Жажда мести - Андерссон Дин - Страница 10
- Предыдущая
- 10/79
- Следующая
— Норда? Гутрун? — крикнула девушка в темноту.
В ответ гробовое молчание. Позвала еще раз, но никто не ответил.
Воздух в темнице был холодный и влажный. До нее долетели зловонные запахи разложения и тлена. Смесь подобралась совершенно отвратительная, от нее кружилась голова.
Хальд напрягла все силы, чтобы унять боль в мышцах, особенно в плечах и запястьях. Ныли они нестерпимо. Тут до нее дошло, что не зря ее распяли в виде косого креста. Это же знак руны «гипт»! Может, в этом все дело? Ведь известно, что этот символ часто используют в магий разврата, превращающей людей в скотов. Сам же знак олицетворяет пересечение двух начал, двух могучих сил.
Теперь, когда мысли потекли ровнее, молодая колдунья попыталась сосредоточиться и взять себя в руки. Что-то коснулось ее голых ступней, что-то плотное, негнущееся придавило волосы. Хальд глубоко вздохнула и громко, как могла, пронзительно завизжала. Прислушавшись, поняла, что на самом деле она едва пискнула, как порой в страхе попискивают крысы. Но в любом случае голоса ее не лишили. «Уже неплохо», — подумала она.
Неожиданно мускулы на икрах начали подрагивать, по телу побежали судороги.
Она изогнулась в оковах, боль ударила в запястья, заныли плечи. Подвешенная без движения во мраке, ледяном холоде, погруженная в ужас, Хальд с отчаянием ожидала, чем это все закончится?
— Там Песнь Крови! — возбужденно объявила Ялна. — Я видела ее. Ее привязали к седлу Ковны и гонят на вершину холма, к старому ясеню. — Девушка разрыдалась, а потом взмолилась:
— Боги, за что же? Светлая Скади, помоги! Они ведут ее туда, где…
— Куда они ее ведут? — спросил Тирульф.
— Нидхегг пытал ее на том самом месте тринадцать лет назад. На вершине этого холма. Сначала враги на ее глазах замучили мужа и сына, затем саму распяли на дереве и оставили умирать. Неужели они решили все повторить заново?
— Это похоже на Ковну, — уныло откликнулся Тирульф. — Значит, в тот день он был рядом с Нидхеггом. Но, возможно, на этот раз они решили просто попугать ее? Я же собственными ушами слышал, как Тёкк распорядилась взять ее живой и невредимой. Мы все головой отвечали за исполнение приказа.
— Нет, — тихо, сквозь зубы, процедила бывшая рабыня. — Если бы они хотели сохранить ей жизнь, зачем это представление. Ты вот что, — неожиданно грубо, даже с некоторым вызовом прервала она мужчину, — меня твои домыслы не волнуют. Я попытаюсь лесом обежать холм и подобраться поближе к вершине. Сопровождать меня незачем, сиди здесь и больше не цепляйся ко мне, у нас теперь дороги разные.
— Ага, — кивнул Тирульф. Он заметно помрачнел и так же грубовато продолжил:
— А ты попробуй остановить меня. Выдумала тоже, дороги у нас разные! Нет, милая, дорога теперь у нас с тобой одна, и нам с нее уже не свернуть.
Ковна и Тёкк спешились и наблюдали со стороны, как воины с обнаженными мечами, покалывая остриями Песнь Крови, погнали ее к древесному стволу. Здесь ее повернули лицом к генералу. Ковна спешился и подошел поближе.
— Помнишь, что случилось здесь тринадцать лет назад? — усмехнувшись, спросил он.
Воительница выдержала его взгляд, ничего не ответив.
— Она все помнит, — подала голос Тёкк и засмеялась. — И тебя тоже запомнила, догадывается, зачем ее притащили сюда. Взгляни, она же едва справляется со страхом. Ничего, дорогая, чему быть, того не миновать.
Ковна кивнул. Он всегда недолюбливал ведьм, с недоверием относился ко всяким колдовским вывертам. Особенно ему претила легкость, с какой эта жуткая Тёкк проникает в чужое сознание. Припомнилось, что властитель Нидхегг тоже отличался на этом поприще, он ломал чужую волю, скручивал и превращал в раба всякого, кто попадался ему на пути. Может, он действовал грубее, не столь изощренно, как эта стерва… «Тьфу, типун мне на язык, достопочтенная служительница богини Хель, моя верная союзница», — быстро мысленно поправился Ковна. Откуда-то издали насмешливым эхом откликнулся чей-то мелодичный голосок:
— Вот так-то лучше, генерал.
