Княжья Русь - Мазин Александр Владимирович - Страница 16

– Что бы ты ни болтал, нурман, кто тебе поверит? – спокойно произнес Славка.

Точно. Вряд ли у Скегги найдутся свидетели. Слово Славки – против слова нурмана. Нурмана, которого Славка изобидел у всех на глазах.

В таких случаях и у варягов, и у нурманов всё решает хольмганг. В том, что он сильнее викинга на любом оружии, Славка не сомневался.

– Думаешь, у меня нет видаков? – Скегги ухмыльнулся еще гнуснее. – Ошибаешься, варяг. Они – есть. Если я пойду к Лунду, он не оставит без внимания мои слова. Наказать тебя или Рогнеду – не в его власти. Зато он может взять кое-кого из трэллек жены конунга и поговорить с ними. Как думаешь, варяг, долго ли ему придется их уговаривать сказать правду?

Да, об этом Славка не подумал. Скегги, да пожрут псы его печень, наверняка видел девку, которая приходила за Славкой. И неизвестно, кто еще из челяди княгини знает о прошлой ночи. Владимир, может, и не поверил бы, но Лунд Рогнеду ненавидит. Если он спросит, то получит именно тот ответ, который хочет получить. Викинги умеют развязывать языки матерым воям. Не то что теремным девкам.

Надо решать быстро. На них уже обратили внимание. Двое нурманов из собственного хирда Лунда. Судя по рожам, им было очень даже интересно, о чем может говорить публично обиженный Славкой Скегги со своим обидчиком.

Мысль пришла мгновенно. И, как показалось Славке, мысль удачная.

– Серебра хочешь? – громко, так, чтобы его услышали многие, произнес Славка.

– Хочу, – подтвердил Скегги.

– Значит, если я дам тебе серебро, то ничего худого обо мне ты более не скажешь?

– Не скажу, – охотно согласился Скегги. Хотя Славка ничуть не сомневался, что десять марок – только начало. Такому ублюдку только слабость покажи: не успокоится, пока не оберет дочиста.

– Что ж, – так же громко сказал Славка. – Ты, Скегги, назвал меня прихвостнем Роговолта. Обиды в этом я не вижу. Роговолт был славным князем, и служить ему было бы не зазорно. Но мало ли что еще сболтнет твой поганый язык?

Скегги ощерился. Понял, что дело пошло не совсем так, как он рассчитывал.

– Может, и впрямь дать тебе серебро? – продолжал Славка. – А то мало ли что ты наболтаешь? А, Скегги? Скажешь, что я замышлял убить наместника? Или обесчестить княгиню? Ты ведь не станешь молчать, верно, Скегги?

– Не стану! – злобно прошипел Скегги. – Даже и не надейся! Всем расскажу о твоих изменах!

– Я в этом и не сомневался, – спокойно сказал Славка.

Вокруг них уже собралась небольшая толпа. Дружинники, теремная чать, любопытствующий купчик, привезший в Детинец фураж для лошадей…

– Не хотелось бы мне ссориться с наместником Лундом из-за такого, как ты… – будто колеблясь, произнес Славка. – Но ведь и Лунд не заставит тебя проглотить ту хулу, что ты изольешь на меня?

– Никто не заткнет мне рот, рус! Никто! Я самому конунгу!.. Позор…

Когда Скегги кричал, голос его становился еще более невнятным. Однако заткнуть нурмана все равно было нужно.

Славка коротко, без замаха врезал Скегги в подбородок. Казалось бы, не очень сильно, но бить Славку учил отец, а отец был способен свалить с ног любого новгородца. Так что Славка не оплошал. Скегги грянулся оземь да так и остался лежать.

Нурманы кинулись было на помощь своему соратнику, но, увидев, что рус не собирается добивать Скегги, остановились.

Скегги ворочался на земле, пытаясь подняться. Изо рта его текла кровь. Видно, язык прикусил.

– Зря ты, сучий выкидыш, князя нашего вспомнил, – мягко произнес Славка. – Мою обиду я бы тебе, может, и простил. Собака лает, ветер носит… Но теперь мне придется тебя убить.

Скегги с трудом встал на ноги, зарычал невнятно. Кровь и слюни текли по его подбородку.

Славка ждал, когда нурман схватится за меч. Тут бы Славка его и срубил.

Скегги сдержался. Сообразил, что сейчас лучше не лезть на Славку. Но оставлять такую обиду нельзя. Позорно.

