Поцеловать осиное гнездо - Кэрролл Джонатан - Страница 23

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая

Мы прошли по дорожке ко входу. Фрэнни позвонил. Когда никто не ответил, он вытащил из кармана ключ и открыл сам.

За холлом оказалась красиво обставленная просторная гостиная с двумя креслами в колониальном стиле, обтянутым белой кожей диваном и ярким ковром на полу. Окна с трех сторон заливали комнату солнечными зайчиками. У стены виднелся большой камин. На каминной полке стояло несколько безделушек. Я подошел рассмотреть их. Тут были полированный деревянный шар на металлической подставке, грубо вырезанная из темного дерева свинья и фотография Дэвида Кадмуса с отцом.

– Взгляни-ка!

Фрэнни посмотрел на портрет и хмыкнул:

– Пусть семья, что дружно врет, и умирает дружно. Пошли, посмотрим дальше.

По бокам от холла располагались спальни. В одной, в светло-розовых тонах, было совсем темно. Там стоял письменный стол с разбросанными на нем бумагами и компьютер с принтером. Фрэнни сказал, что все проверит, а мне велел идти в следующую.

Сколько бы денег ни было у Кадмуса, он определенно не тратил их на обустройство дома. В спальне у него стояли кровать и ночной столик. На столе лежал дешевый сотовый телефон и порножурнал для гомосексуалистов. Я взял его, взглянул на одну страницу и закрыл.

Дверь из спальни вела на деревянную веранду, выходившую на ухоженный задний дворик. Там стояли два черных офисных кресла и стол. Я сел в одно из кресел. Через несколько минут из дома вышел Маккейб в серой шерстяной бейсбольной кепке с лейблом «Филсон» в уголке.

– Крутая шляпка, а? Люблю вещи от Филсона. Как ты думаешь, Дэвид бы не стал возражать, если бы я ее взял?

– Не надо, Фрэнни. Ради бога!

– Почему? Твой друг все равно больше носить ее не будет. Видишь, что он почитывал? В глубине Техаса, а? В самой заднице! Я не знал, что он был гомиком. У него в чулане карнавальных костюмов хватит на весь состав «Виллидж пипл». Нашел что-нибудь?

– Нет, но я не очень искал. Мне как-то не по себе от всего этого. Будто копаешься в могиле.

– А мне ничего. Это открывает некоторые возможности, приятель. Хочу покопаться еще. – И он скрылся в доме.

Я сел и стал смотреть на самолеты вдали, взлетавшие из лос-анджелесского аэропорта. День шел к вечеру, и небо приобретало особый лос-анджелесский медный цвет. Со скоростной автострады в нескольких милях от дома долетал ровный шум проносившихся автомобилей. Рядом кто-то начал играть на органе, и получалось неплохо. В воздухе пахло жареным мясом, его аромат смешивался с запахом бензина и цветов. Я представил, как вечером Кадмус сидел здесь один или с кем-то, довольный еще одним прожитым днем. Несколько дней назад он сел в машину, чтобы съездить за молоком или за мороженым «Бен и Джерри», а вместо этого ни за что ни про что получил пулю.

– Долбаный дилетант! – Начальник полиции Маккейб, появившийся в дверном проеме, смерил меня свирепым взглядом. – Ты пишешь романы, в которых сплошные преступления и убийства, и хитрые детективы. А когда вляпаешся в настоящее убийство, не хочешь пачкаться. Черт тебя дери, Сэм! Иди сюда и помоги мне осмотреть дом покойника. Идиот!

Говорят, истина делает человека свободным, но истина, заключенная в словах Фрэнни, не освободила меня, а погнала обратно в дом. Мы битый час обшаривали комнаты снизу доверху, выдвигая ящики, заглядывая в чуланы...

На его столе были только деловые бумаги. Фрэнни сел за компьютер и ловко стал просматривать все файлы, которые мог открыть. Некоторые были защищены, но часто ему удавалось выяснить пароли. Когда мы закончили, не многое из жизни Кадмуса в этом доме остаюсь от нас скрытым.

– Он торчал в баре «Изумрудный Город» в Западном Голливуде и писал любовные письма парню по имени Крейг. Большую часть денег вкладывал в самые надежные бумаги. Ничего интересного о нем я разыскать не смог.

– А чего ты ожидал?

– Я надеялся найти что-нибудь, связывавшее его с его папашей. Знаешь, тайные счета и все такое. Что-нибудь внешне невинное, но гадкое. Я займусь его дружком Крейгом, но уверен, что там пусто. Наш голливудский воротила был тосклив, как бассет-хаунд.

– Думаю, тебе не повезло, Френ. Как и ему не повезло оказаться именно там в тот вечер. Ирония судьбы, а? Часто ли и отец, и сын гибнут от пули?

Бросив на помещение прощальный взгляд, мы направились к двери. Фрэнни обернулся и посмотрел еще раз.

– А знаешь, прелестный домик. Простенько и со вкусом. Не знаю. Пошли.

Он открыл дверь и кивком пропустил меня вперед. Сделав два шага по крыльцу, я на что-то наступил. Это что-то отлетело по красным каменным плитам, ударилось о большую кадку для цветов и, отскочив, упало почти у моих ног. Это была видеокассета с ярко-зеленой наклейкой, на которой жирными черными буквами было написано: «Привет, Сэм!»

Я медленно нагнулся и поднял ее. Фрэнни выхватил ее у меня из рук.

– Сукин сын!

Ничего больше не сказав, он направился обратно в дом. Я пошел следом, не зная, что и думать.

Войдя в гостиную, Фрэнни включил телевизор и видеомагнитофон и вставил кассету. Потом нажал «Play» и, скрестив руки, отошел назад, чтобы лучше видеть. Я остался в дверях, не уверенный, что мне хочется смотреть с близкого расстояния то, что нам предстояло увидеть. И я оказался прав.

Кассета началась с обычного снега и вздрагивающих черно-белых полос. То, что за этим последовало, продолжалось минуты две, не больше. Снимавший фильм явно сидел в припаркованной машине, нацелив камеру через окно. Напротив – супермаркет «Von». Дело происходит ночью, и большая стоянка ярко освещена. Подъезжают и отъезжают машины, в супермаркет входят и выходят люди. Один из них – Дэвид Кадмус. Он несет коричневый пакет с продуктами. Камера следует за ним. Он переходит улицу.

Картинка гаснет, и через мгновение появляется снова. Теперь машина стоит на темной улице. По тротуару на камеру шагает Дэвид Кадмус, по-прежнему неся пакет с продуктами. Он приближается. Дэвид улыбается, он слушает плейер. Было невыносимо смотреть на это.

Вот он поравнялся с машиной, и стекло справа опускается. Наверное, снимавший говорит что-то Кадмусу, потому что тот останавливается и подходит ближе, по-прежнему улыбаясь. Вот он наклоняется, чтобы ответить на какой-то вопрос, в кадре появляется пистолет, и убийца два раза в упор стреляет в него – в горло и в грудь.

Конец фильма.

– Сколько человек знают, что ты пишешь эту книгу?

К нам наклонилась стюардесса, разносившая напитки. Не взглянув на нее, Маккейб прорычал, чтобы она убиралась, что та в совершенном удивлении и сделала.

– Сколько? Не так много. Мой агент, редактор и несколько человек из Крейнс-Вью. Не знаю.

Мы сидели в заднем салоне самолета. Было душно и чем-то попахивало. Курить во время рейса запрещалось, и Фрэнни ерзал на своем сиденье с самого начала полета.

– От этого ничуть не легче. Если всего несколько человек... Не важно. Тот, кто убил Кадмуса, знал о твоей книге. Вот почему он написал «Привет» на могиле и на кассете. Он хотел, чтобы мы знали: ему известно, чем мы занялись.

– Очевидно.

Фрэнни покачал головой.

– Ничего очевидного, Сэм. Все, что было очевидно в этом деле, теперь непонятно. Я много лет явно заблуждался. Я от всего этого сам не свой. Кто убил Паулину, тот убил и Кадмусов, и бог знает кого еще.

– Ты действительно так считаешь? Я думал, Гордон Кадмус был убит в бандитской разборке.

– Так казалось раньше, но не теперь. Я чувствую себя Алисой в долбаной Стране Чудес. А мотивы убийства-то какие? Ладно, Гордон Кадмус и Паулина были любовниками, тут все сходится, но зачем тридцать лет спустя Таинственный Незнакомец без всяких видимых причин убивает его сына?

– Может быть, причин и не было.

– Или Дэвид что-то знал.

– Но зачем это снимать, Фрэнни? Какой в этом смысл? И зачем подбрасывать мне кассету?

Он уставился прямо перед собой и надолго замолчал, так что, в конце концов, я потеребил его за плечо:

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая