Наследие Скарлатти - Ладлэм Роберт - Страница 9
- Предыдущая
- 9/78
- Следующая
– Скарлатти-спагетти! Скарлатти-спагетти!
Элизабет пришла к выводу, что надо менять место жительства. Она знала, что они сумеют переломить ситуацию, даже если для этого придется отправиться в его родную Италию и покорять Рим.
Однако вместо Рима Элизабет предприняла поездку в Нью-Йорк и обнаружила там кое-что совершенно неожиданное.
Нью-Йорк оказался вполне заурядным провинциальным городом. Деловая активность там была весьма ограниченной, и местные бизнесмены понятия не имели о масштабе личности Джованни Мериги Скарлатти, знали только, что это некий итальянский изобретатель, который купил несколько американских фирм в средней части страны.
Итальянский изобретатель. Американские фирмы.
Элизабет также выяснила, что некоторые проницательные деятели с Уолл-стрит предполагали, что свой основной капитал Скарлатти сколотил еще в Италии – не случайно же он женился на дочери одного из почтеннейших семейств Чикаго!
Значит, это будет Нью-Йорк.
Элизабет устроила временную резиденцию семьи в Дель-Монико и, не успев обосноваться, уже поняла, что приняла правильное решение. Дети радовались новой школе и новым друзьям; в течение одного месяца Джованни скупил контрольные пакеты акций двух пришедших в упадок бумажных фабрик на Гудзоне и теперь планировал реконструировать их, создав единое предприятие.
Скарлатти прожили в Дель-Монико почти два года. Дом в Нью-Йорке мог бы быть возведен гораздо раньше, имей Джованни возможность уделять внимание строительству. Однако в результате длительных переговоров с архитекторами и подрядчиками он открыл новую сферу приложения своих талантов – земельные участки.
Однажды за ужином Джованни сказал:
– Выпиши чек на двести десять тысяч долларов. Выпиши его на ист-айлендскую фирму по недвижимости.
– Ты имеешь в виду агентство по продаже недвижимости?
– Вот именно. Передай-ка мне крекеры.
Элизабет подвинула ему блюдо с гренками.
– Это же огромная сумма.
– А у нас что, мало денег?
– Да, но двести десять тысяч долларов… Это новый завод?
– Просто выпиши чек, Элизабет. Я хочу преподнести тебе сюрприз.
Она удивленно посмотрела на него:
– Ты же знаешь, я не подвергаю сомнению твои решения, но я вынуждена настаивать…
– Отлично, отлично. – Джованни улыбнулся. – Ты не получишь сюрприз. Я скажу тебе… Я собираюсь стать бароном.
– Кем?
– Бароном. Графом. А ты будешь графиней!
– Ничего не понимаю!
– В Италии человек, у которого есть два участка земли, ну, может быть, еще несколько свиней, – уже барон. Очень многие хотят быть баронами. Я разговаривал с людьми с Ист-Айленда. Они готовы продать мне луга на Лонг-Айленде.
– Джованни, они же ничего не стоят! Это просто пустырь на краю света!
– Женщина, думай своей головой! Уже сейчас держать лошадей в Нью-Йорке негде. Завтра ты дашь мне чек. И пожалуйста, не спорь. Улыбнись, и ты будешь женой барона.
Элизабет улыбнулась.
«Дон Джованни Мериги и Элизабет Уикхем Скарлатти Феррарские. Дом Феррари д’Италия – американская резиденция в Дель-Монико – Нью-Йорк».
Хотя Элизабет не приняла визитные карточки всерьез – они стали предметом привычных шуток для нее и Джованни, – эти карточки неожиданно сыграли очень важную роль в их судьбе. Они должным образом объясняли происхождение богатства Скарлатти. И хотя никто из тех, кто знал их семью, не обращался к ним «граф» или «графиня», довольно многие не сомневались в истинности титула.
Это ведь могло быть правдой, не так ли?!
Был еще один конкретный результат: несмотря на то что в карточках не был указан титул, Элизабет до конца ее долгой жизни называли мадам.
Мадам Элизабет Скарлатти.
И Джованни уже не позволял себе тянуться через весь стол за тарелкой с недоеденным женой супом.
Через два года после покупки земли, 14 июля 1908 года, Джованни Мериги Скарлатти умер. Человек сжег себя дотла. В течение нескольких недель Элизабет пыталась осмыслить случившееся. Ей было не к кому прислониться. Она и Джованни были любовниками, друзьями, партнерами. По-настоящему они боялись только одного: что смерть когда-то разлучит их.
Но он умер, и Элизабет понимала, что они создали свою империю не для того, чтобы тот, кто остался, спокойно взирал на ее крушение.
Ее первым шагом было решение о сосредоточении управленческого аппарата обширной сети «Скарлатти индастриз» в едином центре.
Высшие чиновники империи Скарлатти и их семьи были в срочном порядке переселены со Среднего Запада в Нью-Йорк. Элизабет затребовала документы, в которых были определены должностные обязанности и сферы персональной ответственности. Для связи нью-йоркского офиса со всеми предприятиями «Скарлатти индастриз» была введена в действие частная телеграфная сеть. Элизабет была хорошим генералом, а ее армия – высокопрофессиональной и трудолюбивой. Время работало на нее, остальное довершило ее знание людей и их слабостей.
Был построен чудесный дом в городе, в Ньюпорте приобретено загородное поместье, на заливе Ойстер-Бей строилась еще одна уединенная резиденция, и каждую неделю она участвовала в изнурительных переговорах с управляющими компаниями ее покойного мужа.
Одной из важнейших своих обязанностей она считала помощь сыновьям в осмыслении протестантской демократии. Она рассуждала просто. В тех кругах, где вращались ее сыновья, имя Скарлатти было чем-то инородным, даже непристойным, а именно в этих кругах им предстояло вращаться до конца жизни. И она официально сменила их фамилию на Скарлетт.
Конечно же, она сама, из чувства глубокого уважения к дону Джованни и традициям Феррари, осталась «Элизабет Скарлатти Феррарская».
На новой визитной карточке не был обозначен адрес: она не знала, в каком доме предпочтет находиться в каждый конкретный момент.
Элизабет вынуждена была признать, что оба ее старших сына не обладают ни воображением Джованни, ни ее пониманием его замыслов. В отношении младшего, Алстера Стюарта, трудно было сказать что-то определенное, поскольку, взрослея, он создал ей немало проблем.
В детстве он был ужасным задирой, Элизабет объясняла это тем, что он самый маленький в семье и самый избалованный. Но с возрастом Алстер мало изменился. Он не только противопоставлял себя другим, но и настоятельно требовал, чтобы всегда все было, как того желает он. Он – единственный среди братьев – считал, что принадлежность к богатой семье позволяет ему быть грубым и даже жестоким, и это тревожило Элизабет. Впервые она столкнулась с этим в день его тринадцатилетия. За несколько дней до этого школьный учитель прислал ей записку:
«Многоуважаемая мадам Скарлатти!
Приглашения на день рождения Алстера послужили поводом для некоторой неловкости. Мальчик никак не может решить, кто же его лучшие друзья – у него их так много! В результате он вначале раздал приглашения одним мальчикам, потом забрал их и вручил другим. Я полагаю, что для Алстера школа Парклей может сделать исключение и отменить традиционный лимит на 25 гостей».
Вечером Элизабет спросила Алстера об этом.
– Да, у нескольких человек я отобрал приглашения. Я передумал.
– Почему? Это очень некрасиво.
– А почему некрасиво? Я не хочу, чтобы они пришли.
– Тогда зачем ты их вообще приглашал?
– Чтобы они прибежали домой и рассказали своим папашам и мамашам, что идут ко мне на день рождения. – Мальчик рассмеялся. – А потом им пришлось бы сказать, что они никуда не идут.
– Это ужасно!
– Я так не думаю. Их вовсе не интересует мой день рождения, им любопытно побывать в твоем доме!
Став студентом Принстона, Алстер Стюарт Скарлетт всячески унижал своих братьев, одноклассников, учителей и, что Элизабет находила самым отвратительным, слуг. Его терпели только потому, что он сын Элизабет Скарлатти. Алстер был невероятно испорченным молодым человеком, и Элизабет понимала, что необходимо принимать срочные меры. В июне 1916 года она велела сыну прибыть на уик-энд домой и объявила, что он должен начать работать.
- Предыдущая
- 9/78
- Следующая
