Время камней - Ежов Михаил - Страница 48

— Нет, — Маград поднял руку, — со мной все в порядке.

…лорд Каид — предатель… изменник… повинен в государственной… Слова звучали и пульсировали в ушах, причиняя боль, точно заползшие в голову ядовитые насекомые. Ненависть затапливала сознание Сафира. Он говорил, но уже не думал ни о чем, кроме… мести! Да, его долг сына — покарать убийцу отца, кем бы он ни был. Лорд Каид был благороден, это знает каждый. Он не мог быть изменником. Его оклеветали, и император предал его, приказал убить. И не его однего!

Сафир поднял меч, не сводя глаз с лица императора.

— Мой отец — проговорил он, от ярости с трудом шевеля губами, — не был изменником! Он всегда служил императору верой и правдой!

— Ну разумеется, — Камаэль удивленно поднял брови, но в его взгляде мгновенно появилась настороженность. Телохранители неуверенно придвинулись к своему повелителю.

— И Вашему Величеству не следовало… казнить его! — Последние слова Сафир практически прошипел, задыхаясь от гнева.

Преторианцы мгновенно окружили Камаэля плотным кольцом и выставили вперед мечи.

— Опомнись! — проговорил император севшим голосом. — Что ты говоришь, мальчик мой?! Тебя, верно, оглушили в бою. Ты не в себе. Тебе нужна помощь! Позволь лекарю…

— Нет! — Сафир окинул взглядом ряд телохранителей и понял, что ему не пробиться. Следовало затаиться и выждать удобного случая, а не поддаваться эмоциям. Тогда он смог бы отомстить наверняка. Теперь же Камаэль и близко не подпустит его к себе. Проклятье, как глупо!

— Брось меч, лорд Маград! — приказал Камаэль. Его голос снова звучал властно — должно быть, он заметил колебания Сафира. — И я забуду, что ты поднял на меня руку. Я понимаю, что ты болен. Лекари помогут тебе, обещаю. Как-никак, ты жених моей дочери. Не забывай об этом! — Последние слова император отчеканил, выразительно глядя в глаза Сафира.

Армиэль… она не поверит. И не поймет. Наивно ожидать от дочери, что она встанет на сторону Сафира. Для нее Камаэль — любящий и заботливый отец, а не жестокий убийца, способный осудить одного из самых верных своих вассалов и послать легионеров, чтобы они расправились с ним и его семьей: тайно от всех, не предавая дело огласке. Если обвинение было справедливым, то почему лорда Маграда казнили без публичного разбирательства, как это делалось всегда?

Сафир застонал, стиснув зубы. Как жестока бывает жизнь, но смертным негоже роптать на судьбу. Он должен, и он сделает. Как бы горько ему ни было!

Сафир выхватил из ножен короткий кинжал и метнул в императора. Того мгновенно закрыл собой один из телохранителей. Клинок со звоном отскочил от панциря.

— Взять! — отдал короткий приказ Камаэль упавшим голосом. — Живым! Лорд болен.

«Лорд не болен, — подумал Сафир. — Лорд прозрел!» И вдруг его пронзила другая мысль: почему он так слепо доверился мимолетному мороку? Откуда ему знать, что видение правдиво? Ведь все увиденное им было так нелогично! Император всегда был добр к нему и отличал. Он воспитал его и отдал ему руку своей дочери. Разве поступил бы он так с сыном того, кого приказал убить?

Но рассуждать было некогда. Телохранители ринулись на него, а император устремился вверх по лестнице. Сафир отразил несколько выпадов, но воины легко оттеснили его на арену и окружили.

— Сдавайтесь, лорд, — сказал один, — мы не причиним вам вреда.

— Сафир, опомнись! — за спинами телохранителей появился Нармин. — Брось меч!

В этот момент в Золотой Ложе Дьяк прошептал что-то своему ленивцу, тот пискнул, и посол неожиданно бросил его вниз. Зверек ловко перекувырнулся, распластал передние лапы и начал стремительно расти, превращаясь в ящера пятнадцати футов длиной и двадцати в размахе. Зрители с воплями ужаса бросились врассыпную, даже несколько преторианцев растерянно замерли на месте, не сводя глаз с приближавшегося монстра. Их товарищи бесцеремонно повалили императора на лестнице и закрыли своими телами.

Взмахнув кожистыми крыльями, ящер спланировал к подножию лестницы, схватил Сафира когтистыми лапами за одежду и взмыл обратно к ложе. Все в изумлении провожали глазами поразительное существо и похищенного лорда, беспомощно болтающего в воздухе ногами, не знающего, пугаться или радоваться подобному избавлению. Дьяк с неожиданной для его возраста ловкостью перепрыгнул через барьер ложи и очутился на спине ящера. Похлопав чудовище по шее, он что-то проговорил, и монстр взмыл вверх, покидая вместе со своим хозяином и Сафиром Цирк и, судя по всему, Урдисабан. Через несколько мгновений он превратился в точку, а затем и вовсе исчез из вида.

Первый голем, которого показал Зимария Ирвину, походил на гигантского паука, но имел восемнадцать жвал, зазубренные лезвия на ногах и длинное тонкое жало, способное одновременно нанизать человек пять. По словам Зимарии, его доставили в Маор-Агтон недавно — всего восемь месяцев назад.

— Думаю, его сделали в Шасайете, — говорил он, стоя перед клеткой и глядя на тускло поблескивавшего в свете факелов голема. — Там изготавливают много различных чудовищ, одержимых стремлением убивать. Обычно в них поселяют душу умершего человека, предварительно подчинив ее себе и наложив необходимые заклятия. За годы, проведенные здесь, я изучил множество трудов по этому вопросу, — пояснил Зимария, обернувшись к Ирвину. — Впечатляет? — Он усмехнулся, заметив, что тот не может оторваться от металлическою монстра. — Этот красавчик — настоящее чудо, произведение искусства. Невиданное мастерство! Анкхели изловили его, когда он крушил очередную деревню где-то на северо-востоке Синешанны. Кажется, какой-то барон решил проучить своих взбунтовавшихся крестьян и натравил на них эту игрушку.

— Колдун?

— О нет. Просто очень богатый землевладелец. Из тех, что умеют лишь воевать и пировать. Им не под силу создать что-либо подобное, — Зимария насмешливо покачал головой. — Я ведь сказал, этого голема сделали в Шасайете. Примерно таких же использовали во время Великой Войны в Межморье несколько лет назад. Об этом написано много трудов. Если хочешь, я тебе одолжу. — Зимария неопределенно махнул рукой назад, очевидно имея в виду заваленные пергаментом столы.

— Может быть, потом, — отозвался Ирвин. — Так ты сказал, этот паук убил кого-то?

Зимария невесело усмехнулся:

— Не кого-то, друг мой, а очень многих! Анкхели едва совладали с ним.

Ирвин покачал головой:

— И все же удивительное создание.

— О да! Жаль только, что те, кто умеет делать такое, посвятили себя злу. Конечно, шасайетские колдуны редко вмешиваются в дела обычных людей, но все же некромантию едва ли можно назвать достойным занятием.

— Разумеется, — согласился Ирвин, — хотя и не все используют свои знания во зло. — Он на мгновение задумался и помрачнел, но Зимария отвлек его внимание, взяв под локоть и заявив, что хочет показать и других обитателей своего хранилища.

Они прошли дальше, и взору Ирвина предстал закованный в сплошные доспехи воин двухметрового роста. Он стоял посреди камеры, опустив руки вдоль туловища, и казался одним из тех изваяний, которыми любили украшать свои дворцы владыки Межморья и Синешанны.

— Кто это? — спросил Ирвин.

— Тоже голем, — ответил Зимария, подходя к прутьям решетки. — Он не опасен. Его нашли в пещере в пустыне. Он был почти занесен песком и успел изрядно подпортиться. Взгляни на левую сторону панциря. Видишь, там металл не блестит?

Ирвин кивнул.

— Как этот бедняга оказался в пустыне? — спросил он, разглядывая зловещую фигуру в покрытых рунами и изъеденных песком доспехах.

— Очевидно, он потерял своего хозяина. Возможно, тот погиб, и его воин остался в пещере, обреченный на вечное бездействие. Расколдовать его нельзя — кто-то наложил очень сильное заклятие. Душа, которую поселили в нем, скорее всего, никогда не попадет в Зал Умерших. — Зимария покачал головой. — Это очень жестоко, мой друг, когда нет надежды на избавление. Впрочем, душа, помещенная в голема, не может испытывать отчаяние, потому что наложенные на нее заклятия обрекают ее на служение одной цели. Иначе кто бы мог ей приказывать?