На что похожа любовь? - Кузнецова Юлия - Страница 22
- Предыдущая
- 22/26
- Следующая
Она кивнула, и через минуту дядька в синем комбинезоне принёс мне стол.
– Я вам и стул захватил, надо было? – спросил он.
– А? Да, да… наверное, – пробормотала я.
Я была в ступоре. Даньки не было. Мама тоже усвистела. «Индюшки» закончили свои прыжки и, послав детям воздушные поцелуи, убежали. Дети потоптались на месте и начали собираться вокруг моего стола. Я села. Достала из сумки дерево.
– О! – загоготали они, – это что?
– Лес!
– Какой же лес, если это всего одно дерево!
– А где вы его купили? Тут? А почём? Я тоже такое домой хочу! А почему в нём дырка? В нём кто-то сидел?
Поморщившись, я достала нитки, символизирующие огонь.
– А что это?
– Огонь!
– Ха-ха! Какой же огонь! Это же нитки!
– А где вы их купили?
Я обвела взглядом зал. Даньки не было. Зато была Марина. Она смотрела на меня и стучала пальцем по наручным часам.
«Он просто опаздывает», – сказала я себе. Как мантру, повторила несколько раз. Гул вокруг меня нарастал. Дети хотели знать, где я купила дерево и нитки. Кто-то уже вытащил из моего пакета шарики для снятия стресса и стал ими кидаться друг в друга.
«Смирись! – сказал кто-то внутри меня, и, наверное, его принято называть голосом разума, только я никогда не думала, что у моего разума такой печальный голос. – Ты всё это уже переживала в детстве, – напомнил голос разума, – вот это взлёт ожидания, а потом – падение. Не помнишь?»
Я не помнила. И не хотела вспоминать, не хотела отрывать взгляд от входа. Я была уверена, что сейчас увижу, как он вбегает на руках.
И тут мне попали моим же мячиком прямо в висок. Бац!
– А ну прекратите все! – заорала я.
Дети стихли. «Ой-ой-ой», – сказал с притворным ужасом вредный восьмилетка и вернул на место мои красные нитки, которые порядком успел запутать.
– Вот вас тут сейчас веселили, – начала я, как мне показалось, дружелюбным тоном, но сквозь него явно просвечивало что-то зловещее, – а я вам расскажу кое-что серьёзное. Вы не против?
– Вера! – услышала я поверх детских голов и увидела маму с двумя бумажными стаканчиками. На её лице был ужас. Неужели я собираюсь рассказать детям её новые сказки? Мама сама говорила ещё утром, что они «сырые», словно они были овощами на суп.
Да, именно это я и решила сделать. Безо всяких мышей и деревьев громким голосом я пересказывала мамины серьёзные сказки о том, что надо друг друга любить, верить и поддерживать. Дети слушали внимательно. Наверное, потому, что просто приятно переключиться было со смешного на серьёзное. Человек ведь не может всё время хохотать. А вдруг у мамы и правда получилось написать что-то увлекательное… Не знаю. У меня в голове стучала только одна мысль: «Дети должны знать, что жизнь – серьёзная штука. Чтобы не вырастали в таких, как Данька».
Когда я замолчала, мне захлопали. Ну, то есть не то чтобы зааплодировали. Так, редкие хлопки. Пара детей, мама и какой-то седой дядька в белой рубашке и синей жилетке.
– А кто автор? – крикнул дядька, когда хлопки смолкли, а к детям снова выскочили какие-то аниматоры в колпаках.
– Наталья Розанова! – объявила я и указала на маму.
Мама, конечно, смущённо заулыбалась, сказала мне одними губами «спасибо», а дядька проговорил:
– А! О!
И подбежал к ней, чуть не наскочив на её руку, по-прежнему сжимающую бумажный стаканчик. Извинился, взял осторожно под локоть и вывел из зала.
«Издатель, – поняла я, – надо с ними, что ли, пойти… Сейчас купит у неё сказки за пять копеек. И права попросит на двадцать лет. А мама на радостях всё и подмахнёт».
Я подняла сумку, сделала шаг и поняла, что сил у меня на то, чтобы пойти с ними, не было. Я ощущала опустошение. И боль от Данькиного предательства.
Всё было именно так, как предсказывала эта Регина. И почему я ей не поверила? Просто потому, что она была в шортах, которые я в жизни не куплю?
Я вышла из зала. Странно, сумка не казалась мне такой тяжёлой, когда я тащила её на выступление. Я прошла мимо нескольких лотков с книгами и снова увидела толпу детей. У всех были в руках карандаши и маленькие книжечки. Я узнала флипбуки! Оказывается, тут проходил мастер-класс по тому, как рисовать в них мультики. Я спустила сумку с плеча, нащупала в боковом кармане свой флипбук. Усмехнулась.
Дура наивная. Надо же было такое придумать: «На что похожа любовь?»
– Дайте и мне карандашик, – попросила я у ведущей мастер-класса и, присев рядом с детьми, которые рисовали мультики в уголке альбомчика, написала в своём флипбуке три слова: «Боль». «Разочарование». «Одиночество». Зачеркнула «разочарование». Написала: «Ярость».
Всё, с любовью закончим.
Будем деловыми. Сейчас мама заключит контракт на сказки, и я переверну эту страницу в своей жизни, оставлю в прошлом и фестиваль, и зубного, и кафе на берегу озера, и Даньку. Вот только как я теперь буду ездить в дом престарелых? Как посмотрю на остановку, где мы с Данькой пили чай с корицей из его термоса и смеялись?
Ну ничего, я и раньше заставляла себя туда ездить насильно, так что мне не привыкать бороться с собой.
Вот и мама. Идёт, улыбается. Только в руках у неё не белые листочки формата А4, исписанные условиями договора, а пакет с какими-то чёрными тряпками.
– Что это, мама?
– Это… э-э… так… костюм.
– Какой костюм?!
– Женщины-кошки.
– Женщины кого?! Откуда? Ты с ума сошла? А где договор?
– Какой договор, Верочка?
– Ну вот тот дядька в жилетке, он разве не издатель? Разве он не предложил тебе договор?
– А, нет, это же Сашка! Мой друг. Он писатель тоже. И переводчик. Сейчас занимается комиксами. Пойдём, я тебя с ним познакомлю. Ему, кстати, очень понравилось твоё выступление. Он сказал, я могу гордиться тобой. Спасибо, дорогая!
– Костюм, – повторила я, – женщины-кошки… дорогой ведь, наверное…
– Ну, Сашка сделал мне скидку, – замялась мама.
А я села на корточки, уткнулась лицом в колени и заплакала.
Всё было тупо. Всё было напрасно. И всё – из-за Даньки.
Глава 20
Ссора
Мы с мамой оделись, спустились с лестницы. Мимо нас проносились люди, выкрикивающие друг другу что-то вроде: «Ах, давай скорее, опоздаем на Аннику Тор!» Или: «Ты видела новые книги «Самоката»?» Мне же казалось, я участвую в какой-то странной игре. Что-то вроде реалити-шоу под названием «Неуловимый Данька».
И я убедилась в этом, когда увидела на ступеньках его. Даньку. Одетого, бледного, с телефоном в руках. Он смотрел на экран, но не набирал номер, а словно ждал, пока придёт эсэмэска.
– Подожди меня где-нибудь, – попросила я маму, – может, даже тебе лучше вернуться. Потусуйся ещё со своими друзьями, вдруг они тебе скидку и на Бэтмена сделают.
– Я останусь тут, – сказала мама неожиданно твёрдо.
Я воздела руки к небу.
– Мама! Ты же всегда мечтаешь от меня сбежать! Сейчас решила проявить вредность характера?
– Я тебя не могу такую белую оставить, – тихо сказала мама.
Я молча сунула ей в руки сумку с реквизитом и подошла к Дане. Что спросить? «А где же цветы, которые ты даришь каждый раз после того, как провинишься?» Или нет. «Ну и где же на этот раз был твой телефон?»
Он обернулся, словно почувствовал, что я подошла.
– Прости.
– Ты мог позвонить.
– Я звонил!
Я достала телефон. И правда, два пропущенных от Даньки. Но это потому, что я выключила звук перед выступлением.
– Нашёл время звонить.
– Я опять потерял телефон.
– Ну хватит! – закричала я так громко, что спугнула стаю голубей, толпившуюся возле урны, – мне это на-до-ело! Я разговаривала с Региной! И всё знаю!
– Да? – спросил Данька, и его тон был скорее напряжённым, чем удивлённым. – Когда ты с ней говорила? Сегодня?
– Нет! В понедельник!
Вот тут он удивился.
– В понедельник? Но…
– Да, Данечка, в понедельник после нашего несостоявшегося свидания! И она рассказала мне, какой ты на самом деле! Что тебе плевать на время! Что тебе плевать на просьбы тех, кто просит тебя куда-то с ними сходить! Что ты легко даёшь обещания и не приходишь!
- Предыдущая
- 22/26
- Следующая
