Выбери любимый жанр

Ничего невозможного - Астахова Людмила Викторовна - Страница 34


Изменить размер шрифта:

34

— А кушать будем? — спросила Фэйм, усаживаясь на кресло-качалку и расстегивая кофту на груди.

Диан поглядел на мать с выражением крайнего и нескрываемого изумления. Как? Есть такие дети, которые не хотят есть? Быть такого не может! Так пренебрегать своими прямыми обязанностями?! Стыд и позор на младенческие волосенки! Само собой, он не собирается отказываться от еще одного завтрака и высосет все молоко до последней капли. У него работа такая — хорошо кушать и расти, и он исполняет ее со всей фамильной тщательностью. Совсем как отец — свою.

— Я не знаю, кто из него вырастет, но это будет весьма обстоятельный и целеустремленный человек, — оценил старания малыша Ниал, перед отъездом в университет решивший заглянуть к любимцу.

Он тяжело опустился в пустующее нянькино кресло и вытянул ноги. Неумеренность в еде все больше и больше сказывалась на ширине профессорской талии.

— К тому же очень серьезный, — согласилась Фэйм и, чуть подумав, добавила: — Мне кажется, у Росса что-то случилось.

— Случилось. На него вчера снова напали, — пожал плечами Кориней.

Тогда леди Джевидж поделилась своими наблюдениями и тревожными выводами.

— Никто, кроме меня, вас и самого Росса, не знает правду о малыше. Не забивайте себе голову беспочвенными измышлениями, детка моя. Его императорское величество мог отчитать вашего супруга по множеству поводов, начиная от недавних высказываний в Совете и заканчивая шиэтранским великокняжеским недовольством. Росс — человек мнительный, вот и надумал себе обиду.

Ниал говорил самым обыденным тоном, но от Фэйм не укрылось его беспокойство. Профессор же не дурак, и его любимое слово из четырех букв вовсе не обозначает то место, которым он привык думать. Как всякий ученый-естествоиспытатель, он чрезвычайно внимателен к мелочам.

— Ваш муж отнюдь не чувствует себя стариком, деточка, поэтому так легко бросается планами на грядущую старость. Уж поверьте мне, — вздохнул Ниал. — Я вот стараюсь в послезавтрашний день не заглядывать. Он все равно наступит, а меня в нем может уже и не быть.

«Он вообще не планирует до нее дожить, до вашей пресловутой старости», — загрустила Фэйм, но вслух возмущенно фыркнула на профессора:

— Вот еще! Вы специально меня расстраивать пришли, да? А меня нельзя печалить, если помните.

— Миледи, деточка! Помилуйте! — смешно вскинул пухлые ручки Кориней.

Они так давно и упоенно играли в настоящую семью, что уже и сами поверили в свое единство. Взрослые и юные, здоровые и больные, отрекшиеся и присягнувшие — им всем отчаянно хотелось каждый вечер возвращаться в шумный дом на улице Илши-Райн, встречать друг друга теплыми словами, сидеть за одним столом, говорить и слушать. И чтобы в гостиной вечерами горел свет, Фэйм играла на рояле, Кайр дурачился с Кири, Ниал дремал возле камина, Росс, опустив очки на кончик носа, читал и комментировал газетную статью. А еще совершенно необходимо, чтобы Морран и Касан азартно играли в карты, под ногами у них лежал Рико, а мимо бегали горничные. Чтобы дворецкий пригласил всех отужинать, а после трапезы дружными аплодисментами встретить кудесницу Биби Джетенгру, придумавшую новый десерт: вкусный, питательный, идеально подходящий для больного желудка хозяина дома. И только Диан Джевидж не играл в сложные взрослые игры, не придумывал правил, он точно знал — так и должно быть, и все эти люди — его самая настоящая семья. И нечему тут дивиться. Маленькие будущие волшебники, они знают.

