Конагер - Ламур Луис - Страница 20

• Предыдущая
• 20/30
• Следующая

Снег сыпал три дня, не прекращаясь ни на минуту. Каждое утро Лабан выходил на рассвете и прокапывал тропку к сараю.

Скот выглядел пока неплохо. Снег завалил хрупкое сооружение, возведенное мальчиком, и с крыши, и с боков, так что внутри было достаточно тепло и уютно. Эви доила коров и относила молоко в дом, а Лабан тем временем чистил стойла и подкладывал сена в кормушки.

Снег полностью укрыл всю землю, по сторонам тропинки уже громоздились сугробы. Хмурые тучи затянули небо.

— Мама! — Руфь дернула Эви за руку. — Погляди-ка!

Огромный, седой, почти белый волк стоял не более чем в пятидесяти футах на склоне холма за хижиной и наблюдал за ними. Эви закричала на него, но он не шелохнулся. Но когда она бросилась в хижину и выбежала с ружьем, исчез. Волк напомнил ей о людях, гнавших скот под снегопадом. Вряд ли это честные ковбои — иначе зачем бы им скрываться в глухомани, кружить по лесу без дорог. Близкое соседство такой сомнительной публики беспокоило ее.

В заснеженной степи лошадь Конагера внезапно потеряла равновесие и упала. Он едва успел стряхнуть стремена с закоченевших ступней. Ему удалось приземлиться на ноги, но он тут же упал на колени. Медленно поднявшись, помог встать и мерину. Держа поводья в одной руке, Кон другой отряхнул снег с одежды.

Ветер хлестал его по щекам. Он дул точно с севера прямо ему в лицо. Кон с трудом повернул лошадь и повел, держа за поводья, сквозь метель.

Не нужно быть большим мудрецом, чтобы понять, в какую беду он попал. Впереди по курсу нет жилья. Если повезет, то он выберется на линию дилижанса, да и ту не просто разглядеть под снегом. В такую непогодь ничего не стоит и заблудиться. Главное — не пропустить дилижансную линию. А там недалеко есть хижина… Если бы только до нее добраться. В ней жила женщина с детьми, смотрительница почтовой станции. Как же ее зовут? Но тут Конагер вспомнил, что ему говорили, будто почтовая станция перенесена дальше на запад. В таком случае семейство могло бросить хижину и уехать. И все же это крыша над головой, там даже есть очаг. Но далеко ли до нее? И насколько хватит сил?

Вопрос о возвращении не стоял. Лошадь вымоталась, снег становился все глубже, и на всей бескрайней равнине не было ни единого местечка для привала. Никакого укрытия от ветра. Снег сухой, стенку из него не построить, и его еще мало, чтобы вырыть в нем пещерку.

Идти вперед, сколько хватит сил, — тоже опасно. Кон знал, что большинство из тех, кто замерз в пути, просто слишком долго боролись. Он мог бы остановиться, свернуться клубком и попытаться переждать метель. Вполне вероятно, ему бы удалось спастись. Но что делать с лошадью? Она погибнет. Единственная их надежда — найти укрытие, где можно развести огонь и защититься от мороза и ветра.

Кон потерял счет времени, пока пробивался и пробивался вперед, таща за собой лошадь, и даже не заметил сразу, когда стих ветер и снег утратил непроглядную густоту. Перед ним на много миль лежало нетронутое белоснежное покрывало. Оно безнадежно спрятало и следы украденного скота.

Кон ковылял вперед, придерживая рукой шарф, которым пытался закрыть лицо. И снова конь упал, поскользнувшись на льду, прикрытом снегом, и снова ковбой поднял его. Впереди показалась темная линия холмов. Над нею низко зависла звезда.

Звезда ли? Нет, огонек. Так низко мог быть только огонек. Кон закрыл глаза, шагнул два раза вслепую и снова открыл их. Огонек остался на месте. Он ему не снился.

Эви разливала детям горячий суп, когда что-то тяжелое упало на крыльце. Торопливо поставив кастрюлю, она подошла к двери и, минуту поколебавшись, открыла ее.

Занесенный снегом, полузамерзший мужчина ввалился в комнату, рухнул на колени, затем с трудом поднялся.

— Моя лошадь, — промычал он. — Там моя лошадь.

— Я позабочусь, — вскочил Лабан, хватая куртку и перчатки. — Не волнуйтесь, я все сделаю.

— Вам бы горячего супа, — практично рассудила Эви и усадила гостя на скамью, не заботясь о том, чтобы снять с него верхнюю одежду. Пусть сперва согреется. С него натечет лужа, но земляному полу это не страшно.