– Хольмганг, – яростно прохрипел Скегги. – Завтра.

– Нет, – качнул головой Славка. – Завтра мы уходим. Сегодня. Выбирай, как ты умрешь, отродье Локи!

– Ты умрешь! – Скегги уже взял себя в руки, лишь глаза горели от ненависти. – Хольмганг. На ножах. На бревне.

И захохотал, глядя на изумленного Славку.

Взбешенный Лунд (чем бы ни кончился хольмганг, он неизменно оставался в проигрыше) отказался быть судьей, зато пообещал содрать с победителя полновесное головное: сорок гривен, если будет убит Скегги, и восемьдесят – если нурман прирежет княжьего сотника. Надеялся, что корысть остановит хотя бы зачинщика Скегги. Нурман задумался…

– Может – по варяжской Правде сойдетесь? – предложил Антиф, взявшийся договариваться о том, как пойдет поединок.

Скегги задумался… Если они будут биться на перекрестке, в полном вооружении, то победителю достанется бронь и оружие проигравшего.

Одна только кольчужка сына богатого боярина Серегея тянула на пятьдесят марок серебром[10]…

Но разумность нурмана все же перевесила его жадность. Скегги мотнул головой. На мечах против ненавистного киевлянина Скегги не выстоит.

– Ты обязательно должен драться? – спросила Рогнеда в краткий миг, когда они остались наедине. – Скажи только – и я попрошу Лунда посадить забияку в поруб до нашего ухода.

– Я должен его убить, – хмуро произнес Славка. – Я сам вынудил его бросить мне вызов. Он знает.

Рогнеда поняла.

– Ты справишься с ним?

– Справлюсь! – твердо сказал Славка и улыбнулся ободряюще: – Даже в Киеве не много воинов, которые могут пустить мне кровь.

Славка не стал уточнять, что речь идет об обычном поединке. Бревно же давало серьезное преимущество Скегги. Нурманы скачут и дерутся на бревнах с детских лет. Очень полезный навык для морской битвы. Любой из них может легко перебежать по веслу на чужой корабль даже при не очень спокойном море. Славка в детстве тоже научился бегать и прыгать по бревнам. Лет десять назад, во времена его обучения в детских. Однако Славка не сомневался, что по части удержания равновесия ничуть не уступит нурману. Он мог сто ударов сердца простоять на спине скачущей лошади, а бревно уж точно никуда не поскачет.

Бревно – пятисаженный неошкуренный сосновый ствол с обрубленными ветками и вершиной – установили на высоте четырех локтей от земли. Если упавший мог самостоятельно взобраться наверх, то поединок продолжался. Если не мог – считался проигравшим и, по установленным правилам, жизнь его принадлежала победителю. А тот уж сам решал: добить ли противника или взять выкуп.

Поглядеть на хольмганг собралась тысячная толпа. В первых рядах – дружина и именитые люди, подальше – простые полочане.

Судил поединок Хривла. Задача судьи была проста: не допустить вмешательства посторонних.

Вооружился Славка легким чуть изогнутым ножом иноземной восточной ковки. Резать таким ножом было легче и удобнее, чем колоть. У Скегги нож был прямой и подлиннее. Вроде бы – преимущество. Однако Славка приготовил врагу подарок – поддел под верхнюю рубаху кольчугу. Весит она не много, а секущий или средней силы колющий удар выдержит.

Поединщики подошли к разным концам бревна, изготовились. Оба были босиком: так легче удерживаться на бревне. По команде судьи поединщики, подпрыгнув, ухватились каждый за свой край и, подтянувшись, уселись на бревно верхом. Скегги толкнулся руками, тотчас оказался на ногах и, выхватив нож, кинулся к Славке.

Славка замешкался: вскочить так же легко, как нурман, он не сумел. Но все же успел встать и встретил врага быстрым выпадом. Нурман легко увернулся, отпрянул и заплясал на бревне с удивительной для его роста и веса легкостью.

Славка двигался осторожнее и аккуратнее. Нападать не спешил.

Скегги приплясывал, размахивал ножом и кричал всякие обидные слова. Старался выговаривать повнятнее, чтоб все слышали. Правда, глумился исключительно над Славкой. Упомянуть княгиню не посмел: вокруг стояли полочане, а многие из них не Владимира, а последнюю из рода Роговолтова считали своей княгиней. Симпатии толпы и так на стороне Славки, а распусти нурман язык, это могло обернуться для него нехорошим. Например, брошенным в спину камнем.