Ямайский флибустьер - Губарев Виктор Кимович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/49
- Следующая
Эмир постарался. Но когда он, увязая в вязкой глине, выбрался из лесу на открытое пространство, громкий шум в облаках возвестил о надвигающейся грозе.
— Назад! — скомандовал Беррео, поворачивая лошадь. — Лучше переждать непогоду в лесной чаще!
Едва он привязал Эмира к стволу каобы и накинул на голову и плечи плащ, лес закачался и жалобно загудел под напором ураганного ветра. Над верхушками деревьев заметались стаи птиц. Все вокруг потемнело, затем вспыхнула молния, раздался оглушительный удар грома, небесные хляби разверзлись и на землю хлынули потоки дождя. К счастью, гроза была непродолжительной. Неистовый ветер стих за какой-нибудь час, иссиня-черные тучи умчались на запад, и самодержавная власть лучезарного Гелиоса была вновь восстановлена. Джунгли окутались туманом от удушливых испарений, дышать которыми у дона Энрике не было ни малейшего желания. Спустя короткое время он продолжил свой путь, проходивший по холмистой равнине.
На исходе пятого дня он достиг маленького озера, болотистые берега которого заросли старыми деревьями и были покрыты коричневой тиной; здесь беспрепятственно размножались мириады москитов. То тут, то там росли крупные пучки травы, во многих местах заглушаемые папоротниками и мангровыми кустарниками.
Огибая озеро, дон Энрике внимательно осматривал окрестности, пытаясь найти удобное место для ночлега. Вдруг лошадь повела мордой, ноздри ее нервно расширились.
— Спокойно, Эмир, — негромко пробормотал Беррео. — Кого ты боишься? Крокодилов? Этих жутких созданий здесь нет, уверяю тебя.
Сзади послышался едва уловимый всплеск воды, дон Энрике обернулся и инстинктивно схватился за рукоять пистолета. В тридцати ярдах от него, у самого берега, над водой торчали два огромных горящих глаза. «Значит, я ошибся», — подумал он, пришпоривая лошадь.
Отъехав подальше от озера, он с тревогой заметил, что до наступления темноты осталось совсем немного времени. Впереди чернела стена леса, углубляться в который ему не хотелось. «Однако я должен спешить, — сказал он себе. — Завтра — последний день…».
Неожиданно за спиной его раздался леденящий душу крик, от которого даже у царя зверей грива стала бы дыбом. Конь шарахнулся в сторону и испуганно запрыгал, сопровождая бешеную тряску непрерывным ржанием.
— Стоять! — гаркнул дон Энрике, отчаянно пытаясь удержаться в седле. — Стоять, глупое животное!
Но Эмиру в этот момент больше всего на свете хотелось унести отсюда ноги. Взвившись на дыбы, он сбросил с себя седока и мешки, и, почувствовав свободу, стремглав помчался от страшного места прочь.
Дон Энрике ударился головой о ствол поваленного бурей дерева и потерял сознание.
Обитатели асьенды «Райское яблоко», конечно же, ничего не знали о злополучном происшествии, случившемся с женихом Глории, и сохраняли завидное хладнокровие и выдержку до тех пор, пока не настал шестой день — последний день ожидания денег.
Около полудня из пиратского лагеря прибыл мулат Себастьян.
— Сеньор, — взволнованно сказал он, обращаясь к дону Антонио, — разбойники начинают терять терпение. Сегодня истекает срок, в течение которого вы обещали им найти десять тысяч. Ежели к вечеру они не получат выкуп, начнется самое страшное.
— Дон Энрике еще не вернулся, — угрюмо промолвил хозяин асьенды. — Мы ждем его с самого утра, но пока безрезультатно.
— Главарь разбойников просил передать, что, в случае неуплаты вами денег сегодня до захода солнца, завтра он преподнесет вам свой первый сюрприз.
Дон Антонио в задумчивости склонил седую голову на грудь. «Что же делать? Ждать, когда из Баямо вернется Энрике? А вдруг с ним что-то случилось и он не успеет привезти деньги в срок? — От подобной мысли у владельца „Райского яблока“ болезненно сжалось сердце. — Нет, не приведи Господь случиться такому! Если пираты не получат обещаний выкуп, их месть будет ужасной… Ах, зря Исабель не вняла моим доводам и не уехала с Глорией на асьенду дона Хуана! Теперь Глория будет беспокоиться об Энрике и заедать меня вопросами, почему он до сих пор не вернулся, где он да что с ним…».
