Рожденная для славы - Холт Виктория - Страница 22
- Предыдущая
- 22/131
- Следующая
— Это так, миледи, но герцог Нортумберленд уговорил короля изменить волю отца. Именно поэтому герцог женил своего сына Гилфорда на леди Джейн. Она станет королевой, а Гилфорд — королем.
— Народ никогда с этим не согласится!
— Мой господин тоже так думает. А меня он прислал, чтобы предупредить вас, миледи, об опасности. Как только король умрет, Нортумберленд пригласит вас и принцессу Мэри в Лондон. Там он сразу же поместит вас в Тауэр, сообщив всем, что сделал это ради вашей же безопасности. Мой господин говорит, что вы должны придумать заранее благовидный предлог, под которым можно будет уклониться от приглашения герцога.
— Что ж, поблагодарите вашего господина, — сказала я. — Никогда не забуду его преданности. А сейчас я должна удалиться в спальню, ибо чувствую себя совсем нездоровой. Вряд ли в таком состоянии я смогу совершить поездку в Лондон.
— Мой господин считает, что именно так вы и должны поступить, миледи.
Как только гонец удалился, я легла в постель, и правильно сделала — вечером явился посланец от Нортумберленда. Он потребовал, чтобы его немедленно провели ко мне, но ему ответили, что принцесса заболела. Я велела Кэт выяснить, что ему угодно.
Кэт вернулась с обеспокоенным лицом и объявила:
— Герцог Нортумберленд просит вас немедленно явиться в Лондон. Король умирает и хочет с вами попрощаться.
Я подумала, что Эдуард, должно быть, уже умер. Уильям Сесил оказал мне неоценимую услугу.
Вернувшись к посланцу, Кэт сказала, что принцесса слишком больна и подняться с постели не может, но немедленно отправится в Лондон, как только ей станет немного лучше.
Такой ответ должен был умерить пыл Нортумберленда.
Когда гонец удалился, Кэт сказала мне с упреком:
— Король был вам хорошим братом, миледи.
— Это правда.
— Почему же вы вдруг так внезапно заболели?
— У меня приступ мудрости, Кэт. Дело в том, что Нортумберленд хочет засадить меня в Тауэр. Он знает, что народу воцарение Джейн Грей не понравится.
Кэт недоуменно хлопала глазами, и тогда я сообщила ей, в чем дело.
События развивались быстро.
Было объявлено, что король умер, но перед самой смертью наследницей объявил леди Джейн Грей, ибо остальные его сестры рождены в незаконных браках. В соответствии с последней волей Эдуарда герцог Нортумберленд провозгласил королевой Англии леди Джейн.
Я готовилась к этому, и все же поверить в случившееся было трудно. Сэр Джон Дадли честолюбив и решителен, но его авантюра граничила с полным безумием, Англия никогда не согласится со столь вопиющим нарушением естественного порядка наследования. Я не сомневалась, что Мэри уже собирает войска, чтобы идти на Лондон. Но как знать, чем закончится война? Здесь все зависело от поведения простонародья. Конечно, Мэри — законная наследница, но все знали, что она фанатичная католичка. На ее стороне право, но Нортумберленд — человек могущественный.
Страна была потрясена. Многие говорили, что буря, разразившаяся в день смерти короля, — верный признак Божьего гнева. Всевышний недоволен тем, что воля Генриха VIII нарушена, его дочери объявлены бастардами, а на престол возведена дальняя родственница, внучка его сестры.
Неужто англичане смирятся с подобным беззаконием?
Однако, к моему величайшему негодованию, леди Джейн была объявлена королевой.
И все же я не обманулась: в стране действительно началась смута. Люди стекались под знамена Мэри, войско Нортумберленда с каждым днем таяло. Прошла неделя, и весь клан лорда-протектора — он сам, его сыновья, Джейн Грей — оказались в Тауэре, а на престол взошла моя сестра Мэри. Бедняжка Джейн — она никогда не хотела быть королевой. Я слышала, что Джон Дадли избил ее, дабы заставить выйти замуж за Гилфорда, а в день, когда Джейн провозгласили королевой, она упала в обморок. Честолюбие никогда не было ей свойственно. Бедная девочка, которой еще не исполнилось и семнадцати, оказалась пешкой в руках честолюбца, мне было искренне ее жаль. Джейн попала в темницу прямо из парадных покоев, где ожидала коронации, и теперь ее домом стал Тауэр, а впереди маячил эшафот. Гилфорда и прочих сыновей лорда-протектора заточили в башне Бошан. Я вспомнила о Роберте с сожалением — неужели и его дни сочтены. Он наверняка сражался рядом с отцом — у него просто не было выбора. Жаль, в детстве мальчик был весьма хорош, из него наверняка получился интересный мужчина. Я вспомнила наш давний разговор. Я сказала Роберту, что никогда не выйду замуж, а он засмеялся и ответил, что все девочки так говорят. Странно, что мне вспомнились эти слова именно теперь, когда Роберт сидел в тюрьме, ожидая казни. Его заперли в тот самый Тауэр, где окончила свои дни моя дорогая мать! Мне стало так же грустно, как в дни перед гибелью несчастной Катарины Ховард. Что поделаешь, тень топора витала над каждым из нас, и я была ближе к эшафоту, чем многие.
Я все время напоминала себе, что нужно проявлять предельную осторожность. От трона теперь меня отделяла всего одна ступень — ведь Мэри не отличалась крепким здоровьем, да и лет уже была не юных. Если она намеревается обзавестись наследником, думала я, ей следует поторопиться. Если же детей у сестры не будет… Когда я начинала думать об этом, у меня кружилась голова. И все же, все же я отлично понимала, что вступаю в самый опасный период своей жизни.
Как себя вести, что делать? Мне очень хотелось, чтобы рядом находился сэр Уильям Сесил и помогал мне своими советами. По моему собственному разумению, мне следовало ничего не предпринимать до особого распоряжения королевы. Я не знала, как отнесется ко мне Мэри после восшествия на престол. Больше всего я страшилась, что сестра захочет сделать из меня католичку. А я хорошо чувствовала настроение народа и знала, что англичане не желают возвращения папизма.
Вскоре прибыли посланцы от сестры. Мэри хотела, чтобы я вместе с ней возглавила триумфальный въезд в столицу. Пришло время забыть о «болезни» и готовиться к путешествию.
Двадцать девятого июля я покинула Хэтфилд и отправилась в путь, сопровождаемая двумя тысячами вооруженных всадников. Первую остановку я сделала в замке Сомерсет, который отныне принадлежал мне. Меня сопровождали мои приближенные, разодетые в праздничные зеленые ливреи из бархата, шелка и тафты. Я гордилась своей свитой — пусть лондонцы увидят, что я дочь короля, а не какая-нибудь нищенка.
На следующий день мне надлежало выехать в Уонстед, где мы договорились встретиться с королевой. Однако на сей раз копейщиков и лучников я с собой не взяла. Инстинкт подсказал мне, что сестре и ее советникам вряд ли понравится такая демонстрация силы. Очень важно было с самого начала показать сестре, что я не просто ее любящая родственница, но еще и верная подданная.
Я поступила правильно. Когда мы с Мэри съехались в Уонстеде, я увидела, что королева распустила всю свою армию и при ней не было никого, кроме свиты и личных телохранителей. Мэри хотела показать, что ей нечего бояться, ибо она законная королева. Встретила она меня ласково, обняла, осыпала поцелуями. Зрители, наблюдавшие эту сцену, раз- разились радостными криками. Я каждую минуту помнила, что на нас устремлены тысячи глаз, и мне показалось, что меня приветствуют более горячо, чем венценосную сестру. Затем я представила королеве своих фрейлин, и она расцеловала их, тем самым явив благоволение всему моему дому.
Рядом с Мэри я, двадцатилетняя, чувствовала себя юной и полной сил, озиралась по сторонам и предвкушала, как в один прекрасный день все это будет принадлежать мне. Мы ехали верхом бок о бок, и мной владело радостное возбуждение. Я знала, что в счастливые минуты всегда хорошею, и сравнение с королевой явно было в мою пользу, Мэри в свои тридцать семь выглядела уже увядшей. Мысленно отметив этот контраст, я не могла удержаться от довольной улыбки и в ответ на ликующие крики толпы поднимала в приветствии руку, в то время как Мэри сохраняла полнейшую невозмутимость, очевидно, считая, что королева должна держаться надменно. Я подумала, что она совсем не понимает простых людей, не чувствует настроения толпы.
- Предыдущая
- 22/131
- Следующая
