Дитя падшего бога - Хенди Барб - Страница 31

Ее волосы превратились в растрепанную копну, на мертвенно-бледном лице едва можно было различить россыпь выцветших веснушек. Она показала на себя:

— За… бел…

Эти два слога, произнесенные так медленно и с таким трудом, потрясли Чейна до глубины души. Он присел на корточки, и женщина отпрянула от него.

— Забел… — повторил он. — Это твое имя?

На языке у него вертелась сотня вопросов, но он сдержался. Женщина принюхалась, склонив голову к плечу, затем махнула рукой в сторону неба на востоке и снова принялась возиться с веревкой.

Чейну не было нужды смотреть на восток. Позади него, над вершинами гор, уже разливался серый предутренний свет.

Другие дикие вампиры пришли в возбуждение. Курчавый мужчина пытался ползти по земле, сдавленно поскуливая от бессилия. Вначале Чейн подумал, что диких взволновало приближение восхода, но затем он увидел, куда именно силится добраться курчавый, — и остолбенел от изумления.

Под кривым высохшим деревом стоял, прислоненный к стволу, дорожный мешок Вельстила.

Иногда пожилой вампир после изнурительного перехода оставлял свой мешок неподалеку от себя, так чтобы держать его в поле зрения, но никогда прежде не бросал его без присмотра. Даже в Веньеце, когда они оказались отрезаны от города и лишились почти всего своего имущества, дорожный мешок Вельстил сохранил.

Курчавый вампир, за которым зорко наблюдали его сотоварищи, отчаянно извивался на земле, но сумел продвинуться вперед только на пару дюймов. Истощение и зверский голод заставляли его ослушаться повеления Вельстила — он прекрасно знал, где именно хранится заключенная в склянки жизненная сила.

В те времена, когда Чейн и Вельстил путешествовали вдвоем, они соблюдали правила учтивости, как это надлежит аристократам, пускай и превратившимся в вампиров. Тогда Чейн уважал право Вельстила на личные тайны. Со временем, однако, он понял, что трезвый, лишенный эмоций разум, которым бахвалится Вельстил, — не что иное, как фальшивая поза. Что же до самого Чейна…

Может, он и вправду дикий зверь, едва прикрывающийся цивилизованностью, но зато никогда не скатывался до того, чтобы искренне верить в свой придуманный облик. В отличие от Вельстила.

Тогда, в обители, Чейн по собственной воле помогал Вельстилу осуществить его безумный замысел, однако же ничего не мог с собой поделать — до сих пор он видел в диких вампирах тех, кем они были раньше, при жизни. Как будто призраки загубленных книжников проглядывали из мертвой плоти, ныне исполненной только голода и жажды.

А впрочем, бессмысленно думать об этом. Они потеряны безвозвратно.

И все-таки Чейну не хотелось увидеть, как Вельстил снесет голову еще одному своему слуге. Он проворно сбежал по склону, схватил мешок.

Стальные пальцы стиснули его лодыжку с такой силой, что он согнулся от нешуточной боли.

Чейн попытался освободиться из цепкой хватки курчавого, но тот не уступал. Он распластался на земле, содрогаясь всем телом, напрягая мышцы в безуспешной борьбе с приказом своего создателя, — взгляд его бесцветных глаз не отрывался от мешка, который держал в руках Чейн.

Свободной ногой Чейн со всей силы наступил на запястье курчавого. Тот завизжал от боли, и Чейн наконец сумел вырваться из его хватких пальцев.

Бесцветные глаза диких неотрывно следили за каждым движением Чейна. Когда он направился к палаткам, даже Забел не сводила взгляда с его ноши.

На ощупь в мешке были какие-то твердые предметы — явно не только склянки коричневого стекла. И вновь Чейну с нестерпимой силой захотелось узнать, что же так усердно прячет его старший спутник от посторонних глаз.

Ближе всего к тому, чтобы раскрыть эту тайну, Чейн был в ту ночь, когда впервые увидел рядом с раскрытым мешком Вельстила незнакомую склянку и обтянутый кожей ларец. Тогда ему не хватило духу пошарить в мешке: Вельстил бодрствовал и был слишком близко, наверху лестницы. А в другой раз, уже во время похода, когда Чейн украл из мешка склянку с жизненной силой, он чересчур торопился, чтобы тешить свое любопытство. На сей раз он не колебался ни минуты и решительно откинул верхний клапан мешка.

