Собрание сочинений, том 2. Оцеола, вождь семинолов. Морской волчонок - Рид Томас Майн - Страница 30

• Предыдущая
• 30/136
• Следующая

На это предложение некоторые из вождей ответили, что это «хорошие слова» и что они согласны. Затем все начали расходиться. Однако я заметил, что единодушия у них не было. Согласились главным образом вожди из партии Оматлы. Патриоты же во всеуслышание заявляли, что они уйдут и больше не вернутся.

За офицерским столом во время обеда я узнал много нового. Когда льется вино, языки развязываются, а под влиянием шампанского самый благоразумный человек превращается в болтуна.

Агент не скрывал ни собственных планов, ни намерений президента. Впрочем, большинство уже догадывались о них.

Неудачи сегодняшнего дня несколько омрачали его настроение. Больше всего агента огорчала мысль, что померкнет его слава дипломата. Прослыть искусным дипломатом – вот чего страстно домогаются все агенты правительства Соединенных Штатов! Кроме того, агент был уязвлен пренебрежительным отношением к нему Оцеолы и других вождей. Ибо хладнокровные, сдержанные индейцы презирают вспыльчивых и необдуманно действующих людей, а он как раз и проявил эти качества на сегодняшнем совете и дал индейцам повод презирать его за эту слабость. Он чувствовал себя побежденным, униженным, и в груди у него кипела ненависть ко всем краснокожим. Но он льстил себя надеждой, что завтра заставит их почувствовать силу своего гнева. Он покажет им, что может быть твердым и смелым даже в порыве ярости. Все это он заявил нам хвастливым тоном, когда вино подняло его настроение и он развеселился.

Что касается офицеров, то они мало интересовались подробностями этого дела и почти не принимали участия в обсуждении. В своих догадках они касались только возможности вооруженного столкновения. Будет или не будет война? Этот вопрос вызывал жгучий интерес у рыцарей меча. Я слышал, как многие хвалились нашим превосходством, пытаясь при этом умалить мужество и храбрость своего будущего противника. Им возражали ветераны войн с индейцами, но их было мало за нашим столом.

Нечего и говорить, что предметом оживленных споров являлся и сам Оцеола. Мнения, высказанные о молодом вожде, были столь же противоположны, как порок и добродетель. Некоторые называли его «благородным дикарем», но большинство держались другого взгляда, что меня удивило. Слышались такие эпитеты, как «пьяный дикарь», «вор», «обманщик».

Я рассердился, ибо не мог поверить этим обвинениям. Тем более что многие из тех, кто обвинял Оцеолу, сравнительно недавно прибыли в наши края. Они-то уж, во всяком случае, не могли знать прошлое человека, которого так чернили.

Ринггольды, конечно, присоединились к клеветникам. Они хорошо знали молодого вождя, но я понял их тайные побуждения. Я чувствовал, что должен сказать что-нибудь в защиту того, о ком шел разговор, по двум причинам: во-первых, его здесь не было, а во-вторых, он спас мне жизнь. Несмотря на то, что за столом собралось высокопоставленное общество, я не в силах был промолчать.

– Господа! – начал я достаточно громко, чтобы меня услышали все присутствующие. – Есть ли у вас какие-нибудь доказательства, которые подтвердили бы справедливость ваших обвинений против Оцеолы?

Наступило неловкое молчание. Доказать, что Оцеола занимался пьянством, кражей скота и обманом, никто не мог.

– Ara! – наконец воскликнул Аренс Ринггольд своим резким, скрипучим голосом. – Значит, вы, лейтенант Рэндольф, защищаете его?

– Пока вы не приведете мне более веских доказательств, чем голословное утверждение, что он недостоин защиты, я буду стоять за него.

– Их нетрудно найти! – крикнул один из офицеров. – Всем известно, что он занимается кражей скота.

– Вы заблуждаетесь, – возразил я самоуверенному оратору. – Мне, например, об этом ничего не известно. А вам?

– Да нет, я лично, признаюсь, тоже этого не наблюдал, -ответил офицер, несколько сконфуженный моим внезапным допросом.

