Весенние ветры (СИ) - Романовская Ольга - Страница 43
- Предыдущая
- 43/160
- Следующая
Попрощаться с ним девушка не успела — было уже не с кем.
Зевнув, Зара огляделась, чтобы понять, где находится, и, сориентировавшись, побрела к дворцу Рандринов — до него было недалеко, минут пять пешком.
Источник опасности, так взволновавший Эйдана, оказался одинокой фигурой, застывшей на перекрестке в недвусмысленной позе: стоит неподвижно, скрестив руки на груди. Все бы ничего, и человек вполне сошел бы за очередного представителя преступного мира или просто припозднившегося, задумавшегося о чем-то своем, горожанина (да, с этим сложнее, но если подключить воображение…), если бы не одно 'но', смутно темневшее на фоне стены. Крылья.
Девушка замедлила шаг, раздумывая, стоит ли обернуться э-эрри и позорно сбежать, или все же подойти и сыграть дурочку. Пока она пыталась решить эту дилемму, человек отделился от стены; мелькнули и исчезли в свете фонаря темные крылья.
— Ну, и где ты шаталась?
Да, неласково ее встречают! И по какому праву — она не ребенок, а взрослый человек, может делать, что хочет.
— Гуляла, — буркнула Зара, бочком попытавшись проскользнуть мимо отца. — И не надо было меня искать!
— Второй час ночи, она с вечера пропала — и не надо искать?! Ушла от Одели в восемь часов вечера и будто испарилась.
— Да что ты так волнуешься, будто курица-наседка? Я магиня, со мной ничего не случилось бы…
— Ага, конечно! В Старом городе — да, а вот в Новом… Девочка, наемные убийцы — они на то и наемные убийцы, что подкрадываются неслышно, их чувствовать научиться нужно. Только что вскрылся заговор, ты один из ключевых свидетелей — и позволяешь себе в полном одиночестве гулять по ночному городу. Зара, у тебя голова на плечах есть?! Кто поручиться, что в Айши не найдется людей, которые захотят вступиться за Отолора? А ты их так безбожно провоцируешь.
— Я думала, ты за меня волнуешься, просто волнуешься, — понурила голову девушка.
— И это тоже. Ты же даже записки не оставила… Ладно, пойдем домой, ругаться не буду, а то я в твоих глазах и так деспот-самодур, — усмехнулся Рандрин, беря ее под руку. — Я знаю, Эрш тебя отпустил до конца недели, так что завтра отоспишься. Вернее, уже сегодня. Завтра состоится заседание суда, дашь показания. Не бойся, никакого магического воздействия на свидетелей не оказывается, оно разрешено лишь в коротком перечне случаев, упомянутых в законодательстве.
Для заседания суда Зара оделась просто и строго. Шла она на него одна, хотя и Апполина, и Советник тоже должны были присутствовать, но таково требование регламента: на свидетеля не должно оказываться давление с какой-либо стороны. Глупо, конечно, потому что невозможно предположить, чтобы дочь жертвы и по совместительству главного обвинителя, пусть не по протоколу, но имевшего наложить вето на любое решение суда, могла быть беспристрастна к обвиняемому.
Зал Верховного суда королевства Антория не входил в комплекс построек Дворца заседаний, словно демонстрируя своим видом независимость от воли властей. Длинное вытянутое двухэтажное здание располагалось к северо-востоку от него, за общественным садом, в той же части города, где и муниципалитет Айши. Главным, украшенным рядами гранитных столбов, фасадом оно выходило на Площадь правосудия. Именно на ней, под сенью двух чахлых ракит и грозным оком статуи бога Менакела, взиравшего на прохожих со своего святилища (редкий случай, когда в храме была не одна, а две скульптуры: внутри и снаружи), совершались публичные казни государственных преступников.
Вымощенную темными плитами площадку, на которой воздвигался эшафот, суеверные горожане предпочитали обходить стороной, благо площадь была большая, и места всем хватало.
Последняя казнь на Площади правосудия состоялась более двадцати лет назад — ее ведь проводили в особых случаях, не для обычных воришек и убийц, спокойно кончавших свои дни на тюремном дворе, — вскоре, похоже, эшафот должны были возвести вновь. Только на этот раз на него должны были взойти не представители рода Сеговеев, а человек, служивший тем, кто с ними боролся. Вот уж парадоксы истории!
