А.Беляев. Собрание сочинений том 6 - Беляев Александр Романович - Страница 25

— Но ведь межпланетная ракета пролетает земную атмосферу всего в несколько секунд и попадает в температуру мирового холода, который быстро охлаждает ее, — сказал Гришин.

— Если бы ракета была плохо укрыта от внешнего жара, то и нескольких секунд было бы достаточно, чтобы испепелить и ее, и людей. Разве не сгорают в атмосфере метеориты? Огонь лесного пожара не даст такую высокую температуру. Все дело в металле.

— Больше всего хлопот нам доставила палуба. Хоть она и в уровень с лесом, а сильной воздушной тягой не только сучья, но и деревья на нее забрасывало. Палуба же необходима потому, что на ней установлены все ветросиловые двигатели. Эта труба и роторы очень громоздки. Они добывают энергию ветра, но на ходу, вероятно, создают большое сопротивление и этим самым тормозят движение.

— Все это совершенно верно, — ответил Симаков. — Лесной экзамен «Тайга», конечно, не выдержала. Это очевидно. Мы учтем опыт и подумаем, какие внести изменения. Но на снегу, а его нам ждать недолго, я думаю, наш вездеход так не оскандалится. И тут хороши именно пропеллеры. По легкой снежной дороге их вполне достаточно…

— Это еще тоже вопрос, друг мой! — возразил Игнат. — Аэросани — не пример. Сани легки, а «Тайга» со всем своим грузом весит, наверно, не меньше хорошего паровоза.

Беседу прервал Джим. Он запел негритянскую песню, в которой веселье, подавленная природная жизнерадостность и страстность его расы пробиваются сквозь тоску печальной исторической судьбы народа.

Это пение было так неожиданно, что даже Симаков забыл мысль, которую хотел высказать. Все сидели молча, как зачарованные.

Довольный произведенным эффектом, заглушая аплодисменты, Джим запел новую песню в таком зажигательном и стремительном темпе, что у слушателей заходили руки и ноги. Фокина первая не удержалась, сорвалась с места и начала танцевать, за нею — Камнева, Дудин, Гришин, Игнат, даже Дубровина. Фома, притопывая своей ножищей, хлопал руками по бедрам и бубнил басом:

— Ну и Джим! Вот так Джим! Это прямо… Джим!..

Поздно вечером, проходя по палубе, Игнат заметил Анну Фокину и Джима возле капитанской рубки.

— Не финики там растут, а фиги, хлопок, миндаль, виноград, лимоны, апельсины, гранаты, персики… — говорил Джим, очевидно, рассказывая о своей родине.

«Тайга» оставила крайнюю северную границу произрастания леса и шла по пустынной голой местности. Кое-где еще виднелись жалкие, словно общипанные ветром деревца, корявые, пригнувшиеся к земле березки, узловатые, кривые. Они почти стлались по земле. Почва пошла болотистая. В воздухе пахло кислым. Болотные газы вырывались из земли, пыхтели, чмокали, крякали, пузырили тинистую воду. Геологи сидели в своих рабочих кабинетах и обрабатывали материал: сортировали образцы ископаемых, пронумеровывали, раскладывали по ящикам, отмечали в журнале место нахождения, площадь залегания.

Камнева подводила итоги и составляла отчет. Изыскание полезных ископаемых среди сплошных массивов леса было новым делом. В наркомлесовские владения врывался геолог. Под охраной доселе недоступных лесов хранились огромные богатства самых различных полезных ископаемых.

Джим ходил возле лаборатории и не мог дождаться, когда Анна Фокина окончит свою работу. Он то вздыхал, то напевал песенку. В конце концов Фокина вышла в коридор, взяла его за руку и ввела в лабораторию.

— Я вижу, что вам скучно и вы болтаетесь без дела. Извольте засесть за работу. Вы поможете мне разбирать образцы. Но если только будете рассеянны — прогоню.

Джим старался так, что на его темном лбу выступили капельки пота.

Игнат ближе познакомился со штурманом Фомой Груздевым и узнал его биографию. Груздев тридцать лет провел в тайге. Он — охотник-следопыт — исколесил Сибирь от Урала до Камчатки и много повидал на своем веку. Был и на приисках, но там ему не понравилось.

— «Злато, злато! Сколько из-за тебя зла-то!» — любил он повторять, рассказывая об Алдане царских времен. — Народ там был поганый. На злате помешанный. Вот, к слову, быль, а не выдумка. Отплывает на устье Куты приискатель. А у него жена да двое детей. Жена с детьми на берег пришла: «Возьми меня, — говорит, — с собой. Что мне с детьми одной делать?» А у приискателя только золото на уме. Послал жену подальше. Веслом лодку отпихнул. Песню запел. Жена одного ребенка в реку бросила и другим размахнулась. Другого успели отнять, а первый так и потонул. А приискатель — хоть бы что. Даже песню петь не бросил — уехал…

— Как же ты попал на «Тайгу»? — спросил Игнат.

— Знаю тайгу, вот и попал на «Тайгу». Тайга — она такая, что и карты не помогут. Сколько этих экспедиций видал я! Едут люди и с картами, и с компасами, а заедут в болото — и лошадей и себя погубят. Тайгу знать надо. Или вот на таком корабле ездить…

— Тебе нравится на «Тайге»? Не скучаешь по охоте?

— Бывает. Привык я бродить. И к «Тайге» привык. Люди хорошие. Как остановка — я ружьишко за плечи и пошел бродить. Провиант доставляю. И мне приятно, и все довольны.

Он посмотрел на горизонт и, тряхнув головой, пробурчал себе в усы:

— Пакостное место. Иди-ка, паря, к капитану да скажи ему, чтоб объехал он это болотце.

Игнат отправился к Симакову и передал ему совет Фомы.

— Мы должны испытать «Тайгу» во всяких условиях, — ответил Симаков.

— Твое дело, — проворчал Фома.

«Тайга» вошла в заболоченную низину, поросшую по краям осокой. Множество диких гусей снялось и с громким гоготаньем пролетело над «Тайгой».

«Тайга» двигалась все медленнее. День был хмурый, осенний, похожий на глубокие сумерки. Низкие тучи смешивались с туманом, поднимавшимся над землей. Пестрые краски осени тускнели. Преобладал серый и черный цвет.

Внутри «Тайги» зажглись уже огни. Из круглых иллюминаторов на лужи и засохшую траву падали лучи света, ползли по земле и вдруг, остановившись, осветили кочки, поросшие мхом, морошкой, голубикой…

— Приехали! — ухмыльнулся Фома.

Широкие, тяжелые колеса «Тайги» увязли в топкой тине. Симаков приказал перейти на гусеничный ход. Механизмы работали хорошо, замена произошла быстро.

— Полный ход!

«Тайга» двинулась, проползла несколько метров и снова остановилась.

— Задний ход! — крикнул Симаков в машинное отделение.

Корпус «Тайги» задрожал от напряжения, но «Тайга» по-прежнему стояла на месте.

— Прочно сели, — сказал Игнат. — Придется опять авралить.

— Да, — коротко ответил Симаков.

Зазвонил колокол. Весь экипаж поднялся на палубу. Симаков объяснил положение. Надо очистить грязь, набившуюся в ленты гусеничного хода и под корпус судна. Все вооружились лопатами и принялись за работу.

— Когда ледокол затирает льдом, никто не говорит, что ледоколы — негодная вещь и что поэтому надо признать себя побежденными стихией и отказаться от плавания в полярных морях, — сказал Симаков, работая с Игнатом.

Уже совсем стемнело, и пришлось зажечь прожекторы. От работы всем было жарко. К ночи подул с севера ветер, разогнал тучи. С ветром пришел холод. Лужи затянулись тонким льдом. Болотная тина твердела, как замешанный бетон.

— А что, если разложить костры и отогреть землю? — предложила Камнева.

Симаков оглянулся. Кругом ни кустика. Надо потратить немало времени, чтобы найти в этой пустыне дров для костров. Лес уже далеко. Да и не помогут костры…

В полночь измученные люди бросили лопаты. Решили отдохнуть и назавтра снова приняться за работу.

Утром подул южный ветер, потеплело, и лед растаял. Но «Тайга» по-прежнему стояла неподвижно.

Джим бросил лопату и побежал, прыгая с кочки на кочку, в сторону от «Тайги», на небольшую возвышенность. Он пробыл там некоторое время и затем вернулся возбужденный, улыбаясь.

— Олл-райт! Я придумал! — крикнул он еще издали. — Там, на пригорке, озерцо. Много воды. Надо взять шланги и перекачать воду сюда. Тина станет жидкой…

— И мы увязнем еще глубже, — добавил Игнат. — Эх ты, изобретатель!