– Если уж речь зашла о краже скота, господа, то я могу рассказать вам забавный случай, имеющий непосредственное отношение к теме нашего разговора. Если разрешите, я расскажу вам.

– О, конечно, безусловно мы готовы послушать!

Я кратко изложил эпизод с кражей скота адвоката Грабба, опустив, конечно, все имена.

Мой рассказ вызвал некоторую сенсацию. Я видел, что он произвел впечатление на генерала; агент же был явно раздражен. Я чувствовал, что его гораздо больше устроило бы, если бы я держал язык за зубами.

Самое большое впечатление мой рассказ произвел на Ринггольдов – отца и сына. Оба побледнели и встревожились. Кроме меня, пожалуй, никто не заметил этого, но мне стало ясно, что они знают больше, чем я.

Затем все начали говорить о том, сколько беглых негров может скрываться между индейцами и может ли их помощь оказаться существенной в случае вооруженного столкновения. Это был серьезный вопрос. Все знали, что в резервации обосновалось много негров и мулатов: одни в качестве земледельцев, другие в качестве скотоводов. Немало их бродило по саваннам и лесам с винтовкой в руке, целиком отдавшись настоящей жизни вольного индейского охотника. Были высказаны различные мнения: одни предполагали, что их наберется около пятисот человек, а другие считали, что не меньше тысячи. Негры все до единого человека будут против нас – с этим все согласились единодушно. Здесь не могло быть двух мнений!

Некоторые считали, что негры будут драться плохо, другие – что храбро. Последнее предположение было гораздо ближе к истине. Все соглашались, что негры окажут большую помощь противнику и доставят нам уйму хлопот. А некоторые даже утверждали, что мы должны больше опасаться «беглецов» черных, чем красных. Это был своеобразный каламбур[44].

Не могло быть сомнений, что в предстоящей борьбе негры возьмутся за оружие и что они будут решительно действовать против нас. Знание «обычаев» белых делало их опасными противниками. Кроме того, негры не трусы, им часто представлялся случай доказать свою храбрость. Поставьте негра лицом к лицу с настоящим врагом – из плоти, кости и крови, вооруженным винтовкой и штыком, – и он не будет увиливать от опасности. Другое дело, если враг бестелесный и принадлежит к миру злого бога Обеа. В душе необразованных детей Африки очень сильны суеверия. Они живут в мире призраков, вампиров и домовых, и их ужас перед этими сверхъестественными существами есть подлинная трусость.

Во время этого разговора о неграх я не мог не обратить внимание на то озлобление, которое проявляли мои собеседники, особенно плантаторы, в штатском облачении. Некоторые выражали свое негодование грубыми ругательствами, угрожая беглецам всеми возможными видами наказания в случае, если захватят их в плен. Они упивались возможностью захватить их в свои лапы и картинами близкой мести. Множество самых изощренных и страшных наказаний угрожало тому несчастному беглецу, которому довелось бы попасться в плен.

Вы, которые живете так далеко от этого мира страстей, не можете понять отношений, существующих в Америке между белыми и цветными. В обычных условиях между ними нет острой враждебности – наоборот! Белый довольно добродушно относится к своему цветному «брату», но только до тех пор, пока последний ни в чем не проявляет своей воли. При малейшем же сопротивлении в белом мгновенно вспыхивают враждебные чувства, правосудие и милосердие перестают существовать, и остается одна неукротимая жажда мести.

Это общее правило. Все рабовладельцы ведут себя именно так. В отдельных же случаях отношения складываются еще хуже. В Южных штатах есть белые, которые довольно дешево ценят жизнь негра – как раз по его рыночной стоимости.

Наглядной иллюстрацией этого положения является случай из биографии молодого Ринггольда, рассказанный мне накануне моим «оруженосцем» Черным Джеком. Этот юноша вместе с несколькими такими же беспутными друзьями охотился в лесу. Собаки умчались неизвестно в каком направлении и так далеко, что их уже не было слышно. Погоня была бесполезна; всадники остановились, соскочили с седел и привязали лошадей к деревьям. Лая гончих долго не было слышно, и охотникам стало скучно. Они начали раздумывать, как бы им повеселее провести время.

• Предыдущая
• 30/136
• Следующая