Дон Антонио не ошибся. В тот же вечер, когда Себастьян покинул асьенду, унося в кармане адресованную Року Бразильцу записку с просьбой продлить срок уплаты выкупа еще на день-два, донья Исабель не выдержала нервного напряжения и, рыдая, начала обвинять мужа в том, что он из-за своей доверчивости, неразборчивости в людях и преступной снисходительности по отношению к лютеранам подверг риску жизнь их сына и дона Энрике.
— Что теперь будет с Мигелем?! — обливаясь слезами, кричала она. — Где сейчас дон Энрике?! Ты послал его в Баямо одного, без всякой охраны! Неужели нельзя было отправить вместе с ним кого-нибудь из слуг? Боже, Антонио, что ты с нами делаешь?!
Дон Антонио, весь красный от переполнявшей его обиды, слушал жену молча, стиснув зубы.
— Ох, горе мне, горе! — продолжала причитать донья Исабель. — Где был мой разум, когда я согласилась с твоим предложением переехать из города в эти дикие места? И зачем было тащить сюда детей?
— Твои дети, Исабель, уже давно выросли, они взрослые люди…
— Они всегда были и останутся для меня детьми!
— Ладно, успокойся, — в голосе дона Антонио послышалось раздражение.
— Я не успокоюсь, не успокоюсь до тех пор, пока не увижу Мигеля и Энрике здесь, живыми и здоровыми!
— Все будет хорошо, дорогая, все образуется.
— Антонио, я устала от твоих обещаний. Много лет назад, когда мы только поженились, ты обещал мне райскую жизнь на островах. Помнишь?
— И что же? — хмуро переспросил дон Антонио. — Мы плохо жили с тобой все эти годы?
— Нет, ты жил замечательно! Ты постоянно был в делах, у тебя в голове ежегодно рождались все новые и новые проекты, которые ты спешил осуществить, не взирая ни на что. И вот, наконец, ты заключил очень выгодную сделку со своим ямайским партнером. Такую выгодную, что…
— Замолчи! — не сдержавшись, воскликнул дон Антонио. — Что ты несешь, Исабель? Ты хотя бы понимаешь, что ты говоришь, в чем ты меня обвиняешь? Все годы, что мы прожили вместе, я думал лишь о том, как обеспечить своей семье — прежде всего тебе и детям — достойное безбедное существование. Я трудился в поте лица своего, хотя мог бы жить, ни о чем не заботясь. Разве не так?
Донья Исабель, все еще всхлипывая, присела на край стула и закрыла лицо ладонями. Плечи ее нервно вздрагивали.
— Антонио, — промолвила она с невыразимой печалью в голосе, — я знаю лишь одно: если с нашим сыном случится непоправимое, мое сердце не выдержит и разорвется от горя на части. Умоляю тебя, придумай что-нибудь! Пообещай разбойникам вдвое больше того, что ими запрошено, лишь бы они согласились подождать еще немного и не убивали Мигеля. Отправь людей на поиски Энрике.
— Я сделаю все, что в моих силах, — твердо сказал дон Антонио. — А ты, вместо того, чтобы обвинять меня во всех постигших нас несчастьях, лучше помолись да хорошенько попроси Пресвятую Деву не лишать нашего сына своего покровительства.
Утро седьмого дня выдалось влажным, тихим и безоблачным. Косые лучи раннего солнца, поднявшегося над лесом, озарили окрестности мягким светом; воздух слегка дрожал от испарений.
— Тишина, — зевая, устало пробормотал конюх Пепе Дельгадо.
Он притаился в укрытии за стволом срубленного дерева, охраняя подступы к асьенде с восточной стороны. Перед ним на мешочке со свинцом лежали два заряженных пистолета, а чуть левее — рог с порохом и мачете.
«Нет, не верится, чтобы пираты покинули судно и пришли сюда, — подумалось ему. — Для такой вылазки их слишком мало… Правда, нас здесь еще меньше. Зато у нас более выгодная позиция, мы можем превратить дом в форт, взять который сходу, без артиллерии или долгой осады, вряд ли кому-то удастся… Эй, что это там? — Пепе проворно перевернулся с правого бока на живот и, напрягая зрение, всмотрелся в цветущие заросли подлеска. — Не иначе как кто-то скачет… Ну да! Это же Эмир с доном Энри… Господи Исусе! Что за чертовщина! Это действительно Эмир, но… без дона Энрике!».
- Предыдущая
- 21/49
- Следующая
