Первое дело Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 71

• Предыдущая
• 71/131
• Следующая

— Возможно.

— Я знаю кое-что и о мадам Келлер. Но предупреждаю, может быть, это лишь сплетни, и сестра не ручается за достоверность этих сведений.

— Все-таки расскажи.

— Мадам Келлер — маленькая, энергичная и крайне беспокойная особа — обожает светскую жизнь и влиятельных людей. Когда муж ее уехал, она бросилась в омут веселья, по несколько раз на неделе устраивала званые обеды. Так она стала “эгерией”15 префекта Бадэ, жена которого долго хворала и в конце концов умерла. Злые языки болтают, что мадам Келлер была любовницей префекта и что у нее были и другие любовники. Среди них называли имя одного генерала, но я забыла его фамилию…

— Я видел мадам Келлер, — сказал комиссар. Если госпожа Мегрэ и была разочарована, то не показала виду.

— Ну и какая же она?

— Такая, как ты ее сейчас описала. Энергичная маленькая дама, нервная, выхоленная. Она выглядит моложе своих лет и обожает попугайчиков.

— Почему попугайчиков?

— Потому что ими забита вся квартира.

— Она живет в Париже?

— На острове Сен-Луи, в трехстах метрах от моста Мари, под которым ночевал ее муж. Кстати, доктор курил трубку.

В перерыве между макаронами и салатом Мегрэ вытащил из кармана шарик и катал его по скатерти.

— Что это такое?

— Стеклянный шарик. У Тубиба их было три. Госпожа Мегрэ пристально посмотрела на мужа.

— Ты ему симпатизируешь, да?

— Мне кажется, я начинаю его понимать…

— Ты понял, почему такой человек, как Келлер, стал бродягой?

— Более или менее. Он жил в Африке, единственный белый на врачебном пункте, удаленном от городов и больших дорог. Там его снова постигло разочарование.

— А почему?

Не легко было объяснить это госпоже Мегрэ, которая всегда вела размеренный образ жизни, обожала порядок и чистоту.

— И вот я все пытаюсь разгадать, — шутливо продолжал Мегрэ, — в чем доктор провинился? Жена нахмурилась.

— Что ты хочешь этим сказать? Ведь его оглушили и бросили в Сену, так?

— Он — жертва, это верно.

— Тогда почему же ты говоришь…

— Криминалисты, в частности американские, выдвинули на этот счет теорию, и, по-видимому, она не столь парадоксальна, как представляется с первого взгляда.

— Какую теорию?

— Что из десяти преступлений по крайней мере восемь можно отнести к таким, когда жертва в значительной мере делит ответственность с убийцей.

— Не понимаю.

Мегрэ как завороженный смотрел на шарик.

— Представь себе жену и ревнивого мужа. Они поссорились… Мужчина упрекает женщину, а та держится вызывающе…

— Случается…

— Предположим, у него в руке нож и он ей говорит:

«Берегись, в следующий раз я убью тебя!»

— И так может быть…

— Предположим теперь, что женщина бросает ему в лицо: «Ты не посмеешь, ты на это не способен!»

— Теперь я поняла…

— Прекрасно. Так вот, во многих житейских драмах случается именно так. Вот ты сейчас рассказывала о Лемке. Он разбогател двояким путем: во-первых, давал деньги в рост, доводя клиентов до отчаяния, а во-вторых, торговал с немцами. Разве ты удивилась бы, узнав, что его убили?

— Но ведь доктор…

— …Как будто никому не причинил вреда. Он жил под мостами, пил прямо из бутылки красное вино и расхаживал по улице с рекламой на спине.

— Вот видишь!

— И тем не менее кто-то ночью спустился на берег и, воспользовавшись тем, что Тубиб спал, нанес ему удар по голове, который мог стать смертельным, а потом, дотащив тело до Сены, бросил в реку, откуда его чудом выловили речники. Вполне понятно, что этот «кто-то» действовал не без причины… Иначе говоря, сознательно или нет, но Тубиб дал кому-то повод расправиться с ним.

— Он все еще не пришел в себя?

— Пока нет.

— И ты надеешься что-нибудь вытянуть из него, когда он сможет говорить?

Мегрэ пожал плечами и стал молча набивать трубку. Немного позже они потушили свет и снова сели у раскрытого окна. Вечер был тихий и теплый. Разговор как-то не клеился…

Когда на следующее утро Мегрэ пришел на службу, стояла такая же ясная и солнечная погода, как накануне. На деревьях зазеленели первые листочки, изящные и нежные.

