Евангелие от Крэга - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/109
- Следующая
И, как это нередко бывает, беззлобный смех вернул ей прежнюю уверенность в себе и вместе с тем — безошибочность мгновенных решений.
Она стремительно поднялась:
— Ну вот что. Я знаю, где надежнее всего спрятать голубое золото: его нужно перенести на Джаспер.
Шаман, застонав, присел на корточки, зажимая себе уши ладонями; гримасы на лице беспорядочно сменяли одна другую, сухие губы беззвучно шевелились.
— Да не старайся ты мне открыть, сибилло, что здесь стены имеют уши: я как раз собираюсь достичь обратного. Сорк, ты сейчас слетаешь на Игуану кстати, прихватишь на всякий случай Чернавку, а то в первый момент, не разобравшись в ситуации, кто-нибудь из солнцезаконников поретивее может захватить ее в заложницы, мы такое уже проходили. Далее вот что: оставишь Чернавку с Касаултой, а сам вернешься сюда, захватив Пы… и кто там у нас еще с богатырской мускулатурой? — а, с Борбом. Заодно захватишь для Лронга небольшой десинтор и несколько запасных обойм.
Милосердный князь беспокойно шевельнул плечами, словно у него по спине проползло что-то липкое.
— Не волнуйся, добрейший друг, тебе совершенно незачем рассматривать эту вещицу как оружие, а тем паче — стрелять в людей. Для всех это будет только амулет, способный метать молнии — для поднятия твоего престижа. — Тут принцесса покривила душой: она надеялась, что если уж дело до дела дойдет, то у Лронга не дрогнет рука защитить своего отца или кого-нибудь другого, столь же беззащитного. — Дальше уже совсем просто: ты, Сорк, вместе с Борбом отправитесь туда, куда отведет вас князь Лроногирэхихауд, и переправите все до крупицы голубое золото на Игуану… хотя бы на то место лесной просеки, где вы вчера закончили работу — не мять же цветы возле дома, в самом деле… Когда закончите переброску, вернете князя сюда, а сами, если его светлости больше ничего не потребуется, — домой. И все.
Сибилло продолжал корчиться на полу, зажимая уши — впрочем, не так крепко, чтобы не слышать слов принцессы; Лронг глядел на нее с немым обожанием, ибо уверенность в себе вернула былую царственность ее красоте, а Паянна попросту раскрыла рот в том редкостном восхищении, которое так нечасто встретишь в отношении одной женщины к другой.
Но тут она тряхнула головой, словно сбрасывая с себя очарование, наведенное голосом чужеземки:
— Нет, сибилла светлокожая, не все. Не знаешь ты ледяной лютости солнечных слуг. Если уж учинят они заговор против светлого князя, а рано или поздно это неминуемо случится, негожий он им, не ихнего он каравана; то пытать они его будут смертной мукой, пока не велит он вернуть золото обратно.
— Вот потому-то я и хочу, чтобы все услышали: голубое сокровище в другом мире, распоряжаюсь им я, и нет у вашего князя способа, как в этот мир весть переслать. Запытать его до смерти нетрудно, судя по вашим обычаям; только вот тогда — и пусть все это усвоят хорошенько! — голубое золото будет потеряно навсегда. Навсегда!
Тишина наступила такая, что, казалось, замерли не только находившиеся в палатке, но и те, кто, несомненно, этот разговор подслушивал,
— Ты все-таки собери свой сановный совет, князь, — подсказала она, — и повтори это во всеуслышание, чтоб запомнили накрепко. И прибавь, что время от времени мои воины будут незримо появляться во всех концах твоей дороги, проверять, все ли благополучно. И что тем, кто попробует учинить смуту, завидовать не придется… Амулет свой, молнии мечущий, ты там же и продемонстрируй, только целься в потолок. Тогда рука не дрогнет.
Ну, кажется, все было расставлено по местам.
— Зови Чернавку, — распорядилась принцесса.
Паянна круто развернулась, словно приказ был отдан непосредственно ей, распахнула палатку — светлый грибной дождик хлынул ей навстречу.
— Кивка! — крикнула она — видно, кто-то появился на ее крик, потому что продолжала она уже чуть слышно: — Пусть приведут ту, что под охраной рогаточниц, да покрывала не снимают с головы и маски тоже, чтоб ни один глаз ее не углядел!
Она задернула полог и обернулась к принцессе, как бы извиняясь:
— Замучают очищениями служаки солнцевы…
— Да, — подтвердил Лронг, — закон неизменен — Чернавке маску снимать до смерти не велено, пришлось снова надеть.
— Вот в твоем миру, девонька, пусть она с босым лицом походит, авось загорит, а то уж больно светла, как зола, — не упустил случая вставить свое слово сибилло.
— Ну, это мы уже там решим по ходу дела, — подвела черту принцесса. — У тебя все, милосердный князь? Тогда я возвращаюсь… сын ждет.
Костлявые пальцы поскребли ее сапог. Мона Сэниа с удивлением глянула вниз — сибилло, присев на корточки, снова отчаянно гримасничал, всеми мимическими знаками давая ей понять, что хочет сказать ей что-то без посторонних ушей.
— Что еще, уважаемый? — ей очень не хотелось тратить время на выслушивание пустых баек отставного колдуна, но с другой стороны, еще неизвестно, когда придется снова побывать на Тихри — так уж лучше покончить со всеми вопросами разом. — Подальше от людского жилья? Хорошо, только на минуточку.
Она нагнулась, обнимая шамана за плечи, по в этот миг теплая властная рука сжала ее запястье:
— Я с вами, — непререкаемым тоном проговорила Паянна. — Не верю я трухлявому.
— Отвяжись, кочерыжка! Заколдует тебя сибилло!
— Как же, — усмехнулась женщина, — заколдуешь. Загнулась твоя колдовалка!
Мона Сэниа только головой тряхнула — в ее жизни явно началась полоса стремительных решений, и такой образ действий вполне соответствовал ее нраву. Поэтому, не тратя лишних слов, она покрепче взялась за локоть чернокожей хозяйки гарема, прикидывая в уме, что и сибилло, и эта далеко не старая женщина вместе не тяжелее, чем один боевой конь, которого ей не раз приходилось переносить через НИЧТО.
Один шаг — и вот они втроем уже стояли среди заброшенных домиков того первого селенья, в котором очутилась дружина после зловещего медового Ущелья, которое отнюдь не было медовым.
— Безлюдье гарантировано, — жестко отчеканила она. — Говори, сибилло!
Шаман зябко поежился — между домишками свистел пронизывающий ветер. Неминучая осень царствовала здесь вовсю, выметая все следы человеческого духа.
— Убьют князюшку, порешат милосердного… — сибилло залился неподдельными слезами. — О нем ты заботишься, а о сибилле бесприютном подумала?
Ну вот, только этого ей и не хватало — тащить еще и этого юродивого к себе на Игуану!
— Твой мир здесь, и ты — не беззащитная женщина, — безжалостно отрезала принцесса. — Могу перенести тебя на другую дорогу, если трусишь. Прикинешься всемогущим — сойдет. Отрастишь на каком-нибудь баране шерсть до земли…
— А кто тебя живой водой напоил, забыла? — взвыл шаман.
— Ну так что тебе?
— Амулет! Амулет, молнии мечущий! Только чтоб никто не знал.
— Не давай, — спокойно проговорила Паянна. — Со страху своих перешибет.
— Естественно. Вот возьми другой, огонь рождающий.
Шаман боязливо принял легкую золотистую безделушку с колдовскими рунами вдоль боковой стеночки. Если бы он был сведущ в земном языке, то прочитал бы загадочные буквы: ВАСИ. Волшебные руны означали, что зажигалка изготовлена умельцами-раритетчиками из Валдайской Артели Скобяных Изделий.
— Я уже сказала, что мои воины будут время от времени за вами приглядывать, если что — очутишься на другой Дороге.
— Хорошо б на Морскую, погреть кости на бережку… — мечтательно проблеял шаман.
— Он еще привередничает! — фыркнула Паянна.
Было в ее выжидательной позе что-то такое, что заставляло мону Сэниа предполагать, что тихрианка ждет, когда с сибилловыми капризами будет покончено, чтобы перекинуться с ней парой слов наедине. Поэтому она представила себе самую большую из всех подушек, валяющихся на полу княжеской палатки, и без лишних объяснений отправила сибиллу прямо туда. Исчезновение шамана не произвело на женщину ни малейшего впечатления — она продолжала сохранять невозмутимость эбеновой статуи.
— Говори, — по-королевски бросила джасперянка.
- Предыдущая
- 26/109
- Следующая
