Ромен Кальбри - Мало Гектор - Страница 3
- Предыдущая
- 3/44
- Следующая
— Они поднимают брейд-вымпел, — сказал капитан Уэль, смотревший в подзорную трубу. — Это бриг братьев Леге.
Братья Леге были самыми богатыми судовладельцами в нашем краю.
— Они просят выслать лоцмана.
— Лоцмана! Да разве мыслимо сейчас выйти в море!
Эти слова проговорил сам лоцман — дядюшка Узар. И так как кругом стояли люди, понимающие толк в морском деле, никто ему не возразил. Все знали, что он прав и что выйти в море нельзя.
В это время со стороны деревни показался старший из братьев Леге. Он, по-видимому, не подозревал, с какой неистовой силой дует ветер, и едва завернул за угол последнего дома, как его завертело на месте и отбросило на улицу, словно охапку тряпья. Спотыкаясь, едва удерживаясь на ногах, борясь с ветром, как пловец с волной, он кое-как добрался наконец до береговой насыпи, за которой мы все укрывались. По дороге он потерял свою шляпу, но даже не попытался поймать ее, и тут все сразу поняли, что он сильно взволнован, так как господин Леге славился тем, что никогда ничего не терял.
Через минуту стало известно, что бриг принадлежит ему, что он построен в Байонне, что экипаж состоит из басков, что судно в первый раз вышло в море и не застраховано.
— Плачу двадцать су с бочки, если вы введете судно в гавань! — кричал господин Леге, дергая дядюшку Узара за полу зюйдвески.
— Чтобы ввести бриг, надо сперва выйти в море… — ответил тот.
Волны перекатывались через мол. Ветер сметал на своем пути все: и пену волн, и песок с насыпи, и морские водоросли, и черепицы с крыши сторожевой будки. Рваные облака низко неслись над морем и на фоне снежной пены казались еще чернее.
Когда на бриге поняли, что лоцмана не вышлют, судно повернули вполоборота, пытаясь пока что плыть галсом.
Но такое ожидание грозило им гибелью. Идти же в порт без лоцмана означало верную смерть.
Люди сбегались со всей деревни. В другое время было бы очень забавно смотреть, как ветер сшибает их с ног, толкает и расшвыривает во все стороны. Некоторые женщины даже ложились на землю и пытались ползти вперед на коленях.
Господин Леге все продолжал кричать: «Двадцать су с бочки! Сорок су!» Он бегал взад и вперед, метался из стороны в сторону и мгновенно переходил от просьб к ругательствам.
— Все вы хороши! Лезете в море, когда вас не просят, а когда становится опасно, прячетесь по своим норам!
Ему никто не ответил. Люди качали головой или отворачивались. Тогда он совсем вышел из себя:
— Куда вы все годитесь! Тут триста тысяч пропадают, а вам хоть бы что! Трусы!
Вдруг отец выступил вперед:
— Давайте лодку, я поеду.
— Кальбри, ты храбрец!
— Если Кальбри поедет, то и я с ним! — сказал дядюшка Узар.
— Двадцать су с бочки, я от своего слова не отказываюсь! — закричал господин Леге.
— Ничего нам не надо, — ответил дядюшка Узар. — Мы делаем это не ради вас. Но, если я не вернусь и моя старуха попросит у вас в праздник два су, не откажите ей.
— Кальбри, — воскликнул Леге, — я усыновлю твоего мальчишку!
— Дело сейчас не в том… Нам нужна лодка Госсома.
Всему побережью было известно, что лодка Госсома может идти под парусом в любую погоду.
— Согласен, — сказал Госсом в ответ на обращенные к нему со всех сторон взгляды, — но я даю ее только Кальбри, он должен мне ее вернуть.
Отец схватил меня за руку, и мы пустились бежать к навесу, где лежала вытащенная на берег лодка Госсома; через минуту и паруса и руль были поставлены.
Однако, кроме отца и лоцмана, нужен был третий моряк. Вызвался один из наши родственников. Его пытались отговорить.
— Но ведь Кальбри едет, — отвечал он.
Отец обнял меня и проговорил таким голосом, что я до сих пор его слышу.
— Все может случиться… — сказал он, прижимая меня к себе. — Передай маме, что я ее целую.
Труднее всего было выйти из гавани против ветра.
