Дары ненависти - Астахова Людмила Викторовна - Страница 23

– Не боишься? – спрашивала. – А ну как с покойницей пробудишься? Холодной, мерзкой…

А он хохотал, да заливисто так:

– Ты не успеешь остыть после жаркой ночки-то.

Жаркими были и деньки. Целовал, бил, ревновал, ругал, учил, рядил в шелка, как куклу, во хмелю выгонял в одной исподней рубашке на мороз. Ролфи, зверь в человечьей шкуре, волк о двух ногах…

Ребенок зашелся в плаче.

– Хватит орать, отродье! Заткнись! Выродок!

Но так и не смогла утопить щенка в бадье. Несколько раз опускала, столько же раз доставала. Все-таки выносила под сердцем положенный срок.

– Живи, маленький ролфи. Может быть, ты будешь чуть лучше своего папаши.

А тот пьяный спал в сарае. Ну, умаялся за целый день мужчина, выпил лишку и прилег отдохнуть. Лето выдалось сухое, солома вспыхнула в один миг. Великие Духи! Как он кричал, какие кары сулил, прежде чем умолк навсегда.

Но без ролфи и его щенка прожила она недолго, совсем недолго…

«Зря не утопил. Зачем пожалел? Почему я тебя пожалел, Джоэйн?» – беззвучно кричал дух древнего эрна, безуспешно пытаясь сжать ледяными руками горло Джоны. Его лицо расплывалось от застилавших ее глаза слез.

«Ничего! Ролфи снова в силе. Они придут и отомстят. А тебя… тебя, змеюка, утопят! В море утопят. Медленно, постепенно, чтобы ты почувствовала каждую каплю воды в легких!»

– Мамочка! Мама! Не умирай! Не умирай! Пожалуйста!

Это голосил Идгард, мертвой хваткой вцепившись в платье Джоны. Бедный маленький совенок перепугался, должно быть, до смерти при виде корчащейся на полу матери.

Она оглянулась, моргая мокрыми ресницами часто-часто. Великие Духи! Рамман с топором, Юкин с пустым графином, учитель Харрик в обмороке лежит, дверь в щепы разбита, окно настежь. Что, собственно, происходит?

– Успокойся, милый, все в порядке, – прошептала леди Янэмарэйн…

Нет! Она – Янамари!

Пузатый глиняный кувшин, на теплых боках которого среди затейливой росписи угадывались вплетенные в узор огненные руны, препятствующие остыванию напитка, ждал Священного Князя на маленьком столике в компании такой же кружки. Конри отлично знал, что Хозяин Архипелага ценит суровую простоту в быту, насколько возможна она для правителя. Впрочем, помимо этого Вилдайр Эмрис весьма уважал горячий черный эль с пряностями, напиток, всю прелесть которого способен оценить лишь житель продуваемых всеми ветрами Островов. Повелитель всех истинных ролфи этого мира ухмыльнулся и уселся в резное деревянное кресло с высокой спинкой, мимоходом погладив традиционные волчьи головы на подлокотниках, и пригубил эль. Неплохо было бы еще вытянуть ноги к камину, ну да ладно. Рэналд стоит в созданной богами и самим Эмрисом иерархии достаточно высоко, чтоб ненароком заметить так уютно расположившегося в его кабинете князя. Вилдайр же не любил, когда его видят без его на то воли, – полезная привычка, оставшаяся еще с имперских времен. Впрочем, вспоминать те годы, когда нынешний Священный Князь Ролэнси был всего-навсего старшим сыном и наследником императора Синтафа, он не любил еще больше. И не потому, что проиграл тогда. Диллайн сколько угодно могли кричать о том, что полукровка-ролфи оказался воистину бешеным по духу и сбежал на бесплодные Острова, не чуя ног, и чудом избежал имперского гнева – на деле выходило по-другому. Младший братец сам себя перехитрил, и десяти лет не продержавшись на захваченном престоле. Том самом престоле Синтафа, который Вилдайру был и даром не нужен – ни тогда, ни теперь. Да, это оказалось непросто – вернуть ролфи их собственную землю, а еще сложнее – вернуть самих ролфи сюда, в суровые северные края, где зимние дни коротки и сумрачны, словно мерцание свечи на ветру, и лишь серебряный свет Морайг озаряет заснеженные холмы и замерзшие болота. Сложно, да, но вполне по силам внуку эрны Лэнсилэйн, последней княгини ролфи.

Вилдайр беззвучно фыркнул в кружку. Содеянное им три столетия назад и в самом деле было смешным с точки зрения любого сына Морайг. Воистину, возмездие ходит разными тропами. Был у ролфи великий эрн Удэйн-Завоеватель – и Дева Сигрэйн, отдавшая свое сердце богам ради мести шуриа, скорой и страшной. Но был и великий эрн Кинэйд Злосчастный, проигравший войну пришельцам-диллайн, – и дочь его, эрна Лэнсилэйн, что отдала себя самое, свою девичью честь и княжескую гордость в надежде на месть совиному племени, пусть долгую, но неотвратимую. Так пусть же радуется славная бабка в Чертогах – ее жертва не была напрасной. Внук ее отлично сумел отомстить – и не намерен на этом останавливаться. Нужно было смирить себя и выждать, полагаясь на богов, дать мести созреть, чтоб она сама упала в руки, как спелый плод. О, поначалу диллайн все делали правильно! Не доверяя покорившимся ролфи, запретили им носить мечи… да и много чего еще запретили. Например, учиться владению оружием. Но ролфи оказались хитрее. Запретен меч? Ну, что же… значит, мы назовем то, что носим на поясе, ножами. И вскоре даже юная дева, идя по воду, затыкала за пояс скейн в локоть длиной – а большего и не нужно в умелых руках. Нельзя учиться искусству воина? Пусть так! Под руками всегда остаются камни и бревна, а то и стога сена на вилах, метать которые ради забавы никто не запрещал – это же не оружие и уж точно не искусство! Приказано молиться единому богу диллайн? Печально. Но, впрочем – разве эсмонды не перемудрили, объявив исконно ролфийских богов приближенными-святыми их Предвечного? Эрна Лэнсилэйн прожила недолго, но право же, как много она успела! Вилдайр подумал вдруг, что неплохо бы заказать для своего кабинета портрет коварной княгини. Изображение Девы Сигрейн, с серпом в одной руке и кровоточащим сердцем – в другой, и так есть почти в каждом ролфийском доме. И как хорошо смотрелась бы рядом бабушка с покорно склоненной перед диллайн головой – и кукишем за спиной! Тоже славная страница из хроник ролфи. Всем народом показать покорителям фигу – это надо уметь.

Диллайн поверили не сразу, но все-таки поверили. Настолько, что разрешили и мечи, и ружья, и даже при императорском дворе появились отдельные гвардейские полки из верных и покорных ролфи. Как пригодились эти гвардейцы Вилдайру Эмрису эрну Лэнси, когда наконец-то пришло время достать из ножен палаш и крикнуть: «В ком еще осталась волчья кровь – за мной!»

Разумеется, поначалу их было очень немного, тех, кто готов был пойти за ним в ледяной туман Островов. И, конечно же, среди них нашлись иные, кто пытался оспорить его власть. Поначалу. И были схватки, и грызня между своими, и не раз Вилдайру приходилось обнажать свой уже знаменитый палаш против родичей. Много чего было. Про него говорят, что князь ролфи любит вешать, но попробовали бы злопыхатели сами обойтись без жестоких законов и – да! – виселиц. Бешеный норов детей Морайг надобно держать в узде, иначе стая сперва загрызет вожака, а потом просто погибнет, пожрав самою себя. Все же просто: не воруй – и не будешь повешен, не предавай, не насилуй и не грабь. Не смей всего этого делать без приказа. А когда прикажут – сумей остановиться.

Ему удалось. И теперь, когда Ролэнси сильна и опасна, а стая – свирепа и покорна, пришло время двигаться дальше.

Господин Тиглат просил еще денег. Скорее всего, хитрый партизан написал сразу два письма и отправил их с разрывом в три дня, создавая видимость бурной деятельности.

«Сударыня! Ваша щедрость беспримерна и равна по величию только вашей же любви к нашей несчастной родине… Ля-ля-ля, трам-пам-пам… бу-бу-бу».

Бумага отсырела в дороге и провоняла насквозь рыбой, даже брать в руки ее противно, разве только двумя пальчиками, оттопырив мизинчик. И подальше, подальше от чуткого носа.

– Не давай ему ничего, – посоветовал Рамман, лениво протянувший ноги к теплу живого огня. Очень длинные и стройные, к слову, ноги, с хорошо развитой икроножной мышцей, каковыми и предписывает нынешняя мода быть конечностям молодых людей благородного сословия.