Весьма опасная игра - Лайл Гэвин - Страница 22
- Предыдущая
- 22/55
- Следующая
– Просто новый клиент, миллионерша. Она хочет купить мне новый самолет.
Тот, что поменьше, смерил меня своим быстрым птичьим взглядом и наморщил нос.
– Ты один из этих, да?
Я повернулся к нему, чтобы получить удовольствие, демонстрируя свою почти безграничную неприязнь.
Здоровяк примирительно вмешался:
– Мы не собираемся устраивать здесь скандала.
Положил свою клешню на мое плечо, он его чуть не раздавил.
– Если хочешь честно, то я просто тебе не верю.
Я обдумал это и кивнул.
– Не думаю, что верю и сам.
Мы двинулись из зала.
– Куда направляемся?
– Куда-нибудь, где потише. Кое-кто хочет тебя увидеть.
Мы подошли к конторке в вестибюле. Он облокотился на стойку и спросил дежурную:
– Не могли бы мы получить комнату на пару часов? Просто побеседовать спокойно?
У нее не было особого желания, чтобы отель кишел полицейскими и типами вроде меня, но в конце концов, сверившись с регистрационным списком, она передала ему ключ.
Я воскликнул:
– На пару часов? Я должен пойти прихватить еще выпивки.
Здоровяк кивнул:
– Хочешь выпить – годится. – Он повернулся к дежурной. – И пришлите нам бутылку шнапса.
Она возмутилась:
– Мы не можем доставлять алкогольные напитки в номера. Закон...
Его мягкая улыбка очень напоминала огромный разлом в скале.
– Это только для нашего приятеля. Он перенес сильный шок. Вы же нас знаете, – он распростер руки, как корни огромного дерева. – Мы-то не можем пить на работе, верно?
Он кивнул мне и повел по коридору, затем опять обернулся к девушке:
– И три стакана.
Мы прошли в комнату на первом этаже, маленькую, чистую, чисто выбеленную, с простой новой мебелью и тяжелыми шторами, чтобы можно было отгородиться от полуночного солнца.
В комнате были два кресла и маленький стол. Я уселся на одно. Здоровяк втиснулся во второе, и его зад вылез за подлокотники. Тот, что поменьше облокотился на дверь и выглядел чопорно и официально.
– Ну хорошо, – спросил я, – так кто же хочет меня видеть?
Здоровяк ответил:
– Скоро будет.
Он снял фуражку и пробежал рукой по своим редким рыжим волосам.
– Паршивое дело. Много суеты.
– Чего вдруг? Разве это не просто авиационная катастрофа?
Кто-то постучал.
Маленький коп отпрыгнул в сторону, рванул дверь и открывая ее – и все это одним движением.
Официантка протопала по комнате и с грохотом поставила на стол бутылку шнапса и три стакана. Потом оглядела нас:
– Кто платить будет?
Воцарилась тишина, затем я пробурчал:
– Нужно было догадаться.
Я заплатил, она ушла.
Здоровяк улыбнулся и разлил на троих.
– Kippis.
Все трое залпом опорожнили стаканы. Он заметил:
– Положим, выкорчуем мы напрочь все нарушения сухого закона в округе. Что после этого случится?
– Не знаю. Может быть, полиции придется покупать выпивку самой?
– Ну уж такого никогда не будет. А случится вот что: каждый будет пить втихомолку зелье домашнего приготовления. И наконец правительство установит на это налог. Kippis.
Мы залпом выпили.
– Ты сказал, что это просто авиационная катастрофа. Может быть. Но почему-то тебя желает видеть "SuoPo".
Напарник резко повернулся и опалил здоровяка взглядом.
Я спросил:
– Никонен?
Маленький требовательно осведомился:
– Знаешь Никонена?
– Слегка. И уж конечно хуже, чем он меня.
Я встал и подошел к окну. Река текла величественно и плавно, и в бледном полуденном солнечном свете казалось, поверхность ее была смазана жиром. Маленькие беленькие дома с красными крышами на противоположном берегу выглядели детскими игрушками.
Но справа на берегу вниз по течению видна была небольшая толпа и против нее на середине реки – лодка.
Я прокомментировал:
– К нам! К нам! Великолепный новый аттракцион для туристов! Всего только двадцать финских марок, чтобы лицезреть могилу в пучине реки!
Маленький коп взорвался, выплеснул плотный сгусток выражений, правда по-фински, и выскользнул из комнаты.
Здоровяк мрачно улыбнулся и облокотился на стол, чтобы плеснуть себе шнапса.
– Нервный парень, – сказал он. – Но имея дело с тобой, кроме меня необходим кто-то вроде него. Вот я бы даже никогда не заподозрил, что ты, например, русский шпион.
Я вернулся на свое кресло и произнес:
– Kippis, товарищ.
Никонен появился раньше, чем второй полицейский вернулся. Он просто остановился в дверях и уставился на меня.
– Хелло, мистер Кери, – приветствовал он по-английски. – Как-то так получается, что вы тут как тут, когда что-то случается. В конце концов мы просто обязаны предположить, что это взаимосвязано.
Он одарил меня улыбкой дантиста, такой, которая позволяет надеяться, что больно не будет, но уж если будет, то очень.
– Это ваш шнапс?
– Да, точно.
– Так как не моя задача обеспечивать выполнение сухого закона... я, пожалуй, выпью один.
Полицейский тяжеловато выбрался из кресла, подхватил стакан своего коллеги и ополоснул его в рукомойнике.
Никонен уселся в кресло и поставил на пол кейс тем свертком вверх.
На нем был легкий кремовый плащ поверх темно-серого костюма.
Он выпил без традиционного "Kippis", закурил одну из своих сигарет, напоминающих паяльную горелку. Затем выложил на стол блокнот и шариковую ручку.
– Ну вот, мистер Кери, теперь расскажите мне, пожалуйста, что случилось. У нас есть некоторые показания людей, которые видели катастрофу, а также еще больше весьма волнующих свидетельств от людей, которые ее не видели. Но ни один из них не авиатор. Почему вы ждали мистера Адлера?
– Мне передали из диспетчерской по телефону, что Оскар попросил по радио, чтобы я его встретил.
Никонен уже должен был знать об этом, он должен был проверить последний сеанс связи Оскара с аэропортом. Сейчас он просто пытался заставить меня говорить правду.
Я рассказал ему, как ждал Оскара на мосту. О приближении самолета Адлера, внезапном перевороте вверх шасси и бесконечно долгих секундах, за которые он пытался в таком положении перелететь мост, тех дополнительных экстрасекундах жизни, которые может себе предоставить только пилот высочайшего класса. Затем я рассказал о том, что с Оскаром был Мика.
– В конце недели я собирался рассчитать Мику, – сообщил я. – Должно быть, он вел переговоры с Оскаром насчет работы. Мне он ничего не говорил – прикинулся больным. Пожалуй, это все, что мне известно.
Но отнюдь не все, что мне хотелось узнать. Я все еще не понимал, почему Оскару понадобилось брать с собой Мику. Насколько я знаю, авиаразведкой он не занимался, и кроме того, если нуждался в помощнике, то нанял бы его в начале лета, а не в конце сезона. Если подобные соображения и пришли Никонену в голову, он, тем не менее, не стал меня ими обременять.
Зато он вдруг спросил:
– Есть у вас какие-то соображения по техническим причинам катастрофы?
– Вам это разъяснят эксперты гражданской авиации.
– Мистер Кери, специалисты осмотрят все кусочки, после того, как их достанут из реки. Все тщательно измерят, изучат документацию, нарисуют множество схем и месяцев возможно через шесть почешут в затылках, поскребут подбородки и скажут: "– Имейте в виду, абсолютной уверенности нет, но мы считаем...". И, вероятно, они будут правы. Но я хочу, чтобы вы почесали в затылке сейчас.
Здоровяк сидел на краешке кровати и явно не вникал в то, что слышал, но бессознательно оценивал, как все происходит, то есть вел себя, как прекрасно вышколенный полицейский.
Я начал пояснять:
– Я бы сказал, что один из закрылков не вышел до конца, когда с другим это случилось. Со стороны... правого борта... привод не сработал. Наполовину закрылки были уже выпущены, я это видел, и как раз пришло время выпускать их до отказа. Вот тут он и перевернулся. Невыход одного мог привести к такому результату. Я слышал, что-то подобное случилось в Вискаунте возле Манчестера несколько лет назад. Самолет при посадке перевернулся и все погибли.
- Предыдущая
- 22/55
- Следующая
