Свадьба палочек - Кэрролл Джонатан - Страница 9

• Предыдущая
• 9/63
• Следующая

Вместо этого мы снова стали ездить по городу. По тем же самым местам, где побывали днем, а теперь казалось – миллион лет назад. Я включила радио и, словно угадав наше настроение, все станции транслировали песни, которые мы любили в юности. Так и должно было быть, ведь этим вечером наша юность закончилась, и, прощаясь с ней навсегда, нужно было погрузиться в нее в последний раз.

Я не следила за дорогой и поняла, где мы, только когда Зоуи сбросила скорость и повернула к парковке у мороженицы Карвела.

– Хорошая идея!

– Не напились, так потолстеем.

Мы заказали, как в стародавние времена, ванильные трубочки, облитые растопленным шоколадом, и вернулись к машине. В своих вечерних туалетах уселись мы на капот и принялись за мороженое.

– По-прежнему необыкновенно вкусны.

– Я их сто лет не ела. Мы с детьми прежде часто здесь бывали, пока они были маленькие, но теперь оба скорей умрут, чем покажутся со мной на людях.

Мы следили глазами за посетителями, сновавшими туда-сюда. В клубе наши одноклассники сейчас танцевали и заново переживали свои счастливые годы. Там же остался и Кевин, и Джеймс тоже.

– Что же мы теперь будем делать, Зоуи?

– Надеяться, дорогая. Я это всегда говорила.

– Хреноватенько как-то сегодня с надеждой.

– Послушай, я тебе не рассказывала, как однажды нашла у Энди пистолет?

Я опешила.

– Ты шутишь! У твоего бывшего муженька, у этого слизняка?

– Угу. Еще и года не прошло после свадьбы. Я складывала чистое белье в ящик шкафа. И нашла пистолет. Он лежал поверх его трусов.

– Ему-то он зачем мог понадобиться?

– Самое интересное, что, когда я наткнулась на эту штуковину, единственной моей мыслью было не то, что у него, оказывается, есть пистолет, а совсем другое: мир – удивительное место. Ты же знаешь, каково это, когда влюблена и все только начинается. Кажется, все о нем тебе известно, до мелочей. И вот в один прекрасный день открываешь ящик шкафа, а там… старое любовное письмо, дневник, пистолет. Что-то такое, что ну никак не вяжется с человеком, которого ты вроде бы знаешь как себя… Это было необыкновенное чувство, Миранда. Я поняла, что жизнь, как бы она ни сложилась, никогда не перестанет нас удивлять.

– Потому что ты наткнулась на пистолет?

– Нет! Потому что это тоже было частью Энди. Я на самом деле совсем его не знала, и это меня взволновало. Я подумала: сколько еще всего нового мне предстоит открыть. Мы в конце концов развелись, но тогда жизнь со всеми предстоящими открытиями еще была впереди. И меня это волновало. И продолжает волновать. Ты тоже должна это почувствовать. Должна позволить этому чувству завладеть тобой.

– Ты воровка, Миранда! Я закатила глаза.

– Да, Жако.

Наморщив нос, он засопел, как будто в комнате воняло, и продолжал, словно и не слышал моего ответа:

– Ты едва ли не самый бессовестный человек из всех, с кем я имел дело.

Я постучала ногтем указательного пальца по переднему зубу.

– Жако, я уже не раз все это от тебя слышала. Заладил одно и то же: я мошенница, сука:.. Все одна и та же песня. Скажи, разве не я нахожу книги, которые тебе нужны? Тебе захотелось иметь первое издание «Галереи» с автографом – я его для тебя достала. Захотелось письмо Элиота, я тебе его нашла…

– Да, но ты меня обдираешь как липку – у меня совсем денег не осталось.

– Тебе, чтобы потратить все твои денежки, нужно прожить еще лет четыреста. И потом, не хочешь – не покупай! Не купишь ты – купит Дагмар.

Это был удар ниже пояса, но он меня так разозлил, что я не смогла сдержаться.

Как всегда, при звуках этого ненавистного имени он резко выпрямил спину и прищурил свои жадные глазки.

Дагмар Брис. Немезида Жако Бриса. Мне достаточно было помахать у него перед носом, как красной тряпкой, этим именем, и гадкий старик начинал сопеть, как бычок Фердинанд.

У Дагмар и Жако Брисов было две страсти – кашемир и писатели двадцатого века. Это не вызывало никаких осложнений, пока они жили в браке и сорок лет совместно руководили компанией по изготовлению свитеров. Бизнес приносил неплохие деньги, у них было двое детей, которые выросли и покинули родительское гнездо, они с упоением занимались коллекционированием. Но вот в возрасте шестидесяти лет Дагмар влюбилась в другого и быстренько съехала от мужа. Счастливое избавление!

Гораздо больнее, чем уход жены, Жако задели ее слова, что собранную общими усилиями за долгие годы коллекцию редких книг и рукописей он может оставить себе. А она начнет собирать другую, в чем ей поможет ее богатый любовник.

Вот как я с ними познакомилась. За несколько лет до этого, когда они еще состояли в браке, Дагмар зашла в мой магазин и купила рукопись Эдварда Дальберга, значившуюся у меня в каталоге. И после этого я не раз находила для них то, что они искали, и пока они были супружеской парой, и когда разошлись. Дагмар мне нравилась, а Жако – нет. Абсолютно.

Стоя там и наблюдая, как он кипятится, я пыталась себе представить, как бы он воспринял сообщение о том, что сегодня вечером я обедаю у Дагмар.

– Что еще новенького?

– Несколько писем Рильке…

– Да они у всех есть. Он их слишком много написал.

– Жако, ты ведь спросил, что у меня нового. Я тебе говорю – есть письма… Хотя погоди! У меня есть кое-что еще – тебя это заинтересует!

Магазинчик у меня маленький – до шкафа всего три шага. Мне никогда не нравились помпезные интерьеры большинства магазинов редкой книги – все эти стеллажи и полки темного дуба, кожаные кресла. Поэтому свой я обставила светлой «хейвуд-уэйкфиддовской» мебелью пятидесятых годов, а пол покрыла китайским ковром с очень теплым красно-белым орнаментом. Это сочетание делало торговое пространство светлым, уютным, немного странноватым и, я надеялась, придавало ему дружелюбный и гостеприимный вид. Сама я очень любила книги и все, что с ними связано. Мне хотелось, чтобы покупатели понимали это, едва переступив порог моего магазина.

От коллег – торговцев редкими книгами и рукописями меня отличало еще и то, что я торговала также и другими вещами.

Выдвинув ящик, я достала из него длинный узкий футляр крокодиловой кожи. Своим видом он напоминал портсигар, именно в таких джентльмены викторианской эпохи носили сигары. Однако в моем было кое-что получше. Открыв футляр, я это вынула и выложила на стол перед Жако. Я не сомневалась, что когда он поймет, что это такое, его хватит инфаркт.

– Я не собираю авторучки, Миранда.

– Это не ручка. Это «Мэби Тодд».

– Тодд да не тот.

– Очень смешно. Да ты посмотри на корпус.

Он взглянул на меня, давая понять, что не позволит себя провести, но потом все же взял самую большую авторучку, какую я когда-либо видела.

– Ну и что? Ручка как ручка.

– Жако, поверни ее. Смотри внимательней.

Он принялся послушно вертеть ручку, пока не заметил гравировку золотыми буквами на черной поверхности корпуса. Голос его, когда он обрел дар речи, превратился в свистящий шепот, словно язык внезапно распух и не умещался во рту.

– Нет! Не может быть!

– У меня и сертификат есть, – кивнула я.

– Как же это тебе…

– На прошлой неделе, на аукционе Сотбис. Просматривала их каталог и вдруг наткнулась. Думаю, она к ним поступила из поместья лорда Эшера.

– Рольфе, – с благоговением прочитал он выгравированное имя. – Я по биографии Саймонса помню: Рольфе всегда писал огромной авторучкой.

– Совершенно верно.

Он был в полном восторге и впервые за весь разговор улыбался, покачивая головой.

– Миранда, как это тебе удается? Как ты отыскала ручку Фредерика Рольфе?

– Просто я очень люблю дело, которым занимаюсь. Искать всякие вещицы, какое-то время владеть ими. Мне нравится их продавать людям вроде тебя, настоящим ценителям и знатокам.

– И ведь ты никогда ничего себе не оставляешь!

– Никогда. Тут уж или одно, или другое. Или ты продаешь, или коллекционируешь. На коллекционирование у меня не хватило бы терпения. Я не знаю меры. Мне бы постоянно хотелось все больше и больше. А так я успеваю сполна насладиться обладанием этими вещицами, прежде чем их продать настоящим собирателям.

• Предыдущая
• 9/63
• Следующая