Голос нашей тени - Кэрролл Джонатан - Страница 25

• Предыдущая
• 25/40
• Следующая

Тогда я остановился. Подняв голову, я увидел, что они снова в безупречном строю уселись на перила балкона, клювами к нам. Я прикрывал лицо, как боксер, пропустивший удар и готовый к следующему.

Одна за другой птицы развернулись и улетели обратно в ночь. Отлетев на десять — пятнадцать футов, они вспыхнули оранжевыми и травянисто-зелеными огоньками. Знакомое пламя — такой цвет я видел прежде в гостиной Пола Тейта, в тот вечер, когда настоящая птица металась и кричала в своей маленькой огненной агонии.

Росс верил в призраков, но я не верил. Однажды он даже поколотил меня на обратном пути с фильма ужасов, поскольку я упорно отказывался поверить, что такая чушь, как призраки, может до смерти напугать человека. Как-то раз я написал для американского туристского журнала статью про замок с привидениями в Верхней Австрии, но ее отвергли, поскольку я мог лишь рассказать, как провел за чтением всю ночь в самой густонаселенной призраками комнате и ни разу не слышал ни стона, ни шороха прежних обитателей.

Мой отец однажды рассказывал, что иметь детей — это то же самое, что находить новые удивительные комнаты в доме, где прожил всю жизнь. Пока детей нет, ты не обязательно чувствуешь себя обделенным без этих комнат, но когда они появляются, твой дом (и мир) становится другим. Наверное, я мог бы каким-то образом найти разумное объяснение тому случаю с птицами, если бы это было единственным инцидентом такого рода в моей жизни, — но после того, что произошло на следующий день, я понял, что мой «дом» тоже вырос, но только кошмарным, невероятным образом.

На следующее утро по дороге обратно в Вену Индия спала, прислонив голову к окну. Мы проговорили до рассвета и лишь потом попытались уснуть, но ничего не вышло. Когда я предложил вернуться в город, она тут же согласилась.

За несколько километров до поворота на Зюдавтобан я остановился перед светофором в каком-то богом забытом месте. Обочины, где черную землю припорошил снег, пестрели мраморными разводами, но сама дорога была сухой и ровной. Я так устал, что не заметил, как загорелся зеленый, пока не услышал сигнал машины позади. Я двинулся вперед, но, видимо, недостаточно быстро, так как водитель ехавшей за нами машины помигал фарами, чтобы я поторапливался. Я не обратил на него внимания, поскольку австрийские водители наивны и ребячливы, — если парень так уж хотел меня обогнать, у него было для этого предостаточно возможностей. По встречной полосе никто не ехал. Но он продолжал мигать, и мне — выжатому после бессонной ночи как лимон, еще не отошедшему от испуга — захотелось выйти и дать болвану по морде. Я впервые взглянул в зеркало заднего вида посмотреть, кто же, черт возьми, там сидит и что это за машина. Из-за баранки белого «БМВ» своим черным цилиндром махал Пол. Рядом с ним и позади сидели четыре других Пола, и все так же махали цилиндрами, глядя прямо на меня. Мои ноги соскочили с педалей сцепления и тормоза. Машина судорожно рванулась вперед, раз, другой, и встала. Индия что-то пробормотала во сне, но не проснулась. Я все смотрел в зеркало и наблюдал, как машина вырулила сзади и двинулась на обгон. Когда она поравнялась со мной, я повернул голову, и все пять Полов Тейтов, все пять Малышей, в своих строгих белых перчатках, помахали мне и улыбнулись. Массовый воскресный выезд на природу. «БМВ» прибавил газу и скрылся из виду.

Ад, несомненно, окажется большим залом ожидания, полным старых журналов и неудобных оранжевых кресел. Пластиковых кресел, как в аэропорту. Все мы будем сидеть там, ожидая, что дверь в другом конце зала откроется и безразличный голос произнесет наши имена. Все мы будем знать, что за этой дверью нас ждет некая нестерпимая мука. Прием у дантиста, доведенный до своего логического конца.

Мы ждали, что Пол выкинет что-нибудь еще, но ничего не было. Мы с Индией не виделись неделю, сведя наше общение к ежедневным телефонным разговорам. Ничего не происходило, и я осторожно предложил попытаться выпить кофе где-нибудь, где много народа, где все на виду и никакой интимности.

