Когда пал Херсонес - Ладинский Антонин Петрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/58
• Следующая

Это был полный сил и весьма предприимчивый человек. Мятежника озаряла слава почившего Никифора, и у него нашлись деятельные помощники. Брат узурпатора Никифор и Калокир Дельфина взяли Хрисополь. Остальные восставшие войска под начальством Льва Мелисена осадили Авидос, расположенный на азиатской стороне Геллеспонта. В то же время мятежный флот отрезал подвоз продовольствия встолицу.

Ничто, казалось, уже не могло остановить победоносного шествия Фоки. Что оставалось делать среди таких испытаний? Пришлось униженно, с улыбками и дарами, просить помощи уварваров.

Именно в те дни было получено взволновавшее всех нас известие, что князь руссов Владимир принял крещение. К нему отправили незамедлительно посольство с богатыми подарками, чтобы заключить с ним договор. Выполняя условия подписанного соглашения, киевский князь прислал нам на помощь шесть тысяч руссов и варягов, которые разгромили под Хрисополем войско Фоки и освободили осажденный Авидос. Мятежник умер на поле сражения под Лампсаком, пораженный апоплексическим ударом. Дельфина попал в плен и кончил свою жизнь в ужасных мучениях, так как Василий не знал пощады, а войско мятежников разбежалось. Однако Владимир настаивал на выполнении заключенного с ним договора.

Это время было наполнено страшными потрясениями. Ходили слухи, что Владимир сам водил своих варягов на Хрисополь, но это не соответствует действительности: князь руссов был слишком гордым, чтобы снизойти до роли наемника.

Но нельзя винить в отсутствии гордости и Василия. В тот час, когда на ромеев разгневались Небеса, доведенный до отчаяния несчастьями, так выразительно описанными Иоанном Геометром, он согласился принести неслыханную жертву и отдать русскому князю Анну. Когда же обстановка несколько изменилась к лучшему, было решено повременить с выполнением данного обещания. Василевсу казалось, что еще не поздно исправить ошибку слишком поспешного решения, принятого в таких трагических обстоятельствах. Однако вдова Варды Фоки возобновила преступное предприятие мужа. Теперь восставших повел против василевса Варда Склир. Снова в Азии запылал пожар мятежа. А в это время болгары обрушились на Веррею, шеститысячный отряд варягов отказался выполнять наши приказания и готов был сокрушить все на свете за одну какую-нибудь охапку сена, как это случилось впоследствии, и в довершение всех бедствий Владимир, рассерженный невыполнением договора, осадил Херсонес.

По словам магистра Леонтия, это был исключительно одаренный вождь, в юности предававшийся страстям, а в зрелом возрасте посвятивший все свои силы государственным делам. Яеще не знал тогда, что скоро судьба столкнет меня на узком пути с этим человеком.

Началом к этому послужил вызов меня логофетом Фомой Амартолом во дворец. Я направился туда на рассвете. На востоке едва занималась заря, но лавки уже были отперты, и с Месы доносился вкусный запах свежеиспеченного хлеба. Накануне происходил силентий, как называются тайные заседания Сената, когда были приняты какие-то важные решения в присутствии василевса. Со всех сторон по улицам спешили сановники, церемонно приветствуя друг друга и спрашивая о здоровье или о том, хорошо ли преславный провел ночь, и потом продолжали путь, чтобы ожидать в Ипподроме приглашения в Священный дворец. Некоторые ехали на мулах в сопровождении друзей и служителей. Еще с вечера улицы были украшены гирляндами лавра и оливковыми ветвями и посыпаны древесными опилками, так как предстоял царский выход. Вутреннем воздухе было слышно, как невдалеке гремела карруха эпарха, который один имел право езды по городу в повозке.

Маяк строителя Льва еще блистал мутным светом на высокой башне над храмом Богородицы Фаросской. Это был последний светоч в длинной цепи сигнальных огней, устроенных на всем протяжении от столицы ромеев до сарацинской границы. Всякий раз, когда в Азии или в Сирии совершается какое-нибудь примечательное событие или на границах происходит вторжение неприятеля, эти огни передают с холма на холм и потом по берегу моря весть о случившемся вКонстантинополь.

