Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 4

• Предыдущая
• 4/58
• Следующая

Новые взрывы заливистого хохота. Толстик без конца повторял «черти полосатые, черти полосатые», так что Папе пришлось угомонить его, легонько стукнув газетой по затылку.

— Пап, расскажи еще про змей, — попросил Парнишка. — Ты когда-нибудь видел страшную ядовитую змею?

— Которая укусит, и через пять минут ты почернеешь и умрешь, — добавил Толстик. Это было самое ужасное, что он мог себе вообразить.

— Да, видел я разных тварей. Однажды в Судане я задремал, лежа на песке, и когда открыл глаза, увидел что-то ползучее, похожее на огромного слизняка с короткими толстыми рожками, сантиметров тридцать длиной. И это что-то уползало от меня.

— А что это было, пап? — Шесть любопытных глаз буквально впились в него.

— Это была ящерица-шипохвост. Думаю, ты бы и вправду умер через пять минут, Толстик, укуси она тебя.

— Ты убил ее?

— Нет, она исчезла прежде, чем я сумел ее достать.

— Пап, а что страшнее, змея или акула?

— По мне, так обе страшны!

— А ты когда-нибудь видел, как акулы съели человека?

— Нет, малыш. Но однажды акула меня чуть не съела.

— Ух ты! — ахнули все трое.

— Я сглупил и принялся плавать вокруг корабля, а в тех местах везде шныряют акулы. Я уже взобрался на палубу и вытирался, как увидел высокий акулий плавник совсем рядом с бортом. Она, видать, услышала всплески и подплыла, чтобы напасть на меня.

— Пап, а ты испугался?

— Да, меня аж озноб пробил. — Папа умолк, вспомнив африканские золотые песчаные пляжи и ревущие волны прибоя с изящными изгибами белоснежной пены на гребнях.

Но дети не любят молчание.

— Папа, а зебы кусаются? — спросил Парнишка.

— Не зебы, а зебу. Ну, они же ведь коровы. Нет, не кусаются.

Но зебу может боднуть рогами.

— Верно, может,

— А скажи, зебу может победить крокодила?

— Ну, я бы поставил на крокодила.

— А почему?

— А потому, малыш, что у крокодила большие острые зубы, и он просто съест зебу.

— А если зебу незаметно подкрадется и боднет его?

— Ну, тогда одно очко в пользу зебу. Но один тычок рогами не причинит крокодилу вреда.

— Ну, не причинит, и что? Но зебу-то не отступит. Крокодилы ведь живут на песчаных отмелях, так? Зебу обоснуется рядом с отмелью, так чтобы крокодил его не заметил. Вот и будет зебу подкрадываться и бодать его. Тогда-то одолеет он крокодила, а?

— Ну, может, и одолеет.

— А сколько времени надо зебу, чтобы победить крокодила?

— Мм, это зависит от того, как часто его будут бодать.

— Ну, а если каждые три часа, а?

— Ой, надоели мне эти зебу!

— Так скажет крокодил! — крикнул Парнишка, хлопая в ладоши.

— Пожалуй, я соглашусь с крокодилом, — произнес Папа.

— Пожалуй, всем детям пора спать, — вторила ему леди Солнышко, и в полумраке тут же показался белый передник няни.

На первом этаже ужинали, а все послушные дети давным-давно должны были видеть десятый сон. И все же сверху раздавался странный шум.

— Это что еще такое? — поинтересовался Папа.

— Это Парнишка играет в крикет, — ответила леди Солнышко с проницательностью, свойственной всем матерям. — Он встает и гоняет мячик. Надо бы тебе с ним серьезно поговорить, ведь он же недосыпает.

Папа отправился наверх с твердым намерением быть строгим и непреклонным, и уж верьте слову, он может быть строгим, когда захочет! Поднявшись по лестнице, он услышал, что шум не стих, поэтому он на цыпочках прокрался по коридору и заглянул в приоткрытую дверь.

В комнате было темно, горел лишь маленький ночник. В полумраке Папа разглядел тонкую гибкую фигурку в белой пижаме. Посреди детской она делала маленькие шажки и махала рукой.

— Ага-га! — воскликнул Папа.

Белая фигурка ринулась к нему.

— Ой, пап, как здорово, что ты пришел!

Папа почувствовал, что быть строгим не так-то легко.

— Значит так! Быстро в кровать! — произнес он с наибольшей суровостью, какую только смог разыграть.

— Хорошо, пап. Только вот посмотри, а? — Парнишка прыгнул и грациозно взмахнул рукой, описав круг. Папа когда-то был заядлым крикетистом и оценил это с чисто спортивной точки зрения.

— Неплохо, Парнишка. Я сам люблю высокий замах. Почти как у Споффорта.

— Ну, пап, ну, расскажи про крикет! — Папу усадили на край кровати, а белая фигурка нырнула под одеяло.

— Да, да, про крикет! — донеслось из угла, где Толстик уже восседал на своей кроватке.

— Ах ты, шалунишка! Я-то думал, ты спишь. Сейчас нельзя. Спать надо.

— А кто такой Попофф? — жадно спросил Парнишка, хватая Папу за рукав. — Классный подающий, да?

— Споффорт был лучшим подающим из всех выходивших на поле. Он был великим игроком австралийской сборной и очень многому нас научил.

— А собаку это он убил? — Это уже Толстик.

— Нет, малыш. Какую собаку?

— А вот Парнишка говорил, что был такой подающий, который бросил мяч так, что тот пробил сетку и убил собаку.

— Ну, это старая байка. Когда я был маленьким, я слышал то же самое об одном подающем. Если не ошибаюсь, о Джексоне.

— А собака была большая?

— Да нет, сынок, не было там никакой собаки.

— Значит, была кошка, — настаивал Толстик.

— Пап, расскажи про Споффорта, — теребил отца Парнишка. Резвое воображение Толстика всегда уводило разговор в сторону, но старший все же вернул его в нужное русло. — Сильно он бросал?

— Да, очень сильно. Я слышал, как игравшие против него крикетисты рассказывали, что у него только замах был почти на полную подачу, а подавал он быстрее всех в Англии. Я сам видел, как он только взмахнул своей длинной рукой, а калитка уже и упала. Бьющий даже не успел битой земли коснуться.

— Ух ты! — донеслось дуэтом с кроваток.

— Споффорт был высоким и худым, за это его прозвали Демоном. Ну, это вроде дьявола.

— А он был дьяволом, да?

— Нет, Толстик, нет. Его прозвали так потому, что он мог с мячом чудеса творить.

— А дьявол может с мячом чудеса творить?

Папа почувствовал, что дело пахнет сатанизмом, и поспешил вернуться к более приземленным вещам.

— Споффорт учил нас подавать, а Блэкхэм показывал, как защищать калитку. Когда я был помоложе, мы всегда ставили дополнительного игрока. Назывался он второй бьющий и стоял позади защитника. Я был полным, плотным мальчиком,

поэтому играл вторым бьющим. Мячи отскакивали от меня, будто я им матрас или подушка.

Восторженный смех.

Френсис Коутс. Юный крикетист

— Когда появился Блэкхэм, защитники поняли, что надо учиться останавливать и отбивать мяч. Вторых бьющих не было уже даже в первой лиге. Скоро нашлись неплохие защитники вроде Альфреда Литтелтона или Макгрегора, но именно Блэкхэм научил нас мастерству. Когда Споффорт с копной рыжих волос подавал с одного края, а Блэкхэм, с развевавшейся над перекладиной черной бородой, на другом краю поля готовился принять мяч — это надо было видеть, доложу я вам.

Молчание. Ребята пытались представить себе это зрелище. Парнишка вдруг испугался, что Папа уйдет, поэтому он быстро задал новый вопрос. Если Папину память постоянно не освежать, неизвестно, сколько еще он с ними пробудет.

— А что, до Споффорта не было классных подающих?

Да были, мой мальчик, и немало. Но он привнес много нового. Особенно смену темпа, когда по его шагу до последней секунды не ясно, какую он сделает подачу. То ли быструю, как молния, то ли медленную, но с хитрой закруткой мяча. Но с точки зрения владения подачей я считаю, что лучшим подающим был Альфред Шоу из Ноттингема. Говорили, что из трех бросков он два раза умудрялся попадать в полукрону!

• Предыдущая
• 4/58
• Следующая