Серебряный каньон - Ламур Луис - Страница 9
- Предыдущая
- 9/35
- Следующая
Я нашел три подходящих для обороны места и запомнил тропы, которыми можно было более или менее безопасно перебираться из одного укрытия в другое. На всякий случай я присмотрел и пути возможного отступления или бегства.
Ночь я провел в укрытии возле источника, а поутру вынырнул из-под одеяла и оседлал лошадь.
Стояло ясное и прохладное утро. Через час солнце уже согреет холмы, но сейчас куртка была очень кстати. Я неохотно погасил костер и забрался в седло. Готовый к езде, Серый резвился, покусывая удила.
Обогнув скалу, я увидел около дюжины всадников, рысью направлявшихся в мою сторону. Развернув Серого, я пришпорил его и галопом помчался вверх по промоине. Возле уха свистнула пуля. Я свернул в ответвление каньона и тем же аллюром направился вверх, к плоскогорью.
Погоня пронеслась мимо входа в боковой каньон, но затем один из них увидел меня и закричал остальным. Пока они возвращались, я оказался уже на вершине мезы.
Это были Пиндеры, и они жаждали крови.
Я упал на землю, перекатился под защиту валуна и залег там, пристроив винчестер в положение, удобное для стрельбы — все это одним непрерывным движением. Потом медленно и глубоко вздохнул и нажал на спуск.
Лошадь споткнулась, сбросив всадника через голову, и вторым выстрелом я пригвоздил его, прежде чем он успел встать. Затем, стреляя так быстро, как только успевал прицелиться, я послал дюжину пуль, просвистевших вниз по каньону. Преследователи рассыпались в поисках убежища, поднялась бестолковая суета, люди и лошади смешались.
Раненный мною человек пополз, волоча перебитую ногу. Он был выведен из игры, и я оставил его в покое.
Ударяясь о камни, пули с визгом проносились вокруг, но лучшую позицию выбрать было трудно. Пока я оставался на этом месте, они не могли ни наступать, ни отступить.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и день обещал быть жарким. Туда, где я лежал, падала тень от нависавшей скалы, а у седла Серого висела фляга с водой. У пиндеровских ковбоев не было ни того, ни другого. Раскопав в песке небольшое углубление, я устроился поудобнее.
Прозвучало несколько выстрелов, однако мои противники не слишком спешили обнаруживать свои укрытия, и потому их пули пролетели далеко в стороне.
Прошло пять… десять минут. Затем я заметил человека, пытавшегося отползти назад, к выходу из каньона. Я не возражал. Но потом, когда он оказался уже в добрых двадцати ярдах от укрытия, прицелился и положил пулю в песок прямо перед его носом. Он вскочил на ноги и рванулся назад. В лицо ему брызнули осколки от камня, и он, пригибаясь, кинулся в укрытие, а третья пуля помогла ему поторопиться.
— Жаркий, однако, денек! — Мой голос громко прозвучал в этом каменистом каньоне, и кто-то злобно выругался в ответ.
Больше внизу никто не двигался. Каньон раскалился, как печь. Волны жары дрожали в воздухе, а камни начали обжигать. Медленно текли часы. Время от времени какая-нибудь беспокойная душа порывалась сделать движение, но всякий раз выстрел немедленно заставлял его изменить намерения. Я отпил из фляги и немного передвинулся в тень.
— Сколько еще ты намерен нас здесь продержать? — завопил кто-то.
— У меня есть вода и двести патронов!
Один из них снова выругался. Потом они принялись выкрикивать угрозы, однако через некоторое время устали, и в каньоне воцарилась тишина. Пиндеровы парни прекрасно понимали, что до воды им не добраться, и это не могло не обострять их жажды. Солнце медленно плыло в медном мареве жары, и горизонт терялся в ее волнах. Пот стекал у меня по лицу и по всему телу. А ведь там, где я лежал, была не только тень, но и легкий ветерок. Там же, где залегли нападавшие, жара отражалась стенами каньона и не было намека на ветер.
Наконец, выстрелив для порядка еще раз, я отполз из их поля зрения и встал на ноги. Серый пасся в тени. Перекинув винтовку в левую руку, я скользнул вниз по камням, одновременно утирая с лица пот. Л вдруг замер. Рука сама собой метнулась к поясу.
