Война Роузов - Адлер Уоррен - Страница 51

• Предыдущая
• 51/57
• Следующая

— Оливер, Барбара, — закричала она. — Пожалуйста. Это я, Энн.

Вновь приложив ухо к двери, она услышала лишь неутомимое тиканье часов. Из соседнего дома вышла женщина и посмотрела на Энн.

— А я думала, они уехали, — вежливо сказала она Энн с оттенком упрека. — Хотя меня это, конечно, не касается, — с этими словами женщина вернулась к себе в дом.

Весь район был заражен психозом невмешательства в чужие дела. Каждый жил только своей жизнью. Но она знала, что не ошиблась. Кто-то опустил жалюзи. Кто-то, она была теперь уверена в этом, находился в доме. Ей придется проникнуть внутрь. Но она вовсе не хотела, чтобы ее приняли за взломщика и еще, чего доброго, схватили. Она стала терпеливо дожидаться, пока на улице окончательно стемнеет.

Стальные решетки на окнах не позволяли забраться в дом через первый этаж. Она обошла дом сзади и попробовала открыть дверь, которая вела в подвал и в мастерскую Оливера. Дверь оказалась плотно закрытой и запертой изнутри.

Вспомнив, что Оливер держал лестницу под навесом гаража, она открыла дверь в гараж и перенесла лестницу к задней стене дома. Поднявшись наверх, она заглянула в окна оранжереи. Луна, светившая в три четверти, давала немного света, и глаза ее быстро привыкли к полутьме. В знакомой комнате все казалось в полном порядке. Как раз под ней на полу в ряд стояли пустые горшки из-под цветов. Сняв туфлю, она выбила стекло и осторожно удалила обломки из рамы. Но, когда она перелезала через окно, оставшийся осколок оцарапал ее колено. Пытаясь уклониться, она нечаянно откинула лестницу, которая упала на землю с глухим стуком.

Порез болел, но ранка была неглубокой. Не обращая на нее внимания, Энн осторожно пошла в кухню. Было слишком темно, чтобы можно было рассмотреть что-нибудь, кроме неясных силуэтов, а двигаться наугад она не решалась, опасаясь, что память может подвести ее. Она ступала вперед очень осторожно.

Попав на кухню, она тут же почувствовала, что здесь все кардинально и безнадежно переменилось. Все сдвинулось со своих мест, за исключением рабочего стола посередине. Выставив вперед руки, она сделала несколько коротких, осторожных шагов. Внезапно рядом с ней что-то замаячило, какая-то веревка. Она потянула за нее, и тут же на нее обрушился град кастрюль с оглушающим, раздирающим уши грохотом. Она вскрикнула, попыталась отбежать и упала. Потом осторожно поднялась и вышла в коридор, который вел в вестибюль. Но как только она ступила на мраморные плиты пола, сила трения, казалось, исчезла. Ноги разъехались, и она грохнулась на пол, заскользив по его поверхности. Встать на ноги не удавалось. За что бы она ни взялась, все было скользким.

При других обстоятельствах происходящее напомнило бы ей какой-нибудь аттракцион в парке, но сейчас было не до смеха. Она испугалась и ровным счетом ничего не понимала. Сила гравитации, казалось, напрочь куда-то исчезла, и все же с помощью сверхчеловеческих усилий ей удалось пробраться обратно на кухню. Она коснулась чего-то плечом и тут же почувствовала, что на нее наваливается какой-то тяжелый предмет. Это был холодильник. Охваченная паникой, она сумела отпрыгнуть за мгновение до того, как холодильник обрушился на пол. Она снова закричала, спрашивая себя, не сходит ли с ума.

Нащупав ручку двери, ведущей в подвал, она толкнула ее и, разыскав в темноте лестничные перила, сделала шаг вперед. Но ступеней не оказалось, и она почувствовала, что ноги повисли над пустотой. Однако она не упала. Каким-то чудом ей удалось сомкнуть руки вокруг деревянных перил. Спасаясь от неминуемой опасности, она выбросила ноги вверх и, уперевшись ими в стену, повисла наподобие распорки в узком лестничном колодце. Осторожно перебирая руками и ногами, она сумела спуститься вниз, и вскоре ноги ее коснулись пола подвала. Как раз вовремя. Она чувствовала, что слабеет.