Зара остановилась, с интересом глянула на площадку в центре площади и подумала о том, что Арилану, наверное, неприятнее всех бывать здесь. Ему и леди Амасфее. Особенно ей, потому что расправа над королевской семьей пришлась на дни ее молодости и не обошла стороной эту стремительно угасавшую женщину. Мать Арилана уже не выходила, все больше лежала, отказываясь от помощи врачей-магов. Ей ведь не так много лет, она бы еще внуков своих увидела, но, вот в чем беда, Амасфее не хотелось жить.
Отбросив печальные воспоминания о вдовствующей матери друга, девушка пересекла площадь и поравнялась с караулом, выставленным у входа в здание Верховного суда. Отсалютовавший ей офицер вызвался проводить дочь Советника, чтобы ей не пришлось стоять 'рядом со всякими низкородными'. Зара усмехнулась, но согласилась. Ее провожатый с поклоном отворил перед ней створки тяжелых дверей и, расчищая дорогу в собравшейся в холле толпе, сопроводил сеньориту Рандрин до уютной комнатки с мягкими плющевыми диванами. Здесь уже сидели трое, все — ей не знакомы. При появлении Зары они почтительно встали и больше уже не садились.
Минут через пятнадцать в комнату заглянул судейский чиновник в строгом черном, с яркой алой полосой по воротнику одеянии и попросил всех следовать за ним.
Зал заседаний был поделен колоннами на четыре неравные части: президиум суда, скамью заключенных, места для правящей верхушки и места для простых зрителей. Соответственно, у него было четыре выхода и входа.
Свидетели сидели отдельно, между подиумом вершителей судеб государства и судейским столом.
Удобно устроившись на указанном ей месте, девушка повернула голову налево и отыскала отца. Он был предельно серьезен и суров, как символ неотвратимости наказания. Герцог, как тогда, во время государственного переворота, одет во все черное; жезл Советника покоится на коленях. Раз на нем опять все регалии и знаки отличия, значит, бедняге Отолору точно отрубят голову: Рандрин надевал все это исключительно в особых случаях государственного масштаба.
Место рядом с Советником пустует: Апполина, одетая не менее строго и официально, чем дядя, о чем-то шепчется с каким-то человеком, судя по алой нашивке, из судебного департамента.
Зал постепенно наполнялся; рой голосов гудел под потолком.
Но вот все восемь створок захлопнулись, и гомон стих, глаза обратились к президиуму суда. На него взошли пятеро судей в наглухо застегнутых, длинных, доходящих до щиколоток свободных сюртуках. Пять черных фигур с яркими алыми пятнами на шее и манжетах; на шее у каждого — круглые медальоны с изображением государственного герба. У председателя судебной коллегии (в этом его единственное отличие от коллег) по рукаву сюртука шла тонкая вязь, опять же красного цвета.
Судьи заняли свои места за столом, разложили бумаги, подали знак секретарю, что можно начинать. По его знаку двое конвойных ввели Отолора. Он еле стоял на ногах и цветом лица напоминал покойника.
Удар молотка возвестил о том, что процесс начался.
Первым выступал обвинитель, тот самый человек, с которым беседовала Апполина — вот и говори потом о беспристрастности правосудия! Сухо, опираясь исключительно на факты, он изложил суть дела и предоставил в распоряжение судейской коллегии некие документы, свидетельствовавшие о вине обвиняемого.
Отолор слушал все это отрешенно, невнимательно, будто речь шла не о нем, а о каком-то постороннем человеке. Уронив голову на грудь, сцепив руки, он покорно ждал, когда ему предоставят право выступить в свою защиту. Даже не верилось, что это был тот же Отолор Кастер, которого допрашивал в замке Советник.
После обвинителя должен был выступать защитник, тот уже поднялся, но секретарь попросил его сесть обратно, почтительно склонившись перед другим человеком, походкой зверя прошествовавшего к судейскому столу. Это было нарушением регламента, но никто даже не подумал возразить Рэнальду Хеброну Рандрину.
- Предыдущая
- 43/160
- Следующая
