Одинокие боги - Ламур Луис - Страница 79

• Предыдущая
• 79/107
• Следующая

— Его отец был очень болен?

— Он умирал и знал об этом, но так отчаянно переживал за Иоханнеса, что рискнул бы жизнью, чтобы найти для него будущий дом. Наверное, с радостью отдал бы собственную жизнь, если бы был уверен, что о его сыне кто-то позаботится после смерти. Но ему, как оказалось, не стоило беспокоиться, поскольку индейцы приняли мальчика как своего.

— Больше всего на свете хочу, чтобы Иоханнес остался жив! — вырвалось неожиданно у Мегги.

На улице поднялся внезапный ветер, и словно клубы пыли, как подумала мисс Нессельрод, пригнали в дом человека, стоявшего теперь у дверей ее лавки. Это был Алексис Марчинсон.

Оглянувшись по сторонам, он поднял задвижку на двери и вошел. Когда заметил сидящую в углу Мегги, на лице его появилось раздражение.

— Мадам? Могли бы мы переговорить без свидетелей?

— Что бы вы ни хотели мне сказать, сэр, можете говорить при этой молодой леди. У меня нет причин разговаривать с вами с глазу на глаз.

— Я из России...

— Конечно! Я поняла. Итак? Я слушаю.

— Мы хотим, чтобы вы, мадам, вернулись домой. Вернулись назад в Россию, на свою родину.

— Россия больше не является для меня домом, его величество отправили меня в Сибирь.

— Все забыто, мадам, и мы хотим, чтобы вы вернулись.

— Не сомневаюсь. Что приготовили вы мне на этот раз? Снова Сибирь?

— Ну, пожалуйста, не говорите так! Я могу помочь вам с переездом. Вы увидитесь с семьей...

— У меня нет семьи, мистер Марчинсон. Она погибла в Сибири. Теперь мой дом здесь. Здесь я и останусь. Навсегда.

— Ну, пожалуйста, взвесьте все как следует! Меня послали упросить вас вернуться. Ваша родина, мадам, хочет, чтобы вы вернулись.

— Мистер, вы напрасно теряете время. Уверяю вас.

Марчинсон какое-то время молчал, поглядывая на Мегги.

— Мой вам совет, мадам: отправляться домой теперь же и делать это с готовностью. Мы даем вам несколько дней на сборы, чтобы вы закончили здесь свои дела. И не важно, сколько будет за все выручено после ликвидации вашего дела. Вы должны вернуться домой. Это главное. Не заставляйте нас обращаться к местным властям...

Мисс Нессельрод улыбнулась.

— Вы забавляете меня, мистер Марчинсон, своими пустыми разговорами. Ради всех святых, отправляйтесь к моему правительству, к любому официальному лицу! Я предлагаю вам это, даже умоляю: пожалуйста, идите, расскажите им, что вы от меня требуете. Я просто не могу представить, кому могло понадобиться, чтобы я вернулась в Россию? Kpoме, разве меня самой и, возможно, суда. Может быть вас это шокирует, но я не имею ни малейшего желания возвращаться. А вы... вы не имеете права заставить меня. Вы лучше меня знаете, что представляет собой ваше российское правительство, мистер, но еще абсолютно не знакомы с нашим.

— Меня послали за вами, мадам, и я не могу вернуться один.

Мисс Нессельрод улыбнулась.

— Увы! Ничем не могу вам помочь!

Губы Марчинсона сжались.

— Мадам, я при исполнении служебных обязанностей. Я должен...

— Здесь вы не являетесь должностным лицом, мистер Марчинсон. Подобных вам гонцов здесь называют стрелками. — Мисс Нессельрод встала. — Настоятельно прошу вас покинуть мой дом.

— А если я этого не сделаю? — вызывающе взглянул гость. Явно забавляясь сложившейся ситуацией, мисс Нессельрод произнесла с достоинством:

— Мистер Марчинсон, мне достаточно сделать один шаг к двери и закричать. И ровно через минуту здесь окажется не менее дюжины мужчин. Они могут чего-то не понять и грубо обойтись с вами, а могут и просто пристрелить на месте или... повесить.

Разъяренный Марчинсон пристально смотрел на женщину, потом, круто развернувшись, медленно пошел к двери. У порога он оглянулся.

— Я ухожу, мадам, но уверяю вас, еще вернусь, предприняв предварительно необходимые шаги. Вот тогда мы и посмотрим...

Когда Марчинсон закрыл дверь, Мегги встала со стула, и ее лицо, видела мисс Нессельрод, было белее мела.

— Как вам удается быть такой сильной? Я бы на вашем месте умерла со страху!

— Однажды и я умирала со страху. А теперь... теперь У меня есть друзья. И мой тебе совет, девочка: имей настоящих друзей. Куда бы тебя ни забросила судьба, всегда имей друзей. Только в них наша надежда и опора.

— Мне кажется, мэм, этот человек больше не решится прийти сюда.

— Нет, Мегги, ошибаешься. Он еще обратится к властям, попробует и силу применить. Знаю я этих людей, это у них такой способ убеждения, метод воздействия... Но запомни, Мегги: меняются власти, но не люди. Русские во все времена обвиняют свое правительство. Правительство же России не доверяет своему народу, а тот в свою очередь подозревает его во вредных внешних влияниях. Цари правят жестоко, их способ влияния — репрессии. И не важно, какое будет новое правительство, как оно будет называться, все равно суть его не изменится.

— Мне пора идти, — заторопилась Мегги. — Если вы хоть что-нибудь услышите об Иоханнесе, сообщите, пожалуйста, мне.

— Хорошо. Обещаю.

Уже в дверях Мегги настиг неожиданный вопрос мисс Нессельрод. Минуту поколебавшись, она спросила:

— Скажи, Якуб Кан... он друг твоего отца? Хочу попросить его пожить у вас в доме, пока не вернется капитан Лаурел. Ты понимаешь меня?

При свете луны заросли дуба напоминали черные, загадочные очертания острова. Мы выпили кофе, поели вяленого мяса. Потом, загасив костер, проехали еще мили две, прежде чем разбили новый лагерь.

Место выбрали неплохое. Ниже нас, ближе к дороге, тянулся длинный холм, светлый от луны и необитаемый; позади него виднелась крутая каменистая возвышенность, недоступная, по нашим расчетам, ни для пешего, ни для конного.

Мы расположились на ночлег, разбрелись, как обычно, в темноте, каждый под свое облюбованное им дерево. Несколько поваленных недавней бурей дубов лежали на земле. Уцелевшие, шелестя листвой, возвышались массивными громадами. Мы выбрали наиболее удобную позицию, которая могла служить в случае нападения как бруствер.

Место привала казалось сухим, наши фляги полны — в футе от длинного холма протекал ручей. Следы, по которым мы шли, были совсем свежими, значит, и конокрады, и похищенные лошади находились где-то совсем поблизости.

— Не думаю, что они намерены вести нас и дальше, — предположил Финней. — Мы и так уже преодолели гораздо большее расстояние, чем я ожидал.

Та же мысль владела, очевидно, остальными. Ведь Лос-Анджелес находился теперь от нас в нескольких днях езды, и, как казалось, у похитителей не было нужды увлекать нас еще дальше: ведь всего в часе скачки от Лос-Анджелеса, какое направление ни возьмешь, за исключением побережья, начиналась дикая пустынная местность.

Или, может быть, враги наши надеялись, что по мере удаления от города мы станем терять в конце концов бдительность и окажемся более беспечными?

Мы разулись и, сняв с плеча ружья, положили их рядом с собой.

Куда бы ни отправлялся я последнее время, всегда имел при себе пару мокасин, которые почти ничего не весили и не занимали много места: они могли пригодиться в любое время ночью в лесу. Находясь в дикой местности, я обычно надевал их к ночи, на случай, если бы мне пришлось непредвиденно сняться с места и куда-то идти. И на этот раз перед тем, как лечь, я надел мокасины, положив рядом шестизарядник.

Освещенные луной листья на фоне неба казались черным, причудливо сплетенным кружевом. Я всегда трудно засыпал на открытом воздухе в лунную ночь. Наверное, нет на земле человека, совершенно освободившегося от своих атавистических «воспоминаний», прочно заложенных в подсознании еще с первобытных времен, когда ему, одинокому, приходилось бояться не только себе подобных, но и разнообразных диких зверей. Отдыхая, я лежал без сна, но при этом все мое существо оставалось в напряжении. Ветер едва шелестел листьями, а вскоре совсем утих. Какая-то наша лошадь начала вдруг бить о землю копытом. Я тут же нащупал в темноте ружье.

• Предыдущая
• 79/107
• Следующая