«Надо же, все слышит, со-оюзница! По-видимому, Тёкк добилась куда большего в искусстве магии, чем сгинувший чародей», — удивился он.
Он перевел взгляд на Песнь Крови, подошел ближе к связанной воительнице, вновь недобро усмехнулся. Столько лет не дававшая покоя жажда мести вновь овладела сердцем.
— Если что и запамятовала, мы тебе напомним, — Ковна рассмеялся, почти доброжелательно. — Помнишь, как Нидхегг приказал содрать с тебя одежду. Повисишь, дескать, голая, как и должно висеть рабыне, взбунтовавшейся против своего господина.
Стоявшие рядом солдаты захихикали.
Песнь Крови продолжала хранить молчание, в упор рассматривая Ковну.
Тот склонился над ней.
— Я прикажу развязать тебе руки. Ты сама снимешь с себя всю одежду. Затем встанешь на то место, куда тебе укажут. Остальное мы сделаем сами.
В этот момент издали раздался мелодичный голос Тёкк:
— Она полагает, что как только ей освободят руки…
Ковну неожиданно охватила дикая ярость:
— Я и сам могу догадаться, что она замыслила, колдунья. Однако пусть не надеется, что здесь ей позволят применять уловки, свойственные рабам, предназначенным выступать на арене.
Он нежно погладил Песнь Крови по длинным черным волосам. Воительница вздрогнула и резко тряхнула головой.
Ковна вновь рассмеялся:
— К сожалению, на этот раз в нашем распоряжении нет твоего мужа и сына, чтобы показать на них, как следует поступать с беглыми рабами. Но если ты не возражаешь, их место вполне могут занять твои сообщники Вельгерт и Торфинн, а также их детки. Кроме того, у нас есть еще кое-что. — Он повернулся к Тёкк и махнул рукой:
— Покажи-ка ей!
Тёкк наклонилась и вытащила из подсумка, притороченного к седлу, длинный предмет, завернутый в кожу. Она глянула на Песнь Крови, улыбнулась и принялась не спеша разворачивать его, держа на виду, так, чтобы воительница могла разглядеть сначала лезвие клинка, затем рукоять. Освободив предмет, Тёкк швырнула оружие к ногам Песни Крови. Это был меч Гутрун.
— Нет! — вскрикнула пленница и рванулась вперед.
Стражи сразу выставили мечи, уперев их острия в грудь женщины,
— Если ты откажешься сотрудничать с нами, — предупредила ее Тёкк, — твоей дочери будет очень больно, невыносимо больно! Она сейчас находится в моем замке. Это достаточно далеко отсюда, но я могу дать тебе возможность услышать, как она будет кричать. Я могу даже убить ее, и ты сможешь все увидеть лично, как ее будут мучить и убивать. Ну что, приступим?
— Я сделаю все, что ты захочешь, — не задумываясь, ответила Песнь Крови, — если освободишь Гутрун.
— Ты выполнишь все, что тебе прикажет Ковна, — засмеялась служительница Хель, — или твоей дочери придется туго. Не надейся, никто не собирается ее освобождать.
— Как же я узнаю, что она жива?
— Никак, — улыбнулась Тёкк.
Песнь Крови испытующе глянула на ведьму.
— Вот и хорошо, — засмеялась та и повернулась к Ковне:
— Она сделает все, что нужно. Жизнью своей дочери рисковать явно не будет.
— Телячьи нежности, — в тон колдунье засмеялся Ковна. — Для настоящего воина всякие чувства недопустимы. Нельзя быть такой мягкотелой, — обратился он к Песни Крови. — С другой стороны, ты и так у нас в плену, так что единственное, на что можешь рассчитывать, это на легкую и быструю смерть.
Затем Ковна распорядился развязать пленнице руки.
Когда кто-то из солдат распутал кожаные ремни, Песнь Крови потерла затекшие запястья. Некоторое время она пребывала в раздумье. В душе бушевали ненависть и гнев, однако воительница сумела сдержать себя. Вела себя спокойно, даже несколько угрюмо.
— Итак, для начала я могу приказать выколоть Гутрун правый глаз, — предупредила Тёкк. Смиренный вид Песни Крови не мог обмануть ее. — Это будет неплохое развлечение.
— Будь ты проклята! — не выдержала воительница.
Теперь хохотали все, даже солдаты, присутствующие при этой сцене.
- Предыдущая
- 10/79
- Следующая