Вся в синяках, в состоянии, близком к истерике, она осторожно кралась по цементному полу, пока не отыскала дверь наружу. Но между ней и косяком был забит клин. Она нащупала его, но вытащить не смогла.

Она была уверена, что с ней что-то происходит; видимо, она утратила способность адекватно воспринимать реальность. Дом и все, что в нем находилось, составили заговор с целью навести на нее ужас. Это было бессмысленно; может быть, она уже в сумасшедшем доме или просто попала в чей-нибудь кошмарный сон. Она лежала на полу, тяжело дыша, ослабевшая от страха.

Она услышала над головой какие-то звуки. Шаги. Инстинктивное стремление выжить заставило ее попытаться определить свое местонахождение. Окружающие ее черные тени начали складываться в некоторую связную картину. Она находилась среди того, что осталось от его мастерской. Теперь тут царил полный разгром, но все же она пошарила по полу в поисках какого-нибудь инструмента, которым можно было бы выбить клин. В ближайшем углу ей под руку попалась кувалда. Поднявшись на ноги, она попыталась оторвать ее от пола. Страх удвоил ее энергию. "Помогите!" — закричала она про себя, каким-то чудом найдя в себе силы занести кувалду над головой. Размахнувшись, она обрушила тяжелый инструмент на дверь. Удар ослабил клин, и дверь распахнулась. Она выбежала в сад и уже в воротах обернулась назад.

Сквозь закрытое жалюзями окно оранжереи она увидела Оливера Роуза. Он был худ и бородат, глаза смотрели из темных впадин. Мгновение она колебалась в нерешительности, разрываясь между состраданием и страхом. Неужели это Оливер из ее мечты, из другой жизни? Оливер, которому она отдала свою любовь?

Она не решилась выяснить это.

Барбара вставила свечи во все десять розеток серебряного подсвечника в стиле рококо. Прежде она никогда этого не делала, и теперь оказалось, что свет, разлившийся по большому столу в столовой, имеет очень красивый оттенок. Пламя свечей танцевало и дрожало, подобно светлячкам, отражаясь от полированной поверхности стола из красного дерева. Помимо этого на противоположных сторонах стола она также поставила серебряные кубки и тарелки. На тарелку, предназначенную для него, она выложила большой ломоть только что приготовленного паштета и ломтик прожаренного хлеба.

Она решила, что очень поэтично назначить ему встречу в столовой, в своих владениях. Она как смогла привела себя в порядок и теперь ожидала его появления, сидя во главе стола. Опустив руку, она коснулась рукоятки секача, спрятанного в полотняной сумке, которая лежала на полу рядом с ее стулом. Прикосновение к его рукоятке успокоило ее, вернуло мужество. Пришло время крайних решений, сказала она себе.

Сперва она опасалась, что он не придет. Возможно, ее записка составлена в слишком требовательном тоне. Но она все равно была наготове, прислушиваясь к каждому шороху, стараясь различить его шаги, после того как часы внизу пробили девять.

Она услышала его почти в ту же секунду, когда он показался в дверях. На нем был халат, который она подарила ему на пятнадцатилетие их свадьбы. Или на шестнадцатилетие? Ей понравилось, что она уже не помнит точно. Значит, история их совместной жизни уже начинает выветриваться из ее памяти. Прошлое исчезало. Он принес с собой несколько бутылок с вином, зажав их пальцами одной руки; в другой держал небольшой ломик. Выставив бутылки в ряд перед собой, он откупорил две и толкнул одну из них по столу в ее сторону. Они одновременно подняли бутылки и стали наливать вино в серебряные кубки. Он поднял свой.

— Твое здоровье, дорогая, — произнес он с интонациями Ноэля Кауэрда[53]. Она покорно, хотя и осторожно, пригубила кубок, тогда как он с размаху опустошил свой и тут же снова быстро его наполнил. Она не снимала руки с рукоятки секача.

— Последние урожая 59-го года, — сказал он. — Вино быстро портится.

— Оно еще ничего, Оливер. Чудное вино, не слишком сладкое, не слишком сухое.

Поставив кубок на стол, он наклонился вперед и принюхался к паштету, затем очень осторожно отрезал немного, положил его на хлеб, отправил в рот и стал медленно жевать.

• Предыдущая
• 51/57
• Следующая