Возле моей лошади, прислонившись к камню, стоял человек, которого я сразу узнал, хотя никогда прежде не видел. Это был Ролли Пиндер.
— Задал ты парням жару!
— Они сами напросились.
Пока мы обменивались репликами, Ролли стоял улыбаясь, а рука его опускалась к револьверу. Легкая улыбка и беззаботный голос должны были ввести меня в заблуждение.
Левой рукой я сжимал винтовочный ствол в нескольких дюймах от спуска. Когда рука Ролли опустилась, я резко повернул винчестер: приклад ударил его в бедро, а палец лег на спусковой крючок.
Ролли действительно был быстр. Вскинутый револьвер дымился, а пуля ударила в меня через какую-то долю секунды после того, как я нажал на спуск. Чувство было такое, словно лошадь лягнула меня в бок, и я, пошатнувшись, отступил, а подвернувшийся под ногу камешек спас меня от его второго выстрела.
Затем я выстрелил опять. Затвором я передергивал машинально, однако прицел держал точно.
Ролли отбросило к камням. На лице его все еще блуждала странная улыбка, но теперь она казалась застывшей. Он поднял руку с револьвером, и я услышал выстрел. Но и сам продолжал стрелять, работая затвором так быстро, как только мог.
Шатаясь, я смотрел вниз, на его тело. Дыры от пуль сорок четвертого калибра были большими.
К своей прежней позиции я подполз как раз вовремя. Залегшие внизу ковбои, встревоженные нашей перестрелкой, предприняли попытку вырваться. Голова у меня кружилась, перед глазами все плыло. Если они сейчас набросятся на меня — со мной будет кончено.
Земля, казалось, ускользала из-под меня, но я все-таки сделал выстрел… потом другой. Один из ковбоев упал, остальные метнулись к укрытиям.
Неровно и трудно дыша, я кое-как порвал рубашку и наспех перевязал раны. Теперь надо было уходить, но даже если путь свободен, взобраться к дому у скалы я все равно ни за что бы не смог.
Волоча за собой винтовку, я сполз и скатился обратно к Серому. Дважды я чуть не терял сознание от слабости. Боль сжимала внутренности. Кое-как я забрался в седло и, с нескольких попыток засунув винтовку в седельный чехол, достал пару сыромятных ремней и привязался ими, чтобы не упасть.
Серый уже рысил вверх по каньону, словно чувствуя потребность уйти отсюда. Я направил его в глушь, в дебри скального лабиринта.
— Пошел, мальчик, Пошел, вперед — и не останавливайся…
Некоторое время спустя я все-таки потерял сознание. На протяжении последующих часов я дважды приходил в себя и видел, что лошадь продолжает уносить меня на запад. Каждый раз я что-то бормотал Серому, и он продолжал идти в темноту, сам отыскивая дорогу.
Они будут меня преследовать — это я еще понимал.
Всепроникающая боль оставила мне только одно — стремление убраться подальше. И я продолжал углубляться в пустынные места, где не было ни тропинок, ни следов; места, в темноте казавшиеся еще более чуждыми.
Когда я открыл глаза в следующий раз, небо уже становилось по-предрассветному серым. С трудом мне удалось поднять голову — от усилия все поплыло перед глазами; но когда головокружение немного улеглось, я осмотрелся и не увидел ничего знакомого.
Серый остановился в каком-то каньоне возле маленького источника. Земля здесь поросла травой, вокруг было несколько деревьев, а поодаль виднелись развалины каменного дома. На песке у источника отпечатались следы горного льва и оленя, но нигде не было заметно ни единого признака человеческого присутствия. Каньон в этом месте достигал в ширину пятидесяти ярдов, а стены его уходили в небо на сотни футов.
Ковыряясь в узлах распухшими пальцами, я кое-как освободил ноги. Соскальзывая на землю, я упал. Серый фыркнул и шагнул было прочь, но вернулся, чтобы с любопытством меня обнюхать. От запаха грязной одежды и засохшей крови он попятился, а я лежал, глядя на него снизу вверх — разбитое человеческое существо, тело которого пронизывала боль и слабость.
— Все в порядке, Серый, — прошептал я, — все хорошо…
Я лежал очень тихо, наблюдая, как медленно светлеет небо. Мне только и хотелось — вот так лежать, не тратя ни на что никаких усилий… И умереть.
- Предыдущая
- 9/35
- Следующая
