои»… У меня — так точно никого. Ни в этом мире, ни в каком-нибудь другом.

— Да, тяжело тебе, — согласился Этиго. — Не позавидуешь. А все-таки ты не спешишь расстаться с жизнью. Вот и сейчас — не захотел же ты, чтобы я избавил тебя от страданий.