Лорд Джевидж по очереди внимал докладам министров, вернее, делал вид, что погружен в обдумывание услышанного. Пустая формальность, которой он зачастую пренебрегал, сейчас удивительным образом пригодилась. Можно сидеть, беззастенчиво разглядывать говорящего и спокойно размышлять совсем не о докладах. И так как перебивать оратора не в правилах лорда канцлера, никто и не заметит. Мало ли почему Джевидж столь сосредоточен, может быть, и впрямь из-за вчерашнего разноса от императора? Говорят, после аудиенции вылетел из дворца, словно снаряд из пушки, такой же смертоносный и разрушительный, разве только не дымился в разных местах. Именно об этом шептались клерки по всему департаменту, пренебрегая своими обязанностями и рискуя праздным видом навлечь гнев канцлера. Джевиджу доставалось от государя редко, но метко. И теперь служащие поголовно пребывали в состоянии трепетного ожидания последствий. Не то чтобы канцлер злобно отыгрывался на подчиненных, но его просчеты в немалой мере оказывались общей заслугой. Так что все ждали грозу. Но вместо разбора полетов лорд канцлер отправился гулять по парку. Не в одиночестве, разумеется, с магом-телохранителем и тремя охранниками, благо, на слишком далекую прогулку сил ему не хватило. Похромал в одну сторону по аллее и уселся на скамейку, похожий со стороны на больную нахохлившуюся птицу — черный плащ, согнутая спина и острый нос — один к одному старый ворон на ветке. Сидел, наверное, часа два, почти не двигаясь, полуприкрыв воспаленные веки и ловя последние по-настоящему теплые солнечные лучи. После жаркого лета первая осенняя прохлада казалась чудесным избавлением, но Джевидж знал, как быстро ему надоест промозглая эарфиренская осень и затяжная зима. Вот и наслаждался в меру сил, а заодно обдумывал кандидатуру возможного преемника. Дело даже не в предупреждении от Раила, подобные мысли приходили и раньше, особенно после очередного припадка. Кориней честно признался — все идет к недееспособности, если не хуже, и коли жить охота, то с активной работой надо завязывать. Осталось выбрать достойного преемника, способного продолжить начатые преобразования и угодного императору. Но сделать это будет непросто.

Неуклюжими от заживающих ожогов пальцами Росс поднял с земли первый желтый листок, повертел туда-сюда, поглядел на просвет. Его собственная осень только начиналась, но не сулила благостного тепла, а обещала стать жестокой и короткой. Ну и пусть! Какая, собственно, разница, если жизнь сама по себе чертовски короткая штука? Значит, он обязан успеть подготовить преемника, обязан застраховать труд своей жизни, а потом… потом можно будет придумать себе другое занятие. Наверное.

Министр иностранных дел лорд Ферхис Таммаш, министр финансов — Трен Кариони и лорд Эдрих Нишен — министр юстиции. Именно их пригласил Джевидж на это липовое внеплановое заседание, чтобы наконец-то определиться с выбором.

«Итак, кто? — напрямую спросил себя Росс. — Кто из них троих?»

Фэрхис — весьма проницателен, он опытнейший дипломат с сорокалетним стажем. Спокойный и уравновешенный мужчина, еще не разменявший до конца шестой десяток — староват, пожалуй, но зато породистый и умный. С ним у Джевиджа никогда не возникало особых трений, хотя тот и не всегда схватывал на лету. Но если дать себе труд объяснить задумку подробно и в деталях, то вполне способен проникнуться и даже подсказать дельную мысль. Но, дьявол раздери, потребуется самое меньшее двадцать лет, чтобы Эльлор окончательно встал на дорогу, ведущую к их с Раилом мечте — могучей, процветающей империи, где маги знают свое место, народ богатеет, промышленность развивается, закон торжествует, искусства и культура расцветают, а границы спокойны. Да, они в чем-то идеалисты, но надо же стремиться к наилучшему, рассчитывая при этом только на свои силы. Хватит ли у лорда Таммаша здоровья и сил? Есть ли смысл отдавать бразды правления в руки пожилому человеку, хотя опыта и знаний тому не занимать?

Теперь другой кандидат — Кариони. Не аристократ, но выходец из старинной купеческой семьи с устоями и традициями. В молодости прославился как успешный делец, наживший состояние не на биржевой игре, а внедрением новой техники на своих заводах. Впоследствии его банк быстро стал самым влиятельным в Эльлоре, но, когда Трен обратил свой взор в сторону политической карьеры, он без колебаний передал и заводы, и банк под управление братьям. Кариони был не просто богат, а сказочно богат, но вел настолько благопристойный образ жизни, что даже у закоренелых столичных ханжей скулы сводило от скуки. Сказывалось суровое воспитание.

34
Перейти на страницу:
Мир литературы