Монах - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/75
- Следующая
— Федор, я понял тебя. Еще вопрос: ты можешь меня обучить фехтованию на саблях, мечах? Ну до тех пор пока не уйдешь с караваном. Мне хоть азы фехтования знать, я в этом дуб дубом.
— Интересно — бывший военный и не умеешь фехтовать? — усмехнулся солдат. — Как так получилось?
— У нас другое оружие. Сабли и мечи давным-давно не актуальны. Так можешь обучить?
— Могу, почему нет? У меня есть еще кое-какой запас накопленных денег. С караваном я не скоро уйду — месяца на три прожить хватит. Да и хочется поглядеть, какого ты в городе шороха наведешь… давай приходи завтра к обеду, будем учиться.
— Пока что можно я потренируюсь в стрельбе, прямо сейчас? Хочу пристрелять арбалет на разных расстояниях, почувствовать его. А завтра в обед мы займемся фехтованием, ладно? И пусть пока арбалет лежит у тебя, чтобы мне с ним не бегать по городу… как понадобится, я его возьму.
Следующие несколько недель Андрей посвятил воинским упражнениям. В середине дня он ходил к Федору, они обсуждали последние городские новости, потом брались за тупые сабли, которые солдат достал из кладовки, после фехтования Андрей тренировался с арбалетом, а также с луком — на всякий случай надо владеть по возможности всем оружием, которое имелось в этом мире.
К концу второй недели он со ста метров уже попадал болтом в кружок размером с куриное яйцо, это был очень неплохой результат, на таком расстоянии обычному человеку и из винтовки-то попасть трудно. А в стрельбе из лука результат был поскромнее, пока удавалось попасть только с расстояния метров двадцать — тридцать.
Но Андрей не был обычным человеком, его рефлексы, немного притупленные за время бездействия, возвращались, и скоро он снова станет той машиной для убийства, которой был до монастыря.
Его достижения в фехтовании оставляли желать лучшего — за пару недель нельзя стать классным фехтовальщиком, хотя он и мог уже кое-как противостоять не слишком искушенному бойцу с мечом. Федор хвалил его, уверяя, что таких успехов многие добились бы только через полгода, не меньше, однако Андрей был недоволен своими результатами.
В трактире не приветствовали его отлучки, все уже привыкли, что Андрей с утра до вечера трудится, никуда не ходит, не пьянствует и не прячется от работы. Но он доходчиво объяснил недовольным, что не желает торчать в трактире дни напролет, как раб, у него тоже может быть своя личная жизнь.
Так что, натаскав с утра воды, нарубив дров, Андрей до вечера уходил к Федору на тренировки. Тому нравилось общаться с ним — они обсуждали городскую жизнь, разговаривали на философские темы, сравнивали типы оружия, владение которым было коньком Федора.
Он оказался действительно великим мастером фехтования. Если стрельбе из арбалета он и не уделял достаточного внимания, то во владении саблей ему не было равных. Кроме всего прочего, солдат был обоеручным бойцом и категорически настаивал на том, чтобы его ученик тренировался биться как правой, так и левой рукой, — в бою всякое может случиться, потому необходимо тренировать обе руки. Федор сказал, что заметил еще в юности — если человек тренирует параллельно обе руки, то эффект получается выше, чем если бы он тренировал только одну рабочую руку. Он не знал, почему это происходит, но заверял, что это именно так. Андрей поверил ему на слово и выполнял все его требования.
Пока что он вечно ходил в синяках от ударов тупой тренировочной саблей — Федор не жалел усилий, чтобы натаскать ученика как следует.
Наконец случилось то, чего ждал Андрей: в город приехала комиссия исчадий.
Народ из-за заборов и кустов с интересом следил, как важные фигуры в кроваво-красных хламидах ходят по пожарищу, чего-то рассматривают, переговариваются, и строил всевозможные догадки.
Город наполнился кучей буйных стражников из охраны прибывших адептов — они развлекались по злачным заведениям, насильничали, пользуясь защитой своих высокопоставленных господ, громили трактиры, в общем — бесчинствовали как могли в свое удовольствие. Настал черед и «Серого кота». Как-то вечером в трактир ввалились четверо крепких мужчин лет тридцати — тридцати пяти, в дорогой одежде, в кольчугах, украшенных золотой проволокой. Они были уже хорошо на взводе и с ходу потребовали у бармена за стойкой хорошего вина. Получив вино, один из них, высокий человек с брезгливым холеным лицом заявил:
— Чего ты мне даешь эти помои, падаль! Пей их сам, тварь! — и выплеснул содержимое кружки в лицо бармену.
Тот беспомощно отер красную жидкость и посмотрел на сидящего в углу вышибалу. Петька нехотя поднялся с места — он уже понял, что добром все это не кончится, — и подошел к буйным посетителям.
— Господа! Прошу вас покинуть заведение. Ни за что платить не надо, раз вино вам не понравилось, но предлагаю покинуть трактир, вам здесь не рады.
— Что-о? — глумливо осведомился тот, которому не понравилось вино. — Нам здесь не рады-ы? Нам нигде не рады, пес ты смердящий! Мы стража адепта Васка, и я могу тебя по полу размазать, вытереть тобой это дерьмо на полу, и мне ничего за это не будет! Понял, тварь?
— Понял. Но прошу вас уйти, — настойчиво требовал вышибала. — Уходите, прошу вас.
— Он ничего не понял, тварь эта! — нарочито удивленно обратился к своим спутникам буян. — Придется учить его манерам!
Он нанес Петьке сильный удар кулаком, на котором, как заметил сидящий в углу и поглощавший свой ужин Андрей, имелись несколько перстней с острыми шипами, видимо, что-то вроде кастета. Вернее, хотел нанести удар, но вышибала на удивление умело заблокировал удар и врезал стражнику в челюсть так, что тот улетел под ближайший стол.
Этого друзья поверженного хама терпеть уже не стали, и на Петьку посыпались удары со всех сторон — его пинали ногами, били стульями… Бармен забился под стойку, а из кухни испуганно выглядывали Василий и Матрена, не делая ни малейшей попытки вмешаться в происходящее. Посетители трактира тоже затихли, с жадным любопытством разглядывая, как четверо ублюдков забивают до смерти Петьку.
Андрей был спокоен, это было не его дело. Вышибала не вызывал у него приязни — после того что он творил на Кругу, после его рассказа о том, как он убил детей и жену боголюба, Петька вышел для него из разряда разумных существ, за которых можно переживать или вступаться. Ну что-то вроде таракана на хлебном огрызке…
Наконец мордовороты прекратили месить вышибалу, налитыми кровью глазами осмотрели с вызовом зал — мол, кто еще хочет? Желающих не нашлось. Старший поманил остальных рукой:
— Пошли. Похоже, готов ублюдок. Славно развлеклись сегодня. Эта тварь посмела дотронуться до стражника адепта! Поделом ему.
Дверь за негодяями захлопнулась, а к лежащему на полу Петьке кинулась Матрена.
— Убили ведь, убили! — запричитала она. — Не дышит он! Надо жалобу в стражу подать!
Кто-то из посетителей, попивающих вино из кружки, угрюмо и с раздражением прикрикнул на нее:
— Какая стража, дура! Подашь — сама и виновата будешь, и трактир-то спалят… Где потом я выпивать буду. Хороните потихоньку, да забудьте, что он был на свете. Это же стража адепта, кто на них попрет-то?
Матрена горестно посмотрела на труп Петьки, подняла глаза на Андрея — в ее взгляде как будто был укор: чего же ты-то не помог? У него кольнуло в сердце, но он подавил мимолетную жалость к погибшему и встал со своего места.
— Матрена, давай я оттащу его на задний двор, положу у дровяного сарая, а утром уже захороним — не в темноте же копать?
— Оттащи… — опустошенно проронила Матрена и побрела на кухню.
Клиенты уже вовсю веселились — ну убили кого-то, так что же теперь, плакать, что ли? В городе каждый день кого-нибудь убивают. А тут кормят хорошо и вино не сильно разбавляют, что же теперь, прервать веселье?
Андрей взял труп Петьки за ноги и потащил в подсобку, потом по длинному коридору к выходу на задний двор и по земле к навесу у дровяного сарая. За парнем оставался длинный кровавый след, кровь текла изо рта, из ушей, из носа, трудно было даже разглядеть у него человеческие черты.
- Предыдущая
- 14/75
- Следующая
