Песчаные короли (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 30
- Предыдущая
- 30/86
- Следующая
— Нет, — ответила Диана. — Я просматриваю газеты. Мы на верном пути, Сара.
— Я думаю, вы должны послушать радио, мисс Брекли, — сказала мисс Толвин и положила трубку.
Диана включила радио. Когда лампы нагрелись и появился звук, она услышала:
— …вышла за рамки своей компетентности, осуществила агрессивный акт в той области, которая принадлежит только всемогущему Богу. К другим грехам науки, которых накопилось немало, прибавились еще гордыня и наглое противопоставление воле Господней. Разрешите еще раз прочитать вам отрывок из девяностого псалма: “Дней нашей жизни три раза по двадцать и десять; пусть люди будут такими сильными, что доживут до четырех раз по двадцать, но сила их тогда обернется в страдания и тяжкий труд, и вскоре она оставит нас, и мы умрем”. Это закон Божий, ибо это закон бытия, которое он нам дал.
“Дни человека — трава, ибо человек цветет, как цветок полевой”, — говорится в сто третьем псалме. Запомните это: “как цветок полевой”, а не как цветок, выращенный ученым садовником.
И вот наука в своей нечестивой гордыне посягает на замысел Творца. Она выступает против человека, сотворенного Богом, и говорит, что может сделать лучшего. Она предлагает заменить Бога золотым тельцом. Она грешит, как грешили дети Израиля, когда о них писали: “Так вот они осквернили себя своими собственными словами и занялись блудом со своими собственными выдумками”. Даже преступления и грехи физиков меркнут перед бесстыдством людей, которые настолько забыли о Боге в душах своих, что осмелились предать сомнению милость Божию. Это дьявольское искушение, которым нас теперь испытывают, будет отринуто всеми, кто боится Бога и уважает его законы, и обязанность этих благоверных защитить слабовольных от недоумия…
Диана внимательно выслушала все до конца. Как только после этого обращения заиграли гимн, снова зазвонил телефон. Диана выключила приемник.
— Алло, мисс Брекли, вы слушали? — спросила мисс Толвин.
— А как же, Сара. Сентиментальные глупости. Интересно, а лечение больных — это тоже греховное вмешательство в природу человека? Не представляю, что кто-нибудь все это отринет теперь. Спасибо, Сара, что сказали мне. Больше мне не звоните. Я ухожу. Не думаю, чтобы появилось еще что-нибудь новое раньше завтрашних газет.
Диана круто развернула свой “ройлс” перед Даррхаузом. Занятая своими делами, она забыла о здешней беде, и теперь в замешательстве смотрела на крыло, где когда-то находились жилые помещения. Большая часть была уже очищена от обломков, а штабеля строительных материалов указывали на то, что жилье придется отстраивать заново. Диана снова завела машину и поехала к автостоянке. Там был лишь один-единственный автомобиль с открытым капотом, возле которого стояла симпатичная молодая женщина. Диана почти бесшумно остановила машину, только тихо зашуршал гравий. Женщина вздрогнула и удивленно посмотрела на “ройлс”. Диана спросила о докторе Саксовере.
— Он временно перебрался в общежитие, — ответила женщина. — Думаю, он сейчас там. О, какая машина! — добавила она с откровенной завистью. Потом она внимательно присмотрелась к Диане. — Послушайте, не ваше ли фото я видела сегодня утром в “Санди Джадж”? Вы мисс Брекли, правда?
— Да, — призналась Диана и помрачнела. — Но я была бы вам очень благодарна, если бы вы сохранили это в тайне. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я здесь. Думаю, доктор Саксовер скажет то же самое.
— Хорошо. Это не мое дело. Только, пожалуйста, скажите мне, этот антигерон, о котором сообщали газеты… то, что о нем пишут, правда?
— Я еще не видела, что написано в “Джадже”, — ответила Диана, — но думаю, в основном они все изложили верно.
Девушка хмуро взглянула на нее и покачала головой.
— В таком случае я вам не завидую, несмотря на “ройлс”. Желаю успеха. Вы найдете доктора Саксовера в четвертой квартире.
Диана пересекла двор, поднялась по знакомым ступеням. и постучала в дверь. Открыл сам Френсис; его глаза широко раскрылись:
— Бог мой, Диана! Что вы здесь делаете? Заходите!
Она вошла в гостиную. Несколько воскресных газет валялось на полу. Комната показалась ей большей, чем она ее запомнила, и не такой аскетичной.
— Она всегда была белой и чистой. Мне так больше нравилось. Знаете, Френсис, когда-то, давно, это была моя комната, — сказала она. Но Френсис не слушал.
— Моя дорогая, — начал он, — я рад вас видеть, но ведь мы до сих пор так тщательно скрывали наши связи… а теперь, именно тогда, когда… Вы, конечно, заглядывали в сегодняшние газеты? Это неразумно, Диана. Кто-нибудь видел вас?
Диана рассказала ему о девушке на автостоянке и добавила, что уже предупредила ее. Френсис выглядел взволнованным.
— Лучше я сам пойду и поговорю, чтобы убедиться, что она все поняла, — проговорил он. — Извините, я на минутку.
Диана, оставшись в комнате одна, подошла к окну, через которое был виден парк. Она все еще стояла в задумчивости у окна, когда вернулся Френсис.
— Я полагаю, с ее стороны нам ничего не угрожает, — успокоил он Диану. — Хорошая девушка, химик, очень трудолюбива. Такая, какой были вы. Считает Дарр местом, где нужно серьезно работать, а не ловить женихов.
— Вы думаете, я была такой же? — спросила Диана.
— Конечно. Вы были одной из самых трудолюбивых. — Вдруг что-то в ее тоне поразило его, и он замолчал, глядя на нее. — Что вы имеете в виду?
— Теперь почти ничего. Это было так давно, — ответила она.
Диана отвернулась и снова поглядела на парк, а потом на дверь, ведущую в маленькую спальню.
— Странно, — сказала она. — Я должна была бы ненавидеть Дарр, а я люблю его. Нигде я не была такой счастливой, как здесь. Вон там, — она показала рукой на дверь, — я обычно плакала перед тем, как ложилась спать.
— Дорогая моя, я ничего не знал. Я всегда думал… но почему? Или, может, это запретная тема? Вы были очень молоды.
— Да, очень молода. И я никогда не понимала как следует своих чувств. Но лучше поговорим о другом.
— Хорошо, — согласился Френсис. — Вряд ли именно это привело вас сюда.
— Как ни странно, в некоторой степени — да. Но сейчас я приехала потому, что вряд ли смогу сделать это позднее. Я, кажется, буду очень занята в самом ближайшем будущем.
— Конечно, будете. По сути, “занята” — это не то слово, когда речь идет о разворошенном осином гнезде.
— Вы все еще считаете, что я действую дешево и непристойно, Френсис?
— Ваши действия мне не нравятся. А вы удовлетворены этим? — Он махнул рукой в сторону разбросанных газет.
— В основном и для начала — да, — ответила Диана. — Я начала войну — привела живые примеры. Следующий шаг — довести все до сознания масс, пока этого еще не успели утаить. И если такой метод окажется непристойным и неразумным, тогда мнение большинства редакторов о своих читателях справедливо.
— Интересно, — проговорил Френсис, — почти во всех случаях они допускают, во-первых, что все читатели — женщины; во-вторых, что только они воспользуются этим открытием.
Диана согласилась:
— Мне кажется, это отчасти потому, что все связано с моей “Нефертити”, отчасти из психологического расчета и немножко из осторожности: статью, предназначенную для женщин, значительно проще отбросить, чем ту, которая содержит важные новости для мужчин. А с точки зрения психологии женщины реагируют значительно быстрее.
— Если вы считаете, что только женщины хотят жить дольше, а мужчины к этому равнодушны, то я совершенно не согласен с этим, — запротестовал Френсис. — Я не думаю, что мы больше хотим умирать, нежели женщины, как это ни странно.
— Конечно, нет. — Мужчины точно так же боятся смерти, но, в целом, их не так беспокоит старость и смерть, как женщин. Похоже, женщина находится в более интимных отношениях с жизнью, лучше знает ее. Вы меня понимаете? И еще мне кажется, мужчину не преследует так сильно мысль о времени и возрасте, как женщину. Конечно, это обобщение, но довольно точное.
- Предыдущая
- 30/86
- Следующая
