Индия. Записки белого человека - Володин Михаил Яковлевич - Страница 14
- Предыдущая
- 14/60
- Следующая
Я намереваюсь взять последнюю креветку, но меня опережает Гошка. Оказывается, пока я думал о родине, он сожрал всех членистоногих. Да еще и, судя по горе панцирей возле моей тарелки, успел незаметно пододвинуть мне свои объедки. Ну, бог ему судья!
Я собираюсь встать, когда откуда-то сверху Гошке на плечо падает лепешка птичьего дерьма. Впрочем, она такого размера, что впору подумать о священных индийских коровах. Джексон в ужасе мотает головой и бежит за салфетками, а я поднимаю глаза и вижу высоко над нами утиную стаю. Сибиряки держат строй так, словно по краям у них летят охранники с автоматами. И мне вдруг приходит мысль, что птицы просто промахнулись: Гошка с креветками ни при чем! Выстрел должен был достаться мне за непатриотичные мысли. Потому что наши остаются нашими, вне зависимости от времени, когда живешь, и места, где находишься.
Во второй половине дня начинаются настоящие приключения. Мы вместе с «амбассадором» карабкаемся в горы. По сторонам исчезают деревни, их место занимают леса. Нет храмов, нет памятников, нет людей, цепочками идущих по обочинам неизвестно откуда неизвестно куда. Кусты плотнее примыкают к дороге, и чудится, что за каждым из них скрывается дикарь или несколько. Вот слева поднимается струйка дыма, и в окно залетает запах жареного мяса. В какой-то момент я отчетливо вижу руку с томагавком, но Гошка подрезает полет моей фантазии.
— Не выдумывай, — говорит он. — Мы не в Австралии!
Ну и пусть, а я все равно убежден, что вот-вот случится что-то непредвиденное. Так и происходит! Мы въезжаем на очередной холм, с которого открывается вид на окрестные леса. Но мой взгляд устремлен не на природу, а на труп мужчины, лежащий метрах в ста от нас прямо посреди дороги. Наверняка это дикарь, погибший в стычке с воинами вражеского племени. Я уже вижу стрелу, торчащую у него из горла! Но водитель зачем-то издалека начинает сигналить. И происходит чудо: перепутав автомобильный клаксон с трубами Судного дня, мертвец опирается рукой о землю и с трудом поднимается. Его качает из стороны в сторону, он пытается уйти от машины, но куда ему, бедолаге! Наверняка он серьезно ранен, а безмозглый водитель едет, наступая ему на пятки, и продолжает гудеть.
— Да что же это такое! — не выдерживаю я.
Джексон мой вопль воспринимает как критику в свой адрес и спешит оправдаться.
— Это правительство… — мрачно говорит наш вожатый. — Оно пытается приобщать диких людей к цивилизации, а вон что выходит!
Тут только до меня доходит: то, что издалека казалось стрелой, на самом деле было бутылкой, из которой дикарь пил, лежа посреди дороги. Он и сейчас не желает с ней расставаться!
— Интересно, что они пьют? — меланхолически спрашивает меня Гошка (естественно, по-русски).
— Они смешивают самодельное пиво с покупным ромом, — говорит Джексон (естественно, по-английски!). Я смеюсь над совпадением и перевожу Гошке ответ.
Мы едем со скоростью катафалка вслед за несостоявшимся мертвецом. А он и не думает уступать нам дорогу! Так и движется наша процессия, пока в конце концов пьяный дикарь не падает плашмя на обочину.
К вечеру мы добираемся до Раягады, а к семи часам утра после мучительных ночных сражений с комарами оказываемся за сорок километров, в Чатиконе, на еженедельной ярмарке племени донгария[12]. Я тщательно записываю все эти названия и то, что ярмарка проходит по средам, словно когда-нибудь потом, в будущей жизни, это может мне пригодиться.
— Донгария еще совсем недавно приносили человеческие жертвы, — многозначительно говорит Джексон, выходя из машины. — Я прекрасно помню то время!
Детство Джексона, по его словам, прошло в деревне совсем рядом с Ньямгири — холмами, где обитают туземцы. Он знает местные языки. А его дедушка и сам отлично стрелял из лука, управлялся с копьем и готовил ритуальный суп. Джексон, как у нас бы сказали, интеллигент в первом поколении.
— А что такое ритуальный суп? — спрашивает Гошка и просит меня перевести вопрос.