Кроме двух оставшихся склянок коричневого стекла, которые были завернуты в запасную одежду Вельстила, Чейн увидел и другие предметы. Некоторые из них были ему уже знакомы.

В шкатулке орехового дерева хранились бронзовая чашка для кормления, три стержня с петлей посредине и белая глиняная бутыль. Рядом со шкатулкой лежали бронзовое блюдо с полукруглым дном, которое Вельстил применял для поисков местонахождения Магьер, и хрустальный, словно покрытый изморозью, шар — внутри его безостановочно кружились, словно беспечные мотыльки, три сверкающие искорки. Чейн осторожно отложил эти предметы в сторону.

Не заинтересовали его пока что две книги и переплетенная в кожу тетрадь для заметок. Зато следующий предмет, который нашарила рука Чейна, оказался металлическим, холодным на ощупь, — и молодой вампир с беспокойством покосился на изрядно посветлевший край неба. А затем выудил из мешка стальной обруч, покрытый травлеными знаками.

По окружности обруч был чуть меньше небольшой тарелки. Придя в недоумение, Чейн уже хотел было сунуть его назад, но тут учуял запах древесного угля. Он повернул в руках стальной обруч, и тусклый предрассветный свет блеснул на его поверхности — повсюду, кроме глубоко вытравленных черт и символов. Их бороздки так и остались темными, и тогда Чейн тщательно обнюхал обруч. Сомнений не было — запах гари исходил именно от него.

Чейн понимал, что времени у него немного, — Вельстил наверняка вернется до того, как начнет светать, — но любопытство оказалось сильнее. Он поднес обруч к губам и провел языком по глубокой черте, проходившей вдоль его внешней поверхности. На языке остался привкус угля и горького пепла. Чейн положил обруч к остальным предметам и заглянул в мешок. Блеснул то ли медью, то ли бронзой какой-то стержень… и тут он краем глаза заметил движение.

В палатку вползла Забел и, принюхиваясь, указала пальцем на восток. Затем заскулила и уже настойчивее ткнула пальцем в ту же сторону.

Должно быть, возвращается Вельстил.

Чейн проворно сунул все свои находки в мешок. Он уже собирался вернуть мешок на прежнее место, как наверху седловины показался Вельстил. Вид у него был помятый и порядком измотанный. Чейн поспешно перебрался в соседнюю палатку, и Забел последовала за ним. Он уселся с открытой стороны навеса и положил мешок на землю.

Выйдя на стоянку, Вельстил не обратил ни малейшего внимания на диких, которые ежились в неверном предутреннем свете, и сразу направился к тому месту, где оставил мешок. Обнаружив, что его имущество исчезло, он резко обернулся.

— Мне пришлось перенести мешок, — сипло подал голос Чейн. — Один из диких, несмотря на твое приказание, попытался до него добраться.

Вельстил глянул вверх по склону и обнаружил, что его мешок мирно стоит рядом с Чейном.

— Ты не больно-то спешил, — продолжал Чейн. — Еще немного — и пришлось бы тебе встречать восход солнца.

Вельстил насупился, но объяснение Чейна его, похоже, устроило.

— Ступайте туда, — приказал он и жестом указал своим слугам на палатки.

Дикие на четвереньках, по-собачьи ринулись в укрытие, а Вельстил двинулся вверх по склону — туда, где сидел Чейн.

— Побережье недалеко, — сказал он. — Две, самое большее — три ночи пути.

Это была хорошая новость, но мысли Чейна занимало совсем другое.

Помимо трех коротких стержней, которые ему некогда было обследовать, на самом дне мешка лежало что-то еще — то, чего Чейн пока еще не видел.

Три дня пути вслепую на привязи у Сгэйля истощили терпение Лисила почти до предела. С завязанными глазами, сжимая в одной руке грубый дорожный посох, а другой вцепившись в веревку, он брел и брел вперед, а за ним точно так же брела Магьер. Малец рыскал где-то поблизости, и слышно было, как его когти скребут то по земле, то по камням.