Она налила суп в миску и поднесла полную ложку ему ко рту. После третьей ложки он отвернулся и начал снимать перчатки и меховую шапку.

— Батюшки, да это же Конагер! — воскликнула Эви.

— Вроде бы так, мэм… До чего вкусный суп.

Он попытался встать.

— Мне надо пойти расседлать лошадь.

— О ней позаботится Лабан, причем с радостью. Он очень любит возиться с животными.

Через некоторое время Конагер поднялся, снял свой полушубок и снова принялся за суп.

— Два дня, — пробормотал он. — Ем первый раз за два дня. Припасы кончились, но до сегодняшнего утра был кофе. Но ветер задул огонь, перевернул котелок, и последний кофе выплеснулся на снег.

— Откуда вы идете?

— Ранчо на юге. Далеко отсюда.

Когда Конагер приканчивал вторую миску супа, вошел Лабан.

— Я растер вашу лошадь, сэр. К сожалению, у нас нет овса.

Ковбой ухмыльнулся, глядя на мальчика.

— Дай мустангу овес, так он решит, что его хотят отравить. Спасибо, сынок. Этой животине пришлось тяжело.

— Такая погода не для поездок.

— Я шел по следу украденного скота. Да потерял его в снегу.

Эви быстро взглянула на Лабана. Конагер перехватил ее взгляд.

— Вы видели какой-то скот? — спросил он.

— Да, сэр, видел. Я думаю, что он сейчас находится в коррале позади избушки в горах, в нескольких милях отсюда.

— Сколько там людей?

— Не знаю, сэр. Двое или больше.

— Можно послать известие со следующим дилижансом, — предложила Эви, — чтобы из Плазы приехал шериф.

— Мэм, к тому времени скот уведут слишком далеко. Нет, у шерифа и без меня хлопот хватает. Я сам съезжу туда и верну скот.

Эви несколько минут молчала, затем сказала:

— Если вы немного подождете, мы поможем вам. Надо только…

— Миссис Тил, если человек не может сделать свое дело без помощи, лучше бы ему и не начинать.

Тепло хижины пронизывало его, понемногу вытесняя холод из его тела, и постепенно на Кона снизошли необыкновенный покой и легкость. Он отметил про себя чистоту и уют в хижине, воспитанность детей и тихое ощущение безопасности.

Эви принесла ему бобов с мясом, несколько бисквитов на соде и, конечно, кофе. Кон ел, засыпая на ходу. Покончив с едой, по предложению хозяйки, раскатал свои одеяла на полу и провалился в сон.

Продолжая домашние дела, Эви топталась возле него. Он показался ей очень худым, но жилистым и сильным. Ростом гость превосходил Джейкоба, а вот в весе, может, даже и уступал ему. Какая черная у него на щеках щетина!

Рассказывали, что Конагер ужасно избил Кайову Стейплза, но жестокость, злоба как-то не вязались с обликом этого человека.

Перед рассветом Эви неожиданно проснулась и некоторое время лежала тихо, пытаясь понять, что же разбудило ее. Вроде бы она почувствовала сквозняк… Она села на постели и посмотрела туда, где спал Конагер. Угол оказался пуст. Гость исчез вместе со своей постелью.

Эви снова легла, ощущая странное одиночество, щемящее чувство потери… Что за глупости, право! Кто он ей — случайный путник, суровый, немного странный; вряд ли она когда-нибудь еще его встретит.

Кон выехал рано утром, по-прежнему усталый, несмотря на ночь, проведенную на земляном полу восхитительно теплой хижины. Дом Эви показался ему даже слишком уютным. Когда человек привыкает засыпать там, где упал, в конце концов это начинает ему нравиться. Он поднялся в такую рань просто потому, что свободней чувствовал себя в седле, чем в жилье.

Утро выдалось морозным. Мерин горбил спину под седлом, недовольный тем, что его заставили покинуть теплый сарай, но Конагер знал, что делает. Прежде чем сесть в седло, достал револьвер, крутанул пару раз барабан и попробовал курок. Иногда, если оружие долго находилось на холоде, в нем застывала смазка.

Он обмотал нижнюю часть лица шарфом, заправил уши под клапаны шапки и въехал в лес. Там тоже лежал глубокий снег, за исключением тех мест, где ветер начисто выметал склоны, но Кон и не ожидал, что поездка будет легкой. Никто не любит отправляться в путь верхом в такую рань да по морозу — причем воры еще меньше чем, честные ковбои.

• Предыдущая
• 20/30
• Следующая