Рыбаки, тянувшие лодку за канат, не могли сдвинуться с места. Волны сбивали их с ног, они выпускали канат и валились в разные стороны. Конец мола захлестывало волнами, однако было необходимо вывести лодку за мол, чтобы дать ей возможность пойти под парусами. Сторож маяка обмотал вокруг пояса тонкий трос, и, пока рыбаки, тянувшие лодку, с трудом удерживали ее в фарватере, он, согнувшись и держась обеими руками за железные перила парапета, стал медленно продвигаться вперед. Конечно, он не рассчитывал один вывести лодку, которую с трудом тащили сейчас двадцать пять человек. Он хотел только — и это было чрезвычайно трудно — перекинуть трос через бронзовый блок, установленный на конце мола, для того чтобы лодка, получив здесь точку опоры, продолжала двигаться вперед, когда рыбаки начнут тянуть канат в обратном направлении. Три раза сторожа накрывало волной, но для него такие души были не в диковинку: он устоял на ногах, и наконец ему удалось закинуть трос. Лодка начала медленно продвигаться вперед. Она глубоко ныряла, и казалось, что ее вот-вот зальет водой… Но тут вдруг канат ослаб, его отпустили, и лодка вырвалась в море.
Я взобрался на откос, где стояла сигнальная мачта, и, крепко обхватив ее руками и ногами, вскарабкался вверх. Мачта гнулась и трещала, словно была еще живым деревом, качавшимся под напором ветра в родном лесу.
Я увидел, что мой отец стоит у руля, а двое других рядом с ним опираются на борт, повернувшись спиной к ветру. Лодка двигалась рывками: она то совсем останавливалась, то летела, как пушечное ядро, отскакивая от пенистых волн, то совсем исчезала в водяных брызгах, которые моряки называют морской пылью.
Как только на бриге заметили лодку, моряки изменили курс и направили судно прямо на нас. Лодка, выйдя в открытое море, тоже переменила галс и пошла навстречу бригу. Через несколько минут они сблизились; лодка прошла под бушпритом большого судна и тотчас же резко повернула обратно; на бриге успели закрепить буксирный канат.
— Буксирный канат лопнет, — сказал кто-то.
— Если даже он выдержит, — заметил другой, — все равно не удастся попасть на бриг.
В самом деле, лодка не могла подойти вплотную к бригу, чтобы дядюшка Узар взобрался на него. Либо лодка должна была разбиться о бриг, либо дядюшка Узар свалиться в море.
Связанные канатом бриг и лодка неслись теперь, подгоняемые ветром и волнами прямо к гавани. Когда бушприт погружался в воду, палуба резко наклонялась, и мы видели, как люди на ней хватаются за что попало, чтобы только удержаться на ногах.
— Влезай же, влезай! — орал господин Леге.
Три-четыре раза дядюшка Узар пытался перескочить на бриг, но лодку тут же отбрасывало в сторону, и она снова плясала на конце буксирного каната в двадцати-тридцати метрах от брига, бросаясь то вперед, то назад по воле волн.
Наконец бриг, сделав крутой поворот, приблизился к лодке, и, когда он опустился вместе с волной, лоцману удалось ухватиться за ванты и вскарабкаться на борт судна.
Казалось, что ветер преодолел все препятствия и, не встречая сопротивления, все разрушил, все снес на своем пути. Он дул с неудержимой силой, не ослабевая ни на секунду, пронизывая людей насквозь, не давая им вздохнуть. Теперь это был один непрерывный могучий порыв. Ничего не было слышно, кроме оглушающего свиста. Под натиском урагана волны вздымались бесформенными громадами, обрушивались одна на другую и кружились в бешеном водовороте.
Бриг несся с быстротой ветра, на нем оставили только паруса, необходимые для управления. Хотя вдали поверхность моря казалась гладкой, бриг испытывал и бортовую, и килевую качку, его швыряло из стороны в сторону, и, казалось, он вот-вот опрокинется… Вскоре паруса его превратились в клочья, а затем сорвало и марсель. Бриг потерял управление, и его понесло бортом к берегу. До входа в гавань оставалось теперь всего каких-нибудь двести-триста метров.
Вдруг все громко вскрикнули.
Лодка с моим отцом и двоюродным братом следовала за бригом на небольшом расстоянии; чтобы не столкнуться с тяжелым судном, она стала отходить в сторону. Но в эту минуту на бриге подняли треугольный парус, и, входя в гавань, бриг преградил дорогу лодке, совершенно закрыв ее своим черным корпусом. Две секунды спустя он уже плыл в фарватере.
- Предыдущая
- 3/44
- Следующая
