Ночной позор - "GO-блин" - Страница 59

• Предыдущая
• 59/61
• Следующая

Наконец я опомнился настолько, что смог сказать:

— Рассуждая логически, я совершил глупость, которую искуплю перед лицом неприятеля.

Утка вытаращенными глазами поглядел на меня и пощупал зачем-то мой лоб.

— Ты че? — испуганно спросил он.

Ой! Неужели горячая белка? белая горячка?..

Я быстро осмотрелся вокруг на предмет этих самых белочек, чертиков, человечков или оранжевых собачек. Вроде, все было спокойно.

— Так, ладно,— Оперативник поднялся.— Иди переоденься, а то на тебя смотреть страшно.

Оперативник отправился на разведку, по каким-то своим делам, мне строго-настрого велев из квартиры не высовываться, к окнам не подходить, музыку не включать и вообще вести себя тихонечко, пока он не вернется. Мол, денек-другой можно потерпеть. После моих похождений Утка выпускать меня на улицу опасался.

Я, в общем, и вел. Тихонечко.

Но Утка, уходя, не учел катастрофического стечения обстоятельств.

Я, деньги. Пустая квартира.

Повторим.

Деньги, я, пустая квартира.

В этом логическом ряду не хватает важнейшей составляющей.

Честно высидев сорок одну с половиной минуту, я как ужаленный сорвался с места и схватил телефон.

Но трубка молчала. Линия, конечно, была обрезана. Зачем телефон дрейфующему у берегов далекого Свазиленда Уткиному товарищу?

И зачем я утопил мобильник в фонтане? Поспорил, видите ли, с каким-то уродом, что он у меня водонепроницаемый.

Как видите, сама судьба принуждала меня покинуть убежище. Надо дойти хотя бы до таксофона, наберу пару-тройку заветных номеров, куплю вина, конфет и прочей романтики…

Я долго хорошился перед зеркалом, напевая старинную солдатскую песню:

В свете последующих событий, это утверждение оказалось несколько самонадеянным.

Я сбежал по лестнице, пихнул ногой дверь подъезда и, согласно всем шпионским правилам, осмотрел улицу на предмет слежки.

Затем покинул район предыдущей диспозиции и, заложив руки в карманы, двинулся по направлению к точке связи.

Профессор Плейшнер был большой мастер уходить от преследования.

Впрочем, скоро я позабыл обо всех опасностях и, поддавшись очарованию солнечного дня, двинулся к видневшемуся неподалеку магазинчику.

Маленькие магазины совершенно вытеснили в последнее время привычные ларьки, своей приглядной чистотой сменив пыльную негигиеничность железных форпостов первичного капитализма.

Правда, обустраивались такие магазинчики преимущественно на первых этажах жилых домов, в выкупленных квартирах, для чего разбиралась одна из наружных стен. В некоторых зданиях по фасаду не было ни одной целой стены, все квартиры были заняты свободными предпринимателями. Как бы, извините, и не рухнуло к чертям все строение.

Я поднялся по скользкому крыльцу, крытому дорогим итальянским кафелем, и ухватился за дверную ручку.

С легким шипением — работала импортная пневматика, сменившая старинные пружины, дверь распахнулась.

Первым делом взгляд мой отправился на поиски различных напитков, мимоходом скользнув по старичку в старомодном плаще и дурацкой шапочке. Старичок, стоя ко мне спиной, покупал сигареты.

Видимо, почувствовав что-то, он обернулся. И мы узнали друг друга.

— Ба! Какие люди! — обрадовался Закидон.— А я уже грешным делом подумал, что ты откинулся вместе с дружком своим.

— И вам здрасьте,— пробормотал я, осторожно отступая.

Сами понимаете, не мне тягаться с главой оперативного отдела.

Закидон не торопясь раскурил длинную бабью сигаретку коричневого цвета, в нашем очаге культуры называемую «Морэ», и бросил мне вслед пару убористых заклинашек.

— Все равно не сдамся! — предупредил его я, в то время как ноги сами несли меня к машине.

— Сдашься, родной. У нас все сдаются,— успокоил меня Закидон.— Так что ты там говорил? Каким ко мне местом нельзя поворачиваться?

