Забытый легион - Кейн Бен - Страница 8

• Предыдущая
• 8/119
• Следующая

Но недавно ему удалось разделить консульство с Помпеем, и в ознаменование единения эта пара восстановила трибунат, отмененный Суллой. В нем должности могли занимать только плебеи. Трибуны имели право накладывать вето на решения сената и созывать народные собрания для принятия собственных законов, а потому пользовались в Риме огромной популярностью. Реформа была умным шагом, но Красс воспользовался ею, чтобы вызвать у Сената недовольство Помпеем. Согласно закону, тридцатишестилетний Помпей был слишком молод для того, чтобы занимать пост консула. Кроме того, он еще не был сенатором. Помпей тут же узнал о тактике Красса, и вскоре между ними произошла публичная ссора. Ожидалось, что они будут совместно трудиться на благо республики, однако соперничество консулов стало яростным, как никогда.

Тарквиний вздрогнул.

Причиной интереса Красса могло быть только одно: бронзовая печень. Меч Тарквина. Целий намеревался продать священные предметы человеку, который хотел… нет, отчаянно нуждался в знаках благоволения небес.

Время решало все. Тарквиний хотел перейти на бег, но вдруг услышал кислый голос:

— Опять сачкуешь? — С дерева на Тарквиния смотрел Маврос. Ноги смуглого раба были по-прежнему скованы. В одной руке он держал маленький острый нож для срезания оливок, другой держался за ствол. На спине болталась ивовая корзина. — А хозяин об этом знает?

— Он послал меня охотиться на волков. Велел убить шестерых за три дня. Не хочешь помочь?

При мысли о физической опасности смуглое лицо Мавроса посерело.

Тарквиний сделал вид, что натягивает тетиву и выпускает стрелу.

— Раз так, продолжай собирать оливки!

Вскоре узловатые стволы и сборщики остались внизу. Миновав рощи, Тарквиний обвел взглядом местность, которую он знал и любил. Озеро Вадимон искрилось в солнечном свете, и это зрелище заставило его на мгновение забыть тревогу, вызванную словами Целия и Декстера.

Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь ароматом горных трав, сорвал веточку розмарина и сунул в мешок, чтобы использовать позже. Потом он стал разыскивать взглядом волков, хотя те вряд ли могли появиться здесь днем. Эти хищники жили в лесах, расположенных намного выше, и спускались на охоту только после захода солнца. Тут и там попадались цепочки их следов. Он заметил неподалеку скелет взрослой овцы, дочиста обглоданный птицами. Одинокий шакал высасывал мозг из треснувшей кости. Не успел Тарквиний натянуть лук, как шакал умчался прочь.

Тарквиний шел к хижине Олиния, то и дело обводя взглядом небо и склон горы в поисках чего-то необычного. Старик первым делом спросит, что он увидел во время восхождения. Он насчитал восемь канюков, паривших над вершиной в потоках теплого воздуха. Довольный тем, что их восемь, а не двенадцать и что количество и форма облаков не предвещают ничего плохого, Тарквиний уверенно поднимался по каменистой осыпи.

Когда показалась маленькая хижина, он ускорил шаг. Несмотря на высоту, становилось жарко, и он предвкушал отдых. Неказистая хижина, в которой жил его учитель, стояла на краю поляны, откуда открывался вид на юг, озеро и расстилавшиеся за ним просторы. Это было любимое место Тарквиния, вызывавшее у него множество приятных воспоминаний.

— Наконец-то ты почтил меня своим присутствием.

Молодой человек обернулся и увидел Олиния, стоявшего у него за спиной.

— Как ты узнал, что я иду к тебе? — Тарквиний так обрадовался, увидев гаруспика живым и здоровым, что чуть не обнял его.

Олиний улыбнулся и поправил кожаную шапку.

— У меня свои методы. Рад видеть тебя, малыш. Что-нибудь заметил по дороге?

— Немногое. Шакала. Восьмерых канюков. — Тарквиний развел руками. — Я бы пришел раньше, но целую вечность пришлось возиться с урожаем.

— Неважно. Главное — что ты здесь. — Олиний подошел ближе. — Нам нужно о многом поговорить, а времени мало.

— Я не смогу остаться надолго. — Тарквиний постучал по луку, висевшему на его левом плече. — У меня всего три дня на шесть волков.

— Очень кстати, что я как раз убил нескольких.

Олиний показал на решетку, где сушилось пять больших волчьих шкур.

— Одного-то волка за три дня я добуду без труда, — улыбнулся Тарквиний. — Что случилось? Обычно ты предоставляешь охотиться мне.

Гаруспик пожал плечами:

— Скучно целыми днями разговаривать только с овцами.

— Ты знал, сколько шкур потребует Целий?

Олиний кивнул.

— Садись в тень. Должно быть, после восхождения ты умираешь от жажды.

Радуясь возможности передохнуть, Тарквиний пошел за стариком. Оба опустились на поваленное дерево и долго сидели молча, любуясь видом. Они знали, что, когда солнце спустится ниже, раскинувшуюся внизу панораму затянет дымка. Тарквиний сделал несколько глотков воды и протянул гаруспику кожаную фляжку.

— Какие вещие сны ты видел в последнее время?

Тарквиний чуть не поперхнулся.

— Что?

— Ты верно расслышал.

— Я видел сон про тебя. Дело происходило в пещере. Может быть, в той, где хранится печень. — Он поморщился, ощутив запах шкур. — Наконец-то я ее увидел!

— Что еще?

— Ничего. — Тарквиний не сводил глаз с ослепительно блестевшего озера.

— Лжец из тебя никудышный, малыш, — хмыкнул Олиний. — Боишься сказать мне, что я скоро умру?

— Я этого не видел. — От способности гаруспика читать его мысли у Тарквиния побежали мурашки по спине. — Но к пещере шли Целий и несколько воинов. Похоже, с недобрыми намерениями.

— Он продал кому-то из римлян сведения о том, где я нахожусь.

— Крассу! — не успев подумать, выпалил Тарквиний.

Олиний не удивился.

— И получил за это столько же денег, сколько в год приносит латифундия. — Его взгляд сделался пронзительным. — Немало за какого-то старика, правда?

Тарквиний ненадолго задумался.

— Я думал, ему нужна печень.

— Бронзовая печень имеет огромное значение. Хотя она этрусская, но римляне высоко чтят ее, — согласился Олиний. — С ее помощью Красс сможет заставить авгуров предсказать все, что ему захочется, — не скрывая презрения, добавил он. — Да и меч Тарквина придется по душе честолюбивому полководцу. Все, что поможет ему стать популярнее Помпея.

— Но зачем ему тебя убивать?

— Чтобы замести следы. В конце концов, я — этрусский гаруспик, — снова хмыкнул Олиний. — А римляне не любят гаруспиков. Я для них — словно напоминание о дурном прошлом.

— Откуда он знает про реликвии?

— Целий догадывается. Но не уверен в их существовании.

— Если так, то почему он не выпытал у тебя эти сведения раньше?

— Боялся. Рабы слишком хорошо знают, что мои предсказания всегда сбываются. Неурожаи, наводнения, болезни. Целий не мог не слышать об этом.

Тарквиний кивнул, вспомнив слышанные с детства легенды о гаруспике, который знал, куда ударит молния и какие коровы окажутся яловыми.

— Но нехватка денег вынудила Целия преодолеть страх. Он послал тебя, чтобы удостовериться, что, когда придут воины, я буду на месте. — Олиний крутил в мозолистых ладонях литуус; увенчивавшая посох золотая бычья голова медленно вращалась из стороны в сторону. — Времени осталось мало. Ты не успеешь закончить учебу.

— Нет! Ты должен бежать, — решительно ответил Тарквиний. — И я с тобой. Они хватятся только через три дня. Целий никогда не найдет нас!

— От судьбы не убежишь. — Голос старика был спокойным. — Об этом говорит печень, которую ты видел во сне. Воины действительно убьют меня.

— Когда?

— Через четыре дня.

У Тарквиния гулко забилось сердце.

— Я сам убью Целия! — воскликнул он.

— Рим пришлет других легионеров.

— Тогда я останусь здесь и буду сражаться с ними.

— И погибнешь без толку. А тебе, арун, предстоит долгая жизнь и далекое путешествие…

Спорить было бесполезно. Тарквинию никогда еще не удавалось переубедить старика.

— Что за путешествие? — спросил он. — Ты никогда не говорил об этом.

Олиний встал и поморщился, выпрямляя спину.

• Предыдущая
• 8/119
• Следующая