Еще спали в предутренней свежести константинопольские сады, а во дворце уже начиналась церемониальная суета. Служители гасили лампады, накрывая светильники медными колпачками на длинных тростях. Как в церкви, всюду пахло гарью фитилей. У серебряной двери, по преданию сделанной по рисунку самого Константина Багрянородного, ведущей во внутренние покои, стояли светлоусые варяги, все так же небрежно опираясь на страшные секиры. Неоднократно я видел на полях сражений ужасные ранения, нанесенные этим варварским оружием, отсеченные головы и раскрытые груди: кровь из таких ран мешается с розовыми пузырьками воздуха. Варвары равнодушно смотрели на нас, позевывая после бессонной ночи.

Великий ключарь, ведавший дворцовым распорядком, позвякивая связкой серебряных ключей, открывал двери в сопровождении начальника стражи, которого только и признавали варяги. Кивком головы евнух отвечал на нашиприветствия. Веститоры, или облачатели, ужеприступили к исполнению своих обязанностей и шептались с озабоченным видом. Одни из них отправились в камару Св. Феодора, чтобы взять там жезл Моисея и другие реликвии, остальные принесли пурпуровый императорский скарамангий и положили его, как некое сокровище, на дубовую скамью, поставленную здесь для этой цели. Веститоры со страхом косили глаза на церемониария, ожидая, когда тот тремя установленными ударами постучит в серебряную дверь и можно будет приступить к первому облачению автократора. Уже здесь собрались все, кому надлежит находиться перед серебряной дверью. Люди, прикрывая рот рукой, шепотом переговаривались между собой, передавая новости. Несколько раз я слышал:

– Херсонес… Херсонес… Анна… Анна…

За серебряной дверью послышался утренний кашель. Тогда наступила тишина, нарушаемая только шорохом парчовых царских одежд, приготовляемых для василевса. У меня забилось сердце. Мне было известно, зачем меня вызвали во дворец. Убедившись в моем знакомстве с морским делом, василевс решил назначить меня друнгарием царских кораблей и возвести в сан патрикия, чтобы я мог выполнить то ответственное поручение, о котором говорилось на последнем заседании Сената.

Выполнявший обязанности великого ключаря евнух Роман, маленький, заплывший жиром, с неприятными глазами, строго оглядывал присутствующих. Увидев меня, он тихо побряцал ключами. К нему тотчас склонился один из служителей.

– Проводи спафария Ираклия в камару Феодора, – сказал евнух, указывая на меня пальцем, украшенным золотым перстнем.

Служитель поцеловал руку евнуха и подошел ко мне с поклоном. Вместе с ним мы вошли в лабиринт зал и церквей. В Илиаке и в Хрисотриклине, изящнейшей зале с такими же аркадами, как и в церкви Сергия и Вакха, стояли чины синклита в ожидании, когда здесь появится василевс. В этой зале особенно прекрасны широкие окна, из которых в покой в изобилии льется свет. На золотом фоне мозаики сияли широкие глаза Спасителя мира, скорбные от грехов человечества. На возвышенном месте были поставлены в симметрии три золотых трона, а под куполом необыкновенной легкости стоял круглый, украшенный искусной инкрустацией стол, чудо трудолюбивого ремесла.

Служитель поднял занавеску, и я очутился в камаре. На мягких, обитых алым шелком скамьях сидели сановники, которым по церемониалу полагалось встречать здесь василевса. Среди них я увидел знакомое лицо – магистр Леонтий Хрисокефал улыбался мне и кивал головой. Он еще не потерял надежды выдать за меня последнюю из своих многочисленных некрасивых дочерей.

Я сел рядом с ним, но мы едва осмеливались обменяться словом. Где-то далеко в глубине дворцовых зал уже началось торжественное шествие, и время от времени до нас долетали глухие приветственные клики. Василевс, облаченный в пурпуровый скарамангий, со свечой в руке, окруженный телохранителями, шествовал из залы взалу.

– Говорят, опять не спал всю ночь, писал…– шепнул мне магистр Леонтий.

Я сочувственно покачал головой.

– А братец охотится в Месемврии… Вот уж поистине побрякушка и крест делаются из одного дерева!

• Предыдущая
• 15/58
• Следующая