— Не надо,— попросил я.

Закидон с наслаждением затянулся своей сигареткой и выпустил мне в лицо струю ментолового дыма.

— Не буду,— пообещал он.— Не в моем ты вкусе. И на счет венерических заболеваний сомнительный…

Глава… глава… Наверняка уже не четырнадцатая, но еще и не двадцатая. Значит, где-то посредине.

Точно! Восемнадцатая.

Итак.

Рыбка подмигнул мне, как старому знакомому, но потом вновь сделал непроницаемую рожу.

Прочие бывшие сослуживцы стыдливо отводили глаза, особенно те, что участвовали в на нас охоте.

— Здорово, лабухи! — поприветствовал я былых соратников в борьбе за правое дело.— Неплохо вас нынче прижали, а?

— Уж не без твоего участия,— прошипел Закидон, следовавший за мной подобно почетному караулу.

— Что вы, дяденька. Куда мне,— вздохнул я.— Не та весовая категория…

В кабинете Закидона нас дожидался шеф.

— А, наш беглец! — Он махнул мне рукой.— Не поверишь, я даже рад, что ты цел и невредим. Без тебя компьютеры все перегорели.

Еще бы им не перегореть. Мстительный, я самолично перед уходом сунул в разъемы на материнской плате каждой машины по проволочному жучку. Пускай ищут, кретины, в чем корень зла. И где собака зарыта. Спорим, ни за что не догадаются? Хотя Гоня, наверное, попросту новые компьютеры закажет, он такой…

Эта мелкая пакость, впрочем, не слишком подняла мне настроение.

— И что делать со мной будете? — спросил я, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал. О различных мерах наказания, которым в разные времена подвергались опальные колдуны, по Контролю давно ходили жуткие слухи.

Закидон нервно прошелся по комнате. Гоня сидел за его столом и сосредоточенно чинил карандаш, аккуратно складывая стружку на белый лист бумаги.

— Я сперва и правда поверил, что ты предатель,— наконец сказал Закидон.— Только очень удивился, когда Утка тебя взялся защищать, он, вроде, должен быть умнее. Потом взвесил все и решил охоту не отменять. Даже заключил с Поликарпычем договоренность придать тебя показательному трибуналу. Ничего личного, сам понимаешь, ради дела. Надо же кому-то отвечать… По-украински это будет Цап Видбувайло… И даже не спрашивай, как оно переводится. Однако обстоятельства изменились.

— Грядет великая битва,— вставил Гоня.— Последняя разборка, армагедец, мля.

— За городом, на полигоне промышленных отходов, чтоб от людей подальше,— добавил Закидон, явно недовольный, что у него перехватывают инициативу в разговоре. Вот мы что придумали: сделаем из тебя боевого мага.

— ? — ?-нул я.

— А что? Зарядим тебя заклятиями, чтоб из ушей молнии били, отключим сознание, и отбарабанишь как миленький, на дистанционном управлении! А в конце сражения показательно отречешься от прошлых заблуждений.

— Ничего не понимаю.

— Ну смотри,— опять встрял шеф.— Ты сейчас официально — вроде как главный бандит и вообще… «Крестного отца» видел? А после вашей с Уткой мнимой кончины… Кстати, а с Уткой-то что? Молчишь? Ну, молчи, молчи. Так вот, после вашей мнимой кончины из тебя сделали едва ли не безвинно пострадавшего от лап Контроля, честного и отважного борца за правое дело, понял? Скоро на улицах начнут узнавать, если доживешь, конечно.

— И чего?

— Вот дурак,— пожаловался Закидону Гоня. Глава оперативного отдела понимающе кивнул, типа, есть немного.

— Аарон Поликарпович свою армию из кого набрал? В большинстве своем такие же лохи, как и повсюду. Без лапши на ушах ни на что не годны. У Поликарпыча бизнес, а у них — убеждения. Каково с моральным духом станет в его армии, когда она увидит, что бывший идейный вождь сражается на нашей стороне? — огласил Закидон и изрек оригинальную, свежую и блистающую своей новизной сентенцию.— Войны выигрываются умом, а не жопой!

• Предыдущая
• 59/61
• Следующая