— Это старинное местное блюдо, — с готовностью рассказывает Джексон. — После того как вражеского воина приносили в жертву богам, из отдельных частей его тела готовился бульон. В бульон добавляли недозрелый джек-фрукт и варили полчаса. У блюда возникал специфический аппетитный аромат. Затем мясо погружали в смесь толченых ананасов, апельсинов, имбиря, папайи и манго. Там оно мариновалось. На следующий день его доставали, резали на куски и вместе с фруктовым пюре опускали в кипящий бульон.
— Получалось вкусно! — как-то уж слишком эмоционально восклицает Джексон и тотчас же, спохватившись, продолжает в повествовательной манере: — Когда еда была готова, племя танцевало вокруг костра, а потом наступало время игр. Молодые воины должны были перепрыгнуть через висящий над огнем котел и при этом успеть зачерпнуть глиняной чашкой суп. Побеждал тот, кому попадался больший кусок мяса.
— Чьего мяса? — рассеянно переспрашивает лишь частично понимающий по-английски Гошка.
— Врага, — лаконично отвечает гид и, подумав, добавляет: — В колониальные времена так готовили англичан. Это считалось особым деликатесом.
Я смотрю на Гошку. У него круглый бритый череп с выдающимися вперед надбровными дугами. Крепкое тело, на плечах и груди покрытое густой шерстью, слегка портит образовавшийся из-за сидячей жизни небольшой живот. Для своих лет Гошка выглядит очень хорошо. Я сохранился явно хуже, но сейчас меня это даже радует.
Мы втроем занимаем позицию в кустах у основания холма. В нескольких метрах от нас проходит дорожка, по которой, по словам нашего гида, минут через пятнадцать начнут спускаться на рынок донгария. Из кустов вокруг нас слышны шорохи и шепот.
— Кто там? — спрашиваю я и показываю на кусты. Но Джексон только прикладывает палец к губам. Я чувствую нарастающее напряжение, а индиец заговорщицки подмигивает и достает из сумки половину джек-фрукта. Плод пахнет жуткой тухлятиной. От этого запаха или от натуралистических рассказов я вдруг отчетливо вижу, что улыбающийся турагент держит на ладони полголовы бритого налысо человека. Кожа у жертвы желтая и покрыта пупырышками, словно при жизни ее хозяин страдал кожным заболеванием… Не удивительно, что после таких зрительных образов я отказываюсь от угощения. Хотя когда-то я не только пробовал джек-фрукт, но и считал его настоящим лакомством. А теперь не хочется, и все тут!
Джек-фрукт перекатывается по ладони гида туда-сюда, туда-сюда. Внутри он разделен на секции, похожие на финики желтого цвета, и в каждой — удлиненная косточка. Гошка берет дольку, пробует и тянется за следующей. Ему все равно, на что похож джек-фрукт!
— А чем сейчас занимаются донгария? — спрашиваю я.
— О, это лучшие в округе садоводы! — У Джексона загораются глаза. — Кроме джек-фруктов они выращивают ананасы, апельсины, имбирь, папайю, манго…
Индиец внезапно умолкает и делает нам с Гошкой знак. Из-за скалы выходит группа туземцев. Впереди степенно вышагивает мужчина лет пятидесяти — он держится как вождь. За ним семенят пять женщин. Донгария совсем маленького роста и напоминают подростков. На всех светлая домотканая одежда, вроде туник. У вождя в руке посох, женщины несут на головах тазы с фруктами. Волосы у них темные и курчавые, как и у Джексона. Я украдкой бросаю взгляд на гида и замечаю, что тот пристально смотрит на меня!
Туземцы подходят все ближе к кустам, я навожу объектив, но едва собираюсь нажать на спуск, как со всех сторон, словно по команде, выскакивают белые люди с фотоаппаратами наперевес. Это настоящая охота! Мы с Гошкой, поддавшись общему азарту, тоже выбираемся из укрытия, но уже через мгновенье становится ясно, что если на кого здесь и охотятся, так это на нас. Сверху несутся несколько десятков донгария! Они действуют как хорошо обученные воины: берут нас в кольцо и выставляют перед собой палки. Несмотря на детский рост, выглядят они угрожающе. Чуть в стороне стоят два юноши, на плечах у них лежит шест, на шесте болтается котел.
— Ну не сожрать же они нас собираются, в самом деле? — говорю я не слишком уверенно.
- Предыдущая
- 14/60
- Следующая
