Война Роузов - Адлер Уоррен - Страница 17

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая

— А хотя, вдруг это поможет, — сказал он, поднимаясь и усаживаясь поудобней. Затем пригладил рукой волосы. Она молча повернулась и протянула ему поднос. Он взял одну чашку, а на печенье даже не обратил внимания.

— Отлично, — пробормотал он, — вкусный и горячий.

— Я люблю иногда выпить чаю, когда приходится засиживаться за учебниками. У меня потом открывается второе дыхание.

Ей казалось, что он прикладывает массу усилий, чтобы остаться вежливым с ней. Она была уверена, что он никогда не обращал на нее внимания как на женщину. Она осторожно поставила поднос рядом с ним на диван, а сама стоя начала отпивать чай из своей чашки маленькими глотками.

— Полагаю, вам известно, что произошло? — спросил он.

Она кивнула, но он даже не взглянул на нее, явно решив не поднимать взгляда от чашки.

— Я собирался прийти домой к обеду. Потом вдруг понял, что не могу явиться домой к обеду. Тогда я отправился в "Хилтон" и засел в баре. Потом зашел в какую-то забегаловку и пообедал там. Вы когда-нибудь думали о том, насколько безлика жизнь в гостинице? — он поднял голову и посмотрел на нее, но тут же отвел взгляд.

Она была благодарна ему за то, что он не настаивал на ответе.

— Это выше моего понимания, Энн.

Он покачал головой и обвел взглядом библиотеку.

— Человек строит крепость, чтобы защитить себя от всех ужасов жизни, — он посмотрел на свои руки. — Я столько ими сделал. Я знаю все самые сокровенные тайны каждого из этих предметов. Боже мой, вот над этими полками мы работали как проклятые, — он помолчал. — А вон тот стол для сбора ренты. Мы выискали этого сукина сына в одном крошечном антикварном сарае в пригороде Фредерика[26]. В этом столе есть что-то восхитительно-зловещее. Плательщик всовывал деньги в одну из этих выемок, а лендлорд просто переворачивал столешницу и ссыпал деньги в ящик. Просто и красиво. Тоже своего рода крепость. Вы знали об этом, Энн?

— Джош как-то рассказал мне.

— Джош, о черт!..

— С ними все в порядке, Оливер. Я сегодня долго разговаривала с Евой.

Он поставил чашку на поднос и протянул руку, чем невероятно удивил ее. Она держала в руках чашку с чаем, поэтому не могла сделать ответного движения.

— Милая Энн, — проговорил он, — вас, наверное, переполняют противоречивые чувства.

На этот раз она не могла сдержаться. Тело ее пылало, в ушах бешено стучала кровь. Быстро поставив чашку, она схватила его за руку, продолжая, однако, стоять на значительном расстоянии. Ей до боли хотелось обнять его. Она чувствовала жар его руки в своих ладонях.

— Я совершенно не представляю, как, черт возьми, смогу объяснить им все это, — он стиснул зубы и глубоко вздохнул. — Я чувствую себя дьявольски неловко.

— Неловко? Вы?

Он отдернул руку, и она выпустила ее из своих ладоней. "Как бы я хотела, чтобы ты позволил мне любить тебя!" — кричало все ее существо, и эти чувства пугали ее. Она молча смотрела, как его голова обессиленно опустилась.

— Я никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. И совершенно не представляю, что делать. Не могу ни на кого смотреть. Не могу работать. У меня нет никакого желания переезжать. Я парализован в полном смысле этого слова. Словно меня превратили в зомби, но не вложили никакой программы и не объяснили, что делать. Я сегодня стоял перед "Хилтоном" и вдруг почувствовал себя совершенно растерянным и одиноким. Мне стало страшно. Я не знал, что делать. Кажется, даже потерял чувство времени. Совершенно не помню, как добрался до дома.

Он поднял лицо, словно хотел показать, как он страдает. "Доверься мне", — молило все ее существо.

— Я чувствую себя таким беспомощным. До сих пор не могу поверить в то, что произошло.

— Может быть, все еще уладится, — проговорила она, затаив дыхание и ожидая ответа.

— Нет. Никогда. Все кончено, Энн.

Она изо всех сил пыталась скрыть радость.

— Я бы хотела, чтобы вы знали… — она почувствовала, что краснеет, — что бы ни случилось, я сумею проследить за детьми. Думаю, они справятся, все будет в порядке. В полном порядке, — она сама удивилась своим словам. Ева уже во всю курит. С Джошем теперь вряд ли удастся найти общий язык. Только Барбара казалась все такой же жизнерадостной. — И если я зачем-либо понадоблюсь вам… — она вдруг почувствовала желание совершить первородный грех. Ей в голову полезли совершенно фантастические мысли: вот он подходит к ней, целует соски, его пальцы скользят по ее бедрам… Она даже почувствовала, как стали наливаться тяжестью губы, — зачем-нибудь, — тихо повторила она. Он устало закрыл глаза и молча кивнул в ответ. Потом протянул руку, и она снова оказалась у нее в ладонях.

— Мне очень жаль… — проговорила она.

— Милая Энн, — прошептал он совсем не так, как ей бы хотелось. Затем высвободил руку и снова откинулся на диван, закрыв глаза. Прежде чем уйти, она довольно долго смотрела на него.

Гарри Термонт, в костюме и стильной рубашке, смотрел на нее, сидя за огромным неопределенной формы столом из органического стекла. За его спиной из большого окна открывался великолепный вид на Белый дом и стоящий чуть поодаль памятник Вашингтону[27], Барбара машинально вспомнила, что один партнер Оливера хвастал таким же впечатляющим видом и считал, что одно это позволяет хозяину требовать с клиента в два раза больший гонорар.

— Он так до сих пор и не переехал. И я не могу понять, почему, — проговорила Барбара. Она сидела в глубоком плетеном кресле и не отрывала взгляд от красного лица Термонта. Его нос картошкой был еще более красен, чем лицо, а глаза серые, водянистые. Первое, что пришло в голову: "Пьяница". Но он сам объявил ей, что состоит членом Общества анонимных алкоголиков, и настоял, чтобы она выслушала обязательную для всех его посетителей повесть о том, как заядлый выпивоха бросил пить.

— Я все еще имею привычку держать локоть горизонтально, — сказал он ей, — но с тех пор, как я бросил пить, чувствую себя чертовски неловко.

— Надеюсь, что с нашим делом вы себя так чувствовать не будете, — ответила она ему тогда, два дня назад, когда они встретились в первый раз. Теперь уверенность в благополучном исходе таяла.

— Он стал похож на какое-то животное. Его почти не видно. Он рано уходит, пока мы все еще спим, а возвращается совсем поздно, когда мы уже давно лежим в кроватях. Дома не ест. Ева звонила ему в офис, и они довольно долго разговаривали. Он виделся с Джошем. Думаю, вчера он встретил его после школы. На самом деле он вовсе не плохой человек. Поверьте, если бы существовал другой способ… — ее голос затих.

— Это более или менее типично, — проговорил Термонт. — Я свяжусь с Гольдштейном, и мы избавим вас от его присутствия. Но самое умное, что мы можем сделать, это подождать, когда он сам придет к мысли о переезде.

— А если он не переедет?

— Ну хорошо, тогда вы готовы переехать?

Это все больше начинало ее смущать, ведь покинуть дом, куда вложена, можно сказать, вся жизнь, невозможно. Она сделала шаг к свободе.

— Конечно, я не собираюсь переезжать из своего собственного дома, — сдержанно произнесла она.

— Но это и его дом, — спокойно ответил Термонт, метнув быстрый, изучающий взгляд на ее лицо.

— Но это просто немыслимо, — заявила она. — И вы это знаете. И я это знаю. И он, — она встала, обошла стол, остановилась у окна, заметив, как луч солнца вспыхнул на крупе коня Джексона[28] в центре Лафайетт Парк. Адвокат тем временем достал какие-то бумаги и начал изучать их.

— Он согласен платить две тысячи в месяц на содержание дома, детей и всего остального. Плату за обучение вносит тоже он. От этого мы начнем плясать, когда перейдем к составлению окончательного соглашения. Это довольно непростое и длительное дело. Вам придется жить отдельно, по крайней мере шесть месяцев. Вот так обстоят дела, — он повернулся к ней, и на его лице играла настороженная улыбка. Очки делали его похожим на хищника. — Ситуация довольно обычная, и нам необходимо немедленно приступить к составлению своего плана. Гольдштейн будет нам занозой в боку. Чертов еврей, вечно носится со всякими доводами морального порядка. Подчас даже перегибает палку. Пока что ваш муж — очень легкая добыча для нас.

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая