Одиночка - Ламур Луис - Страница 20

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая

— Я всегда говорил, что у тебя кишка тонка.

Голос метиса звучал насмешливо, но беззлобно. Казалось, он чего-то ожидал и был уверен, что дождется. Но в ответ новоявленный наставник получил только свирепый взгляд своего последнего компаньона. А у того на душе кошки скребли. Он знал, каково сражаться с индейцами и что они могут сделать с пленным врагом. Ему уже случалось бывать в переделках и видеть, как умирали его друзья в руках апачей.

При одном воспоминании об этом его начинало поташнивать. Он боялся краснокожих.

Конечно, Консидайн сделал глупость, но, видимо, девушка для него что-то значила. Харди вспомнил, какими взглядами они обменивались. Тут он молча взял мешки с добычей и один за другим кинул напарнику.

— Раздели это на четыре части и жди нас, — крикнул он уже на скаку и припустил к тропе, которую до того выбрал Дэч.

Метис издал звуки, которые, вероятно, означали, что он смеется. Ни один из троих его товарищей по шайке никогда не слышал его смеха. Он связал мешки и повернул лошадь в горы. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Сейчас он чувствовал себя больше индейцем, чем белым, и знал, что делает. А смеялся, когда ему что-то удавалось.

В Бога метис не верил, не имел ни родных, ни жены, ни друга, чей авторитет был бы для него достаточно высок. Этот человек шел по жизни один, даже когда объединялся с кем-то ради грабежа. Он родился воином и любил себе подобных. И Харди не ушел бы от него живым, если бы не решил присоединиться к своим.

Когда он добрался до-того места, откуда открывался хороший обзор Хай— Лоунсэм, ни видеть, ни слышать было нечего. Полдень застыл в полном безмолвии. Если кто-то и скрывался в неподвижной траве, то очень ловко. Только в кольце скал мелькнул солнечный зайчик на стволе винтовки девушки. Значит, она жива. И мужчины тоже. Но ни Консидайн, ни Дэч, ни Харди нигде себя не обнаруживали.

Метис отпустил поводья и спустился по склону горы. Лошадь и человек, словно вросший в седло, казались единым целым. С темной кожей цвета застывшей в песке лавы, он как бы олицетворял собой этот суровый мир прямых линий. Его винчестер был наготове. Холодные черные глаза насторожены. От невыносимого зноя испарина покрывала шею и грудь. Сомбреро слегка сдвинулось назад. Вдруг он опять хмыкнул, подумав о том, что сейчас ему бы доставило удовольствие раскрасить себе лицо. В конце концов, он тоже индеец, вышедший на тропу войны.

Лошадь спокойно шла по пологому спуску, когда метис увидел в кустах двух прячущихся апачей. Из боязни, что они почувствуют его пристальный взгляд, он сразу отвел глаза, поднял винтовку и прицелился, но в этот момент, громко жужжа, вокруг него закружила муха. Невольно он отмахнулся, лошадь под ним переступила, о точности прицела не могло быть и речи. Пришлось подождать, пока все успокоится. Затем он снова приложил винтовку к плечу, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок. Винтовка вздрогнула как живая, один апач испустил душераздирающий крик. Второй подпрыгнул, но прицел был уже на нем. Пуля разорвала ему горло.

Опустив винтовку, метис продолжал спускаться вниз.

Прижимаясь к земле, Консидайн медленно подтянул одно колено и уперся носком сапога в песок. Затем подвинул вперед правую руку с винтовкой. Стараясь не привлекать к себе внимания, попробовал оценить расстояние до кустов и камней, расположенных ближе к укрытию. Тут же сзади рявкнул выстрел. Похоже, сработала тяжелая винтовка Дэча. Откуда-то издали донесся другой выстрел, затем еще один, и Консидайн почувствовал, как внутри у него потеплело. То ли Харди, то ли метис.

Упершись посильнее, он рванулся вперед, к намеченной заранее цели. Сделал четыре стремительных шага, затем упал на землю, четыре раза перекатился и залег за камнями, счастливо избежав пуль, просвистевших мимо него.

Некоторое время Консидайн лежал неподвижно, стараясь отдышаться и собраться с силами. Впереди слева кто-то пальнул. Из-за камней, за которыми он скрывался, ему ничего не было видно. Пыль и пот покрывали его лицо. Раздраженная кожа чесалась. Солнце жгло спину. Осторожно переместив винтовку, ганфайтер попытался отыскать цель. Из своего ненадежного убежища он смог по достоинству оценить позицию, занятую Ленни и ее отцом. Единственная узенькая щель давала ему такую возможность, Попробовать сделать еще один бросок? Стоило ему пошевелиться, сзади выстрелили. Пуля ударилась о камень впереди него, он торопливо скользнул обратно и замер в ожидании. Лицо горело от гранитной крошки.

На некоторое время все стихло. В бою труднее всего переносить эти минуты вынужденного бездействия и неуверенности. Не знаешь, что происходит по соседству, закрадывается предательская мысль: может, твои соратники уже мертвы?

Его загорелая рука крепко сжимала винтовку. Это была сильная рука, ловко управляющаяся с лассо и клеймом, искусно владеющая топором, пилой и массой других инструментов. Это была рука, которая умела создавать вещи так же хорошо, как и разрушать их, и последние годы использовалась им только как мощный инструмент разрушения. Открытие неприятно поразило Консидайна. Стремление отнимать, завладевать чужим добром не принесло ни благополучия, ни выгоды. И сегодня он не имел ничего — ни собственного дома, ни акра земли, ни даже лошади. Потому что его славный черный гигант погиб.

Воспользовавшись неожиданной мгновенной перестрелкой где-то в стороне, Консидайн стремительно вскочил, как если бы выстрелили им самим. Ставка была на то, что любой индеец, знающий, где он залег, и подстерегающий его сейчас, на секунду отвлекся на звуки выстрелов. Выскочивший словно из-под земли апач пытался перерезать ему путь и получил жуткий удар винчестером снизу вверх, — дуло разворотило бедняге челюсть. Не давая опомниться нападающему, Консидайн с размаху треснул его прикладом по голове. Коренастый силач со злым лицом свалился перед ним, и в ту же секунду, ухватившись за камень, беглец мощным броском перенес свое тело через преграду и оказался в кольце скал, где оборонялись отец с дочерью. Консидайн сразу увидел Спэньера, прицелившегося ему в живот.

А ведь Дэйв предупредил, что убьет его, если еще раз увидит. Мгновение они пристально смотрели друг на друга, затем старик опустил винтовку.

— Располагайся, сынок. Боюсь, что индейцев здесь хватит на всех.

Консидайн усмехнулся:

— Я готов, Дэйв. Но нас здесь целая компания. Следующим был Дэч. В самом низком месте его лошадь взяла барьер, и он спрыгнул на землю. Рукав рубашки был разорван и в крови, на шее алела глубокая воспаленная ссадина. Спэньер почти с нежностью взглянул на него:

— Ты никогда не оставался в стороне от потасовки. Я рад тебе, дружище, твое появление как нельзя кстати.

Дэч двинулся к камням с великолепным полным патронташем, выбрал себе место и приготовился к бою.

Затем из каньона появился Харди. Они узнали коня, еще не видя всадника. Конь несся во весь опор с широко раздутыми ноздрями, а Харди, как заправский индеец, висел у него на боку, удерживаясь одной рукой и ногой, и чуть не проскочил укрытие. Один сапог Харди потерял в бешеной скачке. Посмотрев на большую дыру в носке, широко улыбнулся Ленни:

— Придется обратиться за помощью к женской половине моей родни.

Харди повернулся и захромал к барьеру из камней. За ним теперь залегли четверо мужчин, готовых отразить атаку. Но индейцы не появлялись.

Впадина на Хай-Лоунсэм — славное место. Для всякого рода изгнанников она долго служила надежным убежищем. Здесь всегда хватало воды, травы и даже дичи. В мирное время какой-нибудь скиталец мог бы и обосноваться тут — построить дом, ранчо, воспитывать детей, пустить глубокие корни на этой скудной земле. И все, что он создал бы своим трудом и силой рук, принадлежало бы ему по праву. Это не нужно было бы прятать, им можно было бы гордиться, — ведь это не было бы краденым. И он спокойно сидел бы по вечерам, видя, как пасется его скот там, где сейчас залегли воинственные индейцы. Но пока апачи не уйдут отсюда или не научатся жить в мире, столь идиллическая картина — лишь мираж. А миражи в пустыне погубили многих легковерных.

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая