Евангелие от Крэга - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 11
- Предыдущая
- 11/109
- Следующая
Она перекрыла отверстие, ведущее в общий шатер, и наложила на него нерасторжимое заклятие. Теперь в детскую можно было пройти только через ее собственную комнату. Она тихонечко вздохнула и покачала головой: если все время вот так прятать сына, то ведь можно воспитать из него труса… Нет. Вернется Юрг, они вместе что-нибудь придумают. И хватит тревог и сомнений: недаром говорят, что они передаются младенцу с молоком матери. Чудо еще, что он так спокоен и солнечно-приветлив… Она покормила малыша, уложила в колыбель и кликнула Кукушонка. Вместе с легкокрылой птицей в шатер влетел голос: «Владетельная принцесса! Твой супруг, командор Юрг только что передал мне через магический амулет весть для тебя: „все самое страшное позади, остаюсь при Стамене на эту ночь — возможно, потребуется моя кровь“. Это все, принцесса». — «Как это понять — потребуется кровь? Что, вся?» — «Не знаю, но могу через мой амулет переслать командору твои слова…» — «Нет, нет, Кродрих, не стоит — мы можем помешать ему. Благодарю».
Она впервые назвала его полным именем, и это вырвалось у нее совершенно естественно: ведь они больше не были в походе. В этом тесном, так далеком от королевской роскоши жилище мона Сэниа была наконец дома.
Она скинула тесную походную одежду и выбрала скромное, просторное платье. Оно скорее подошло бы пожилой домоправительнице, чем молодой и счастливой женщине. А ведь совсем недавно ее все называли «юная принцесса»… Наверное, чтобы вернуться к этому ощущению юности, надо прежде всего снова почувствовать себя любимой. А это опять отодвигалось еще на один день. Сэниа досадливо тряхнула головой, и черные волосы рассыпались по плечам, сдерживаемые только драгоценным аметистовым обручем. Какая бы она ни была, а прежде всего она хозяйка дома. Легко и стремительно, как прежде, она покинула свой шатер. Под ногами захрупали стебли по-вечернему полиловевших соцветий; солнце уже коснулось кромки каменных стен, окружавших пологую чашу их маленькой уютной долины.
— Стены растут! — вдруг заорал диким голосом Харр по-Харрада. Спасайтесь, пока они не закрыли все солнце!
— Успокойся, гость мой, — стараясь скрыть усмешку, проговорила принцесса. — У нас солнце прячется каждый раз, когда мы собираемся отойти ко сну и…
Она осеклась и едва по-детски не прыснула: чернокожий певец выбрал-таки себе наряд по вкусу. Вероятно, этот малиновый халат с нежнейшей опушкой персикового цвета когда-то принадлежал Тарите-Мур, и сейчас он едва-едва сходился у тихрианина на пупе, оставляя обнаженной могучую грудь, на которой лишь изредка поблескивали бусинки хрустального транслейтора, прячась в угольно-черных завитках волос. Харр зябко ежился, стараясь стянуть отвороты не вполне уместного здесь пеньюара — розовый пух жалкими клочками выпархивал из-под пугливо подрагивающих пальцев.
— Снег! — снова заорал он. — Разводите костры, сейчас пойдет снег, если исчезнет солнце…
Он бросился к куче одежд и принялся судорожно разбрасывать камзолы и штаны, прежде чем нашел подходящий плащ; к чести его будет сказано, что прежде всего он вернулся к принцессе и бесцеремонно, даже несколько грубовато закутал ее с ног до головы — сделал это он подозрительно умело.
— Ступай в дом и сиди там, пока я огня не спроворю, — велел он безапелляционным топом. — Эй, где тут разжиться дровишками?
Флейж помирал от беззвучного хохота, благо дамский капот с торчащими из-под него громадными сапожищами очень к тому располагали; Сорк хмурился, но молчал, ибо первое слово принадлежало принцессе, которая была растрогана до такой степени, что не находила ни нужных слов, ни подходящего топа. С ней обращались как с девочкой…
— Слушай, ты, гусь, — не выдержал наконец Флейж, — умерь свой пыл. Снег тут выпадет не раньше чем через половину преджизни, если по-вашему. Так что угомонись, пока ты меня заикой не сделал.
Харр недоверчиво поглядел на него, потом на принцессу; все еще сомневаясь, он запрокинул голову, всматриваясь в быстро темнеющее небо. Первая вечерняя луна между тем всплыла над восточной стеной и теперь, положив свой голубоватый округлый подбородок на каменную кромку, заглядывала в долину, словно дивясь нежданным гостям.