Едва комиссар сел за письменный стол, как вошел Лапуэнт. Он был в превосходном настроении.

— Тут вас ждут двое молодчиков, шеф. Он просто сгорал от нетерпения, и вид у него был такой же гордый, что и вчера у госпожи Мегрэ.

— Где они?

— В приемной.

— Кто такие?

— Владелец красной «Пежо-403» с другом, который в понедельник вечером сопровождал его. Впрочем, моя заслуга в этом деле невелика. Как ни странно, но в Париже не так уж много красных «Пежо-403» и лишь на трех из них номерной знак с двумя девятками. Одна из машин уже неделю в ремонте, вторая сейчас вместе с владельцем находится в Канне.

— Ты допросил этих людей?

— Задал им пока лишь пару вопросов. Мне хотелось, чтоб вы сами на них взглянули. Пригласить их к вам?

Лапуэнт вел себя как-то таинственно, словно он готовил Мегрэ сюрприз.

— Ладно.

Мегрэ ждал, сидя за столом, и, будто талисман, держал в кармане разноцветный шарик.

— Мосье Жан Гийо, — объявил инспектор, вводя первого из посетителей.

Это был мужчина лет сорока, среднего роста, довольно изысканно одетый.

— Мосье Ардуэн, чертежник, — снова возвестил Лапуэнт.

Чертежник был высок ростом, худощав и на несколько лет моложе Гийо. Мегрэ сразу же заметил, что он заикается.

— Садитесь, господа. Как мне сообщили, один из вас — владелец красной машины марки «Пежо»? Жан Гийо не без гордости поднял руку.

— Это моя машина, — сказал он. — Я купил ее в начале зимы.

— Где вы живете, мосье Гийо?

— На улице Тюрен, недалеко от бульвара Тампль.

— Ваша профессия?

— Страховой агент.

Ему было явно не по себе. Еще бы! Ведь он оказался в Сыскной полиции и его допрашивает не кто иной, как сам комиссар. Но тем не менее он не казался испуганным и даже с любопытством оглядывал все вокруг, чтобы потом подробно рассказать о происшедшем приятелям.

— А вы, мосье Ардуэн?

— Я-я… жи-живу в-в т-том же доме.

— Этажом выше, — помог ему Гийо.

— Вы женаты?

— Хо-хо-холост.

— А я женат, у меня двое детей, мальчик и девочка, — не дожидаясь очереди, добавил Гийо.

Лапуэнт стоял у двери и загадочно улыбался. Казалось, эти двое — сидя на стульях, каждый со шляпой на коленях — исполняют какой-то странный дуэт.

— Вы друзья?

Они ответили одновременно, насколько это позволяло заикание Ардуэна.

— Близкие друзья…

— Вы знали некоего Франсуа Келлера? Они удивленно переглянулись, словно услышали это имя впервые. Потом чертежник спросил:

— К-к-кто это?

— Он долгое время был врачом в Мюлузе.

— Да я сроду там не бывал! — воскликнул Гийо. — А он утверждает, будто со мной знаком?

— Что вы делали в понедельник вечером?

— Как я уже говорил вашему инспектору, я не знал, что это запрещено.

— Расскажите подробно, что вы делали в понедельник.

— Около восьми вечера, когда я возвратился домой после объезда клиентов — мой участок в западном предместье Парижа, — жена отозвала меня в уголок, чтоб не слышали дети, и сообщила, что Нестор…

— Кто такой Нестор?

— Наша собака, огромный датский дог. Ему как раз исполнилось двенадцать лет. Он очень любил детей, ведь они, можно сказать, родились на его глазах. Когда дети были маленькими, Нестор ложился у их кроваток и даже меня едва подпускал к ним.

— Итак, ваша жена сообщила вам… Господин Гийо невозмутимо продолжал:

— Не знаю, держали ли вы когда-нибудь догов, но обычно они почему-то живут меньше, чем собаки других пород. В последнее время стали поговаривать, будто доги подвержены всем человеческим болезням. Несколько недель назад Нестора разбил паралич, и я предложил отвезти его к ветеринару и усыпить, но жена не захотела. Когда я в понедельник возвратился домой, то мне сказали, что у собаки началась агония, и, чтобы дети не видели этой тяжкой картины, жена побежала за нашим другом Ардуэном, и он помог перенести Нестора к себе…

• Предыдущая
• 71/131
• Следующая