Позолоченное великолепие - Лейкер Розалинда - Страница 36
- Предыдущая
- 36/91
- Следующая
— Да, мадам.
Домоправительница поспешила уйти, унося белье из кружев и мягкого батиста.
Наученная опытом, Эми ничего не сказала и продолжила бы заниматься прежним делом, если бы не услышала задумчивый голос Изабеллы.
— Это белье ведь не пожелтело оттого, что долго хранилось, правда?
Эми привыкла говорить откровенно и не собиралась ходить вокруг да около, она же ответила:
— Я бы сказала, что это белье стирали совсем недавно.
— Как давно?
— Несколько дней назад. Я легко узнаю недавно выстиранную одежду.
Лицо Изабеллы выражало удивление.
— Как это странно!
— Отнюдь нет. В большом доме часто отдают распоряжения, которые потом забывают отменить. Похоже, никто не напомнил прачке, что больше не следует стирать одежду миссис Тренч. Если бы мистер Тренч не женился еще раз и не распорядился приготовить эти комнаты для вас, это белье продолжали бы стирать, гладить и хранить от моли.
Изабелле хотелось верить, будто дело обстоит именно так, но было трудно поверить, что такая женщина, как миссис Финли, забыла отменить подобное распоряжение. Домоправительница страшно смутилась, когда ей указали на ее упущение. Изабелла поежилась и выпрямила плечи. Было жутковато так резко убрать вещи предшественницы, непонятным образом державшей дом в своей власти до сего дня.
Когда Изабелла искупалась и надела полосатое шелковое платье, она снова прочитала письмо от матери, которое ждало ее. Как и прежде, в нем содержались тирады против Натаниела. Августа рассчитывала, что после заключения брачного договора сможет радостно заняться покупками, но обнаружила, что тот составлен таким образом, что за один раз ей удастся снять лишь скромную сумму, а накопление долгов приведет к тому, что она больше не получит никаких денег. Даже лондонский дом утратит привлекательность, если не будет щедрого притока денег для покупок и нельзя будет содержать его в состоянии, которое диктуется ее положением в обществе. То, что Августе пришлось вернуться в старый дом в Бате, привело к разочарованию и хандре даже после выплаты долгов. Августа недооценила Натаниела. Он был не дурак. Августа не разглядела, что его осторожность является ее спасением, иначе она бы до истечения года снова оказалась в затруднительном положении. Изабелла сложила письмо, радуясь тому, что матери обеспечено спокойное будущее, но без мотовства, а это хорошо. Что же касается Сары, то сообщения, поступавшие к Натаниелу из института благородных девиц в Дорсете, говорили о том, что та никоим образом не подчинилась тамошней дисциплине и с каждым днем становилась все буйней, что приводило Изабеллу в отчаяние. Натаниел никогда не позволит Саре покинуть это заведение, пока не получит от директрисы отчет о ее хорошем поведении. Минул лишь год с тех пор, как ее туда отправили, и Изабелле казалось, что Сара напоминает свободную птицу, посаженную в клетку. Матери судьба Сары была безразлична, но Изабелла тревожилась за нее. Ей хотелось, чтобы Натаниел позволил сестре навестить ее, но муж даже слышать не желал об этом. То обстоятельство, что на письма Изабеллы Саре не поступало никакого ответа, еще больше тревожило ее.
Пробили часы. До подачи ужина оставалось четверть часа. По пути в небольшую столовую Изабелла решила немного осмотреть дом. Повсюду горели свечи, в каждой комнате, в которую она заглядывала или через которую проходила, горел камин, снова возвращая дом к жизни. Открыв одну дверь, Изабелла оказалась в длинной галерее, где можно было прогуляться, особенно дамам, если стояла скверная погода, к тому же здесь было прекрасное место, где могли играть дети. Пока она шла вдоль галереи, любуясь сценами сотворения мира на алебастре и на куполообразном потолке, она затосковала по дню, когда сможет дать собственным детям затаившуюся в сердце любовь. Она могла вытерпеть многое ради того, чтобы забеременеть. Иногда лишь это страстное желание давало ей силы духа и храбрость.
Изабелла вышла из длинной галереи через дальнюю дверь и, миновав другие комнаты и еще одну лестницу, оказалась в той части дома, где Натаниел должен был ждать ее. Она снова почувствовала запах плесени, здесь он слышался даже сильней, чем в большом вестибюле. Она остановилась, пытаясь определить, с какой стороны он идет. Запах привел ее к паре двойных дверей высотой до самого потолка с красивой резьбой.
Не успела она войти, как догадалась по красивым занавескам и гобеленам, что находится в большой комнате, которая в елизаветинскую эпоху, должно быть, являла собой место гостеприимства и встреч предков мужа. Как везде в доме, здесь горели свечи, в камине потрескивали дрова в честь возвращения хозяина. Изабелла пожалела о том, что эта великолепная комната оставалась безмолвной столько лет, ведь Натаниел признался, что не жалел сил и времени, чтобы привести в порядок запущенное имение Тренчей после того, как унаследовал его. К счастью, сейчас он был готов к переменам. Став кандидатом от политической партии, а впоследствии членом парламента, он начнет устраивать приемы и большую комнату снова огласят чарующие звуки, льющиеся с возвышавшейся над комнатой галереи для музыкантов. Портрет Уолтера Тренча, который возвел этот дом, нашел почетное место над огромной каминной полкой. Изабелла уже собралась подойти и рассмотреть его поближе, но вдруг ее остановило присутствие гостьи, ожидавшей здесь.
Из-за высокой спинки кресла, в котором сидела женщина, нельзя было разглядеть, молода она или стара. Поскольку гостья расположилась лицом к камину на некотором расстоянии от огня, ей, видно, казалось, будто здесь больше никого нет. Похоже, она не слышала, как Изабелла вошла через дверь позади нее. Атласная юбка, расстилавшаяся вокруг кресла, сверкала цветом гвоздики и была вышита этими же цветами. А это говорило о том, что гостья прибыла в лучшем наряде, чтобы составить за столом компанию Натаниелу и его супруге.
— Желаю вам доброго вечера, мадам, — сказала Изабелла, опасаясь испугать леди своим неожиданным появлением. Однако та не шелохнулась. Приблизившись, Изабелла заговорила снова. Она разглядела на голове гостьи парик с вьющимися волосами, украшенными жемчугом.
Изабелла обошла кресло и встала перед гостьей, подумав, что бедная леди глуха.
— Мадам, я миссис Тренч, — представилась Изабелла. Тут у нее перехватило в горле, когда она взглянула на бальзамированное лицо создания, которое опустило руки, напоминавшие когти, на подлокотники кресла. Это ужасное существо источало запах какой-то мази, которой пользовались давно, чтобы бальзамировать тело первой жены Натаниела.
Изабелла не закричала. Она стояла, точно прикованная к месту ужасом, от которого по ее телу пробегали судороги, а зубы начали стучать от потрясения. Стеклянные глаза, сверкавшие на лице цвета пергамента, казались живыми, в них отражался мерцающий свет языков пламени и создавал впечатление, будто она смотрит на Изабеллу.
Здесь Натаниел и застал Изабеллу, отправившись на поиски, когда не дождался ее за столом, ведь уже собирались подавать еду. Не подозревая о том, что она стоит здесь уже более десяти минут, он подошел к ней, скорее раздраженный, чем озабоченный.
— Я хотел показать вам Генриетту после ужина. Что заставило вас прийти сюда, ведь вы провели в этом доме не более двух часов? — Натаниел коснулся руки Изабеллы. Та посмотрела на него такими большими глазами, что он испугался, как бы она не тронулась умом, вдруг наткнувшись на его покойную жену. Он так привык к мумии Генриетты, что считал ее присутствие обычным делом и думал, что у других тоже сложится подобное впечатление. Он слишком поздно догадался, что Изабеллу следовало подготовить, чтобы ее не постиг удар при случайной встрече с мумией. — Возьмите себя в руки, — громко приказал он. Натаниел повысил голос от отчаяния и тревоги, ибо понятия не имел, как ласково успокоить и посочувствовать кому-либо. — Боже милостивый! У леди Бартоломю хранился восковой образ покойного мужа, та постоянно сажала его за стол во время трапезы, независимо от того, были у нее гости или она ела одна. Вам нечего бояться, это ведь все равно, как если бы Генриетта была сделана из воска. Я единственный, кому она причиняла вред. Она пыталась сбежать от меня. От меня! Вот поэтому-то она и сидит здесь, либо в другом месте, куда мне вздумается переместить ее. Ей больше некуда бежать, она не сможет скрыться даже в могиле!
- Предыдущая
- 36/91
- Следующая