Лицо Харра побледнело — то ли от лунного отсвета, то ли от смертельного ужаса. Он вскинул руки, заслоняя собой принцессу от лунного света.
— Призрак солнца… — прошептал он, и этот шепот был страшнее давешнего крика. — Если его мертвый взор упадет на тебя, то все тепло твоей души…
— Милый Харр, — сказала мона Сэниа, легким прикосновением опуская его воздетые руки. — Это всего лишь первая луна, и мы видим ее ежевечерне. Не сомневаюсь, что твои сказания о призраках солнца весьма поэтичны, но сейчас настало время вечерней трапезы.
— Милостивая моя госпожа, — живо откликнулся Флейж, — пока мы не обзавелись тут кухонными сервами и всеми причиндалами для стряпни, не позволишь ли обратиться к Эрму, чтобы он прислал чего-нибудь, что сыщется в замковой поварне?
— Позволю, позволю. Мог бы и сам догадаться.
Флейж исчез с быстротой падающей молнии, и через секунду его голос уже доносился из шатрового корабля. Да, кстати о молниях, подумала мона Сэниа.
— Гуен! — крикнула она. — Ты тоже можешь позаботиться об ужине.
Громадная сова беззвучно сорвалась с места, которое она выбрала себе в качестве сторожевого поста, и умчалась вдогонку за солнцем. Харр было шарахнулся от нее, но потом оглядел с ног до головы Сорка, задумчиво почесал в затылке и с невыразимым сожалением скинул свой неподражаемый капот. Порывшись в груде одежды, он отыскал светло-серый камзол, весьма похожий на тот, что был надет на Сорке; натянул со вздохом.
— На столы подано! — донесся из корабля голос, воодушевление которого свидетельствовало о том, что подано обильно.
— Идем, Харр, — просто сказала принцесса. — Тебе как путешественнику будет любопытно.
Они ступили в шатер, освещенный всеми лампами и фонариками, которые нашлись на корабле. Харр по-Харрада застыл на пороге, и лицо его против воли приняло неодобрительное выражение.
— Что-нибудь не так? — любезно осведомилась мона Сэниа. — Ты — мой гость, так что скажи, что тебе не по нраву.
Гость замялся.
— Давай, телись! — подошедший Флейж легонечко хлопнул его по спине. — Еда стынет.
Гость еще раз окинул взором роскошное убранство помещения, золоченые — от сглаза — блюда, драгоценные кубки. Пошевелил валиками бровей:
— Я почитал тебя прекраснейшей и мудрейшей из женщин… во всяком случае, из оставшихся в живых. Но я никогда не заподозрил бы тебя в жадности…
— В жадности?! — воскликнули хором трое джасперян — так велико было их изумление.
— Ты несметно богата, — пояснил он, плавным движением разводя четырехпалые ладони, словно лаская ими колышащийся ворс бесценных ковров, несравнимо богаче любой стоялой караванницы. Так зачем же тебе понадобилось нанимать меня, отправлять своего супруга и преданных ему воинов на погибель в самый Ад — чтобы добыть еще один клад, не так ли?
Наступило неловкое молчание, прерванное печальным вздохом принцессы:
— Ах, вот оно что. Проследуй к столу, Харр по-Харрада. Ужин стоит того. А потом ты услышишь, может быть, самую грустную из всех историй, какие тебе приходилось узнавать… Прошу.
Все уселись. Однако гость не торопился приступать к еде — он внимательно и неоскорбительно всматривался в то, как едят джасперяне, затем по их примеру вооружился ножом и вилкой и принялся за сайгачий бифштекс с таким изяществом, словно с пеленок был приучен пользоваться столовыми приборами. Флейж округлил глаза, но, поймав предостерегающий взгляд принцессы, от шуточек воздержался.
Острые коготки царапнули локоть моны Сэниа — на скамье рядом с ней распластался Шоео. Она принялась кормить его спелым гранатом, мысленно отмечая, что фаза наиболее интенсивного поглощения пищи, пожалуй, уже миновала.
— А вот теперь, Флейж, ты без лишней торопливости можешь поведать нашему гостю, какая беда привела нас обратно на Тихри и заставила искать дорогу в ледяной Ад, — проговорила принцесса, слегка откидываясь назад и прикрывая ресницы, словно исключая себя из вечерней беседы.
- Предыдущая
- 11/109
- Следующая
