Первое дело Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 20

• Предыдущая
• 20/131
• Следующая

Вдруг послышались голоса. Двое подвыпивших мужчин во фраках, в черных пальто, держа в руках палки с набалдашниками, мурлыча себе под нос модную песенку, спускались вниз по авеню Де Ваграм.

— Садись, Жюль, садись, дорогой! — сказал Дедэ, явно торопясь.

Мегрэ еще успел обратить на это внимание.

В тот момент, когда он наклонился, чтобы сесть в автомобиль, страшный удар обрушился на его голову. Он инстинктивно пригнулся, что уменьшило силу удара. И, прежде чем потерять сознание, он услышал приближающиеся шаги, голоса, шум мотора…

Когда он открыл глаза, он прежде всего увидел какие-то ноги, лакированные туфли, потом — лица, которые в полутьме казались мертвенно-бледными. Ему почудилось, что людей очень много, целая толпа, а потом, когда он немного пришел в себя, то удивился, что вокруг него всего пять человек.

Оба гуляки тоже были здесь, и один из них, у которого хмель еще, видимо, не выветрился, наклонившись над Мегрэ, упорно твердил одно и то же:

— Ну, дружище, уже лучше? Скажи, дружище, лучше?

Как попала сюда цветочная корзина и почему так пахло фиалками? Он попытался приподняться на локте. Гуляка помог ему. Тогда он увидел старую торговку цветами, громко выражавшую свое возмущение:

— Опять эти апаши! Если так будет продолжаться…

Рассыльный из гостиницы, мальчуган в красной ливрее, рванулся вперед, крикнув:

— Побегу за легавыми!

— Уже лучше, дружище?

Мегрэ спросил едва слышно:

— Который час?

— Пять минут первого.

— Мне надо позвонить.

— Непременно, дружище! Сейчас же. Вам принесут телефон сюда. Мы уже послали за ним.

Шляпы на голове у Мегрэ не было. На макушке волосы слиплись в комок. Эта жаба Альбер, по-видимому, стукнул его кулаком американским приемом. Если бы не эти ночные гуляки, они бы его прикончили, а если бы Мегрэ не пригнулся…

И он все твердил:

— Мне нужно позвонить.

Он умудрился встать на четвереньки, не замечая, что капли крови падают с головы на мостовую. Один из гуляк воскликнул:

— Он пьян, старик! Вот умора! Он все еще пьян!

— Уверяю вас, мне нужно…

— …позвонить… Да, да, дорогой… Вы слышите, Ар-ман. Пойдите же за телефоном…

Какая-то девица с возмущением сказала:

— Вы что, не видите, что он рехнулся? Лучше бы за врачом послали.

— Кто знает врача в этом квартале?

— Есть один, на улице Этуаль.

Но уже показался бегущий вприпрыжку рассыльный из отеля, а перед ним — двое полицейских на мотоциклах. Все расступились. Полицейские нагнулись над Мегрэ.

— Мне надо позвонить… — все повторял он. Удивительное дело. В течение всего вечера он не чувствовал опьянения, а вот теперь язык заплетался и мысли путались. И только одна оставалась ясной, настойчивой.

Он пролепетал, сконфуженный тем, что лежит в унизительной позе на земле и не может подняться:

— Я из полиции… Поглядите в моем бумажнике… Квартал Сен-Жорж… Надо тотчас же позвонить на Северный вокзал… Брюссельский поезд… Через несколько минут… У них машина…

Один из полицейских подошел поближе к газовому фонарю и обследовал содержимое бумажника Мегрэ.

— Все верно, Жермен.

— Послушайте… Надо действовать быстро… У них есть билеты… Женщина в черном, со шрамом на щеке… Один из мужчин носит костюм в клетку… у другого нос перебит…

— Жермен, ты пойдешь?

Полицейский участок находился поблизости, на улице Этуаль. Один из полицейских сел на мотоцикл. Мальчишка-рассыльный, который не все расслышал, допытывался:

— Дяденьки, он шпик? Правда?

Мегрэ снова впал в забытье, а один из гуляк, с трудом выговаривая слова, бормотал:

— Я же вам говорю, что он в стельку пьян!

Он все пытался оттолкнуть их рукой, но рука была словно чужая. Надо умолить их оставить его в покое… А разве он не умолял? Он уже ничего не помнил. Голова гудела.

Одно ему было ясно: он должен дойти в этом деле до конца. До какого конца? Господи боже! Как люди не понимают! До конца!

Но с ним обращались, как с ребенком, как с больным. Он переживал муки унижения — о нем при нем же говорили вслух без стеснения, будто он ничего не в состоянии понять. Почему? Потому что он лежал, как раздавленное насекомое, на земле? Вокруг него бесконечное множество ног, — ну и что же? Прекрасно! Потом карета «скорой помощи». И он тотчас же понял, что это карета, и стал сопротивляться. Подумаешь, уж будто нельзя обойтись без больницы, если тебя стукнули по голове!

Он узнал и мрачные ворота Божона, под сводами которых горела яркая электрическая лампа — свет ее резал глаза. Взад и вперед неторопливо ходили люди. В глазах молодого человека в белом халате Мегрэ прочитал, как ему показалось, глубочайшее презрение ко всему на свете.

Как он сразу не догадался, что это практикант? Медицинская сестра срезала ему волосы на макушке, а практикант в это время нес какую-то околесицу. Сестра была очень мила в своем форменном платье. По тому, как они смотрели друг на друга, нетрудно было догадаться, что, до того как сюда доставили Мегрэ, молодой практикант весьма пылко объяснялся ей в любви.

Мегрэ хотел сдержаться, но от запаха эфира его стошнило.

«Ну и наплевать», — подумал он.

Что ему дают пить? Он отказался. Разве полицейский не сказал им, что он, Мегрэ, тоже полицейский агент, которому поручено важное расследование, секретное расследование?

Никто ему не верил. Во всем виноват комиссар полиции. Ведь это он не хотел, чтобы расследование носило официальный характер! И почему госпожа Мегрэ, подойдя к нему, сдернула с него одеяло и разразилась хохотом?

Это — нервное, прежде с ней такого не бывало. Потом, закрыв глаза, он прислушивался, как она ходила тихонько по комнате, стараясь не шуметь. Разве он мог поступить иначе? Пусть они позволят ему поразмыслить. Пусть дадут ему карандаш и бумагу. Хоть клочок бумаги, неважно какой…

Представьте себе, вот улица Шапталь… Она очень коротенькая… Хорошо… Времени чуть больше часа ночи, на улице ни души…

Простите, кто-то здесь есть. Это Дедэ за рулем своего автомобиля. Заметьте: Дедэ не выключил мотор. Для этого могут быть две причины. Первая: он остановился лишь на несколько минут. Вторая: он намеревался тотчас же уехать. Ведь машину, особенно когда прохладно — а ночью в апреле достаточно прохладно, — трудно завести.

Пусть его не перебивают! Дальше. Вот этот квадратик — дом Бальтазаров. Он говорит: Бальтазаров, а не Жандро — так будет правильнее… По существу, это семья Бальтазаров, деньги Бальтазаров, драма Бальтазаров.

Если автомобиль Дедэ стоит у дома, значит, есть причина. Причина в том, что Дедэ привез сюда графа и должен увезти его.

Это очень важно. Не перебивайте… Совершенно незачем класть ему какую-то штуковину на голову и кипятить воду в кухне. Он прекрасно слышит, как кипятят воду на кухне. Все время кипятят воду, и, в общем, это ему надоедает и мешает думать.

А раньше, когда граф посещал Лиз, Дедэ его сопровождал? Вот что важно было бы узнать. Если нет, тогда этот ночной визит — особый визит.

Почему госпожа Мегрэ опять хохочет? Что в этом смешного?..

А Жюстен Минар попал в сети Жермен. Она, наверное, его еще держит в своих лапах, и он не скоро выпутается. Что скажет Кармен? Он ее никогда не видел. Существует масса людей, которых он никогда не видел.

Это несправедливо. Когда человек ведет тайное следствие, он должен иметь право видеть всех людей, видеть их душу.

Пусть ему вернут карандаш… Этот квадратик — комната. Комната Лиз, разумеется. Неважно, какая в ней мебель. Ни к чему рисовать мебель. Это все усложнит. А вот ночной столик нарисовать надо, потому что в ящике или сверху лежит револьвер.

Теперь дальше. Была Лиз в постели или еще не ложилась? Ждала она графа или не ждала? Если она уже легла, то ей пришлось извлечь револьвер из ящика.

• Предыдущая
• 20/131
• Следующая