Малекит - Торп Гэв - Страница 25

Остаток визита Малекит провел вдали от Бел Шанаара — он заявил, что его срочно ждут в Атель Торалиене. На самом деле он хотел уединиться, ибо его обуревал такой гнев, что он не желал видеть эльфийские лица.

В конце концов князь успокоился и вернулся к обычной жизни. За пять последовавших за приездом Бел Шанаара десятилетий Малекит постоянно посылал Морати письма, и она отвечала не менее регулярно. Она никогда не забывала похвалить сына за достижения, но в тоне ее писем чувствовалось и порицание за то, что он забыл о землях отца на Ултуане. Она постоянно настаивала на том, чтобы Малекит вернулся на остров и получил то, что полагается ему по праву, а после визита Бел Шанаара в Караз-а-Карак Морати стала еще более строгой. Она тоже чувствовала себя оскорбленной и обвиняла Бел Шанаара в том, что он способствует падению нравов в Нагарите.

Последнее замечание взбудоражило Малекита, и он начал интересоваться делами Ултуана. В течение нескольких лет он ненавязчиво расспрашивал о жизни Нагарита как в письмах к матери, так и у проезжей знати — многие из них странствовали между колониями и родным островом.

Его взволновало услышанное. Говорили о возрождении культов самых зловещих эльфийских богов, о сектах, члены которых погрязли в роскоши и распутстве. Письма Морати только подогревали подозрения Малекита.

«Многие князья завидуют процветанию Нагарита, несмотря на то что двор Короля-Феникса по-прежнему находится в Тор Анроке, — писала провидица. — Они плетут интриги против меня. Прямо они не решаются ни в чем меня обвинить, но распространяют слухи, что я связалась с неведомыми темными силами».

Малекит прекрасно представлял, что зависть может довести князей до подобных действий и верил заверениям матери, что так называемая секта наслаждений и темные культы — это всего лишь древние и вполне невинные ритуалы нагаритян.

«Король-Феникс теперь даже порицает связи нагаритян с Каином, — продолжала Морати. — Он бы хотел, чтобы мы забыли о наших древних богах, а сам украшает свои залы добытым воинами Нагарита золотом».

В ответном письме Малекит приказал матери не раздражать князей и не выступать открыто против Короля-Феникса. Она ответила обещанием так и поступить, хотя и очень недовольным тоном.

Что-то из услышанного князем начало проникать и в жизнь колоний. Эльфы всегда любили вино, песни и чтение лирических стихов и сатир. Тем не менее Малекит проводил месяцы, а иногда и годы вдали от городов, и поэтому даже крохотные перемены резко бросались ему в глаза.

Мягкость духа и леность, которые Малекит презирал в Ултуане, начали проникать и в культуру Атель Торалиена. Среди его подданных было уже много колонистов во втором и даже третьем поколении, а им еще не доводилось браться за меч для защиты своих земель, и князь начинал бояться, что мир и покой, ради которого он боролся, разлагают его народ. Он не хотел выглядеть тираном и поэтому не протестовал открыто против винных домов и притонов удовольствий, что возникали почти в каждом городском квартале.

Вместо этого, он приказал своим чиновникам учредить практику призыва совершеннолетних нагаритян в армию. Малекит сделал из традиции закон в надежде, что дисциплина и армейская жизнь воспитают в новом поколении силу воли первопроходцев.

Однажды князь решил навестить гномов в Карак Кадрине. Войдя в приемный зал короля Брундина, несколько лет назад унаследовавшего престол своего отца, Малекит сразу заметил мрачное настроение гномов. Короля окружали серьезные, суровые гномы, среди которых князь заметил и достопочтенного Кургрика, чье состояние значительно возросло со времен его скромных сделок с древесиной.

Старый знакомец заторопился по ступеням помоста к князю, взволнованно поглаживая длинную бороду.

— Что случилось? — спросил Малекит.

— Верховный король на пороге смерти, — ответил Кургрик, с трудом убирая руки от бороды. — По всему северу за тобой разосланы гонцы. Он хочет увидеться с тобой, князь эльфов. Ты должен отправиться в Караз-а-Карак!

Малекит бросил взгляд на помост, увидел осунувшиеся от горя лица и понял, что Кургрик не преувеличивает размеры беды.

— Передай королю Брундину мои извинения, — сказал Малекит, развернулся и выбежал из зала.

Не обращая внимания на крики и вопросы свиты, выскочил в дверь и помчался по коридорам и галереям, пока не добрался до главных ворот. Снаружи, на склоне холма, паслись лошади эльфов. Малекит перескочил через ограду загона и направился к своему коню, самому быстрому из всех. Он не стал ждать, пока коня оседлают, и вскочил ему на спину. Затем развернул его на юг, и конь сорвался в галоп по одному нашептанному ему на ухо слову. Он перескочил через ограду и направился в Вершинный проход.

Хотя Малекит мчался без остановки, его снедал страх, что он может опоздать. Когда жеребец уже падал замертво от усталости, князь повернул его к одной из эльфийских дозорных башен, что сторожили границы великого леса Элтин Арвана. Там он потребовал новую лошадь и продолжил путь на юг. Малекита обуяла настолько сильная тревога, что он, не останавливаясь для еды и сна, продолжал ехать и днем и ночью. Через три дня он достиг оплота Жуфбар. Недалеко от дороги гномы трудились над новой шахтой, и князь направил лошадь к ним. Гномы смотрели на него в полнейшем изумлении.

— Какие новости из Караз-а-Карака? — спросил Малекит.

— Пока новостей не было, — ответил мастер, потрепанный, загорелый гном с седеющей бородой и крюком вместо левой руки.

— Верховный король еще жив?

— Насколько мы знаем, да.

Без дальнейших разговоров Малекит пришпорил коня и поскакал к Черной воде, где много лет назад они сражались бок о бок с Верховным королем. Не поддаваясь ностальгическим воспоминаниям, Малекит полностью сосредоточился на том, чтобы добраться до Снорри, пока тот еще жив. Он скакал по берегу в брызгах воды, погоняя коня.

На следующий день Малекит свернул на южную дорогу, что вела от Карак Варна в Караз-а-Карак. Широкая, рассчитанная на ряд из нескольких тележек дорога была вымощена камнем, и лошадь могла скакать по ней быстро. Князь лавировал среди фургонов и тележек гномов, пока не углядел караван эльфов. Он остановил выдохшегося коня у главы каравана, спешился и знаком приказал вознице остановиться.

— Князь Малекит, — удивленно произнес тот. — Что привело вас сюда?

— Мне нужна лошадь.

Малекит принялся снимать упряжь с одной из трех запряженных в фургон лошадей.

— Вы можете ехать с нами, — предложил возница, но князь больше не обращал на него внимания и ускакал без каких-либо объяснений.

Еще двое суток Малекит мчался вперед, пока наконец не увидел величественные ворота Караз-а-Карака. Впервые он не остановился, чтобы полюбоваться их золотым великолепием. Он погнал взмыленного коня в ворота, и часовой ступил было вперед, чтобы преградить ему путь, но князь не остановился. Охранники узнали князя и бросились врассыпную, отталкивая с его пути других гномов. Под дробный, отражающийся от свода арки стук копыт Малекит промчался через ворота. Во дворце при его приближении гномы вжимались в дверные проемы и разбегались во все стороны. Малекит остановился, только когда увидел толпу королевских советников, сгрудившихся возле покоев Снорри. Князь соскочил с коня, подбежал к ним и схватил за грудки ближайшего гнома, конюшего по имени Дамрак Золотой Кулак.

— Я опоздал? — выдохнул Малекит.

Потрясенный гном ничего не смог вымолвить и только покачал головой. Князь отпустил его и обессиленно прислонился к стене.

— Вы не так поняли меня, посол, — сказал Дамрак и положил узловатую ладонь на локоть Малекита. — Король еще ждет вас.

По коридорам и залам Караз-а-Карака разносился мрачный бой барабанов. В маленькой комнате застыли две фигуры. Бледный, как его борода, король Снорри лежал на низкой, широкой постели с закрытыми глазами. Рядом с кроватью на коленях стоял Малекит, положив руку на грудь короля. Он оставался рядом со старым гномом уже третий день, почти не ел и не спал все это время.