Придя в ресторан, Индия тут же подошла ко мне и поцеловала в лоб. Я приложил усилия, чтобы не съежиться.

— Джои, я все выяснила.

— Что?

— Почему Пол здесь, почему он вернулся.

Она быстро скользнула рукой по волосам и улыбнулась, будто весь мир принадлежал ей.

— Ты меня любишь, Джои?

— Что? '

— Просто ответь на вопрос. Ты меня любишь?

— Хм, ну, да. Да. А что?

— Не говори так страстно, а то я упаду без чувств. Хм… Ромео. Во всяком случае. Пол думает, что ты его предал. Мы все втроем были большие друзья, верно? Мы все делали вместе, все за одного и все такое. И все было прекрасно, потому что он доверял тебе и даже попросил позаботиться обо мне, когда уезжал. Доверие, Джо. Когда он узнан, как мы обошлись с его доверием, он сломался. Щелк! — Она внимательно посмотрела на меня и отвела глаза. У меня было чувство, что она хотела сказать что-то обидное и неутешительное. — Я думаю, отчасти это его и убило. И с этим ничего не поделаешь.

— Ох, Индия! — Я изобразил негодование, но сам ведь сто раз думал о том же.

— Послушай, не будем хитрить друг с другом, а? Пол умер через два дня после той ужасной сцены в туалете. Так вот, Джо, видел бы ты его эти два дня…

— Разве он был так плох? — Теперь настал мой черед отвести глаза.

— Да, дело было плохо. Однажды ночью он расплакался. Я спросила его, в чем дело, и он попытался сделать вид, что, мол, ничего страшного, но боже, все было очевидно!

— Индия, но как он узнал про нас?

— Забавно, что ты так долго не спрашивал. — Ее голос был полон упрека.

— Раньше я был слишком растерян. Я боялся, что ты…

— Забудь об этом. Это правда — ему сказала я. Нет, погоди и выслушай меня, прежде чем что-то говорить! Из меня не получается обманщицы, Джо. Я совсем не умею врать, мое лицо сразу все выдает. А, кроме того, Пол знал меня лучше, чем кто-либо. Тебе это известно. Он знал, что что-то не так, с той самой минуты, как вернулся, хотя мы даже еще не спали вместе. Ты перестанешь так смотреть на меня, Джо? Я говорю тебе правду… Однажды он спросил, хочу ли я заняться любовью. Я сказала «да» — но у него ничего не получилось. Совсем никак. С кем не бывает, казалось бы, но когда он понял, что ничего не выйдет, то как с цепи сорвался. Спросил вдруг, не занималась ли я этим с тобой и хорош ли ты в постели. Все эти поганые расспросы.

— Пол спрашивал, хорош ли я в постели?!

— Ты не знал его с этой стороны, Джо. Он умел быть совершенным сукиным сыном. И хуже всего — иногда он действительно сходил с ума и говорил эти безумные, безумные вещи. И тогда Малыш был по сравнению с ним — просто золото. — Она покачала головой. — Теперь это не важно. Важно то, о чем я тебе рассказывала. Он все не отставал от меня, и я не выдержала. Как маленькое чудовище, я в конце концов сказала: да, мы занимались этим! — Она замолкла, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — А раз я оказалась таким дерьмом, то не удержалась и добавила, что ты был действительно хорош в постели. Мило, а? Милая женщина.

Я взял журнал и открыл на развороте с австрийской актрисой Зентой Бергер [64]. Зента на телевидении, Зента со своими детьми, Зента на кухне.

— Зента на кухне с Диной, Зента на кухне, зна-а-а-ю, Зента на кух…

— Заткнись, Джо.

Я бросил журнал.

— Я чувствую, что моя голова сейчас расколется. Ладно, Индия. Значит, это ты ему рассказала про нас. А теперь что ты думаешь? Почему он вернулся?

— Ты злишься, да? Джо, он бы все равно рано или поздно узнал…

— Я не злюсь. Я устал, мне страшно. Страшно. Нет, я понимаю, что тебе пришлось рассказать ему. Дело не в том. С тех пор как он умер, я гадаю, насколько я виноват. Частично? Полностью? На семь восьмых? Черт! Кто может это знать? Но то, что я спал с тобой, не имело отношения к нему. Индия, я ведь любил Пола! У меня в жизни не было друга лучше. Я…

• Предыдущая
